Жест уважения

Шепот, шепот. Словно шелест опавших сухих листьев, он преследует каждый её шаг, и голова непроизвольно поворачивается на звук, только для того, чтобы словить полный настороженности и непонимания взгляд. «В орочьих крепостях свои алтари для призыва: тамошние обитатели не шибко любят выбираться наружу, тем более, когда дело касается священного, – говорила Муруг, старая орчиха, жившая близ Рифтена. – Храм Малаката построили такие, как я, для своих потомков и других… как ты». Никто из посторонних не должен узнать о храме Принца Изгоев. Он спрятан глубоко в горах, в долине среди отвесных острых скал, и солнце освещает алтарь лишь в полдень в середине лета. Никто бы и не нашёл храм, никто бы не заподозрил, что невзрачная пещера тянется в скале на многие мили. Диссамси надвинула капюшон, пряча налитые закатным багрянцем глаза. Помимо неё и Муруг, закутанной в плотную зимнюю мантию, на северо-запад от Рифтена держали путь двое молодых орков откуда-то с Фолкрита, а уже совсем близко к пещере – это она поняла по вздоху облегчения, сорвавшемуся с губ Муруг – к ним присоединился огромный, в наступивших внезапно сумерках смотревшийся угрожающе, орк-наёмник. За спиной у него тускло поблёскивал морозным зачарованием боевой молот. Возможно, кто-то из спутников приметил её глаза или пепельный блеск кожи, и теперь двое орков шептались за спиной. В них не было враждебности, лишь здоровое недоверие. Такое же недоверие Диссамси читала во взгляде старой орчихи, когда изъявила желание посетить храм Малаката. «Несмышлёная, потерянная душа, не знающая, куда приткнуться», – скользило в маленьких добрых глазах. Но она знала, зачем шла. И пусть душа её была потерянной, она не была несмышлёной. Каждому нужна своя вера. В детстве мать рассказывала о святых АльмСиВи, о Нереваре, Предтечах и легендах, затерянных в пепле Морровинда, и рассказы её мешались с криками лейавинских чаек и шелестом моря, таяли восковыми фигурками в вечернем свежем бризе. Отец же, хитро сверкая смоляно-чёрными глазами, тихо вещал об И’ффре, который «и в воздухе, и в земле, и в сердце», и каждая песнь – его дыхание, и каждый шаг – его сердцебиение. Порой после таких историй ей казалось, что нечто следит за ней из крон деревьев, и вовсе не ветер шелестит листьями – невидимый бог рассказывает ей свои истории. Диссамси верила в богов, следуя наставлениям родителей, но с каждым годом вера её слабела. А после была Азура. Как не уверовать в богиню рассветов и закатов, если она появляется каждый раз, стоит только прикрыть веки, и искажает багряными разводами и без того ужасающие сны? Она наполняла жизнь смыслом, она задавала траекторию движения, когда больше всего на свете хотелось остановиться и затеряться в пепельной буре. Сейчас она вызывала лишь неприязнь и отторжение. Великая богиня не смогла защитить своего «чемпиона» и свой же «любимый» народ от обезумевших смертных, возомнивших себя богами? Скорее уж, не захотела. Ведь гораздо интересней понаблюдать за страданиями глупых слепых созданий! Покинув ненавистный Морровинд, Диссамси зареклась обращаться к лживой Принцессе и её не менее опасным сёстрам – жестокой Боэтии и тёмной Мефале. Впрочем, она продолжала искать то, к чему можно обратиться в трудный момент жизни. Аэдра молчали, как бы страстно и отчаянно не взывали к ним их поклонники, а остальные даэдра отталкивали своей дикостью. Пожалуй, все, кроме одного. Тишину пещеры нарушали лишь небольшая речушка, отливавшая красным в неровном свете Массера, лившемся из узкой трещины в потолке пещеры, да стрекотанием светлячков, круживших над водой. Невольно вспоминались шумные и многолюдные храмы Морровинда, казавшиеся гротескной пародией на святыни. Диссамси оступилась на скользком камне и с громким плеском ступила в реку. От ледяной воды по коже, до самого затылка, пробежались мурашки и вырвался хриплый резкий вдох. Ни Муруг, ни остальные орки не обратили на это никакого внимания, желая поскорее завершить долгий и утомительный путь, и Диссамси, собрав выпавшую из связки ароматную лаванду, поспешила следом. Задолго до знакомства с Муруг Диссамси могла бы предположить, что призыв Малаката сопровождается какими-нибудь чудовищными действиями, вплоть до принесения в жертву разумных существ, бешеными звериными танцами и гулким гортанным пением. Несомненно, некоторые культы практиковали и жертвы, и пляски. В конце концов, на то Малакат и даэдра. Но Диссамси посчастливилось увидеться с более цивилизованными представителями орочьего племени. Орки словно следовали негласному, никем не описанному, но всем понятному ритуалу. Когда пещерный коридор внезапно расширился, выпуская паломников в просторную долину, они сформировались в цепочку. Не сговариваясь. Не препираясь за очерёдность. Чётко, слажено и на удивление просто. Она смотрела, как один за другим орки молча подходят всё ближе и ближе к алтарю, над которым застыл в воинственной позе Малакат. В темноте, подсвечиваемый лишь тлеющими углями, он действительно вселял трепет, выделяясь на фоне чистого звёздного неба тёмным красноватым пятном. Орки складывали дары и на некоторое время замирали у алтаря. Подрагивающие уши, напряжённые, чуть сгорбленные плечи, будто на них давит что-то невидимое и непреодолимое - Диссамси прекрасно знала и эту сжатую позу, и ощущения. Принц говорил. «Малакат не терпит долгих расшаркиваний, – Муруг тепло улыбнулась, покачав головой. – Ты приносишь дар – ты получаешь ответ. В большинстве случаев». Каждый приносил то, что счёл уместным. На алтаре, ещё до их прихода, лежали волчьи и медвежьи шкуры, орихалковое оружие, зачарованные амулеты, различные растения и горстки монет. Муруг приготовила бутыль с жиром тролля и прекрасное золотое кольцо, зачарованное ею лично. Диссамси шла последней, сжимая связку лаванды – эти цветы Малакат по неизвестной причине любил больше остальных*. В сумке у неё едва-едва слышно позвякивали друг о друга драгоценные камни. Муруг говорила (и Диссамси почему-то верила ей), что Малакат точно даёт знать, когда он доволен или разозлён, и всегда держит слово, не увиливая от ответственности. Пожалуй, именно это и привлекало Диссамси в Малакате. Простота. Понятность. Никаких проклятых интриг, недомолвок, никаких поганых таинственных пророчеств. Впервые в какой-либо религии она разглядела смысл для самих почитателей. Малакат, несмотря на дикую и жестокую, как считали многие, природу, был гораздо ближе к своим оркам, нежели «добрая» Азура – к данмерам. На тёплом алтаре блеснули два камня: бриллиант и безупречный изумруд. Следом за ними Диссамси положила цветы. Тишину разорвал короткий резкий смешок. Впрочем, ничего обидного в нём Диссамси не уловила, скорее, предположила, что даэдра удивлён. – ЧТО НУЖНО НЕРЕВАРИНУ В МОЁМ ХРАМЕ? Диссамси задумалась на секунду, а после подняла взгляд на статую и пожала плечами. – Ничего. Всего лишь жест уважения тебе, Малакат. – КАК ИНТЕРЕСНО. НЕ-ОРКУ НЕПРОСТО БУДЕТ ЗАВОЕВАТЬ МОЁ РАСПОЛОЖЕНИЕ. – «Непросто» было убить Дагот Ура, – ровно ответила она, поморщившись от сверхъестественного давления раскатистого голоса. – Со всем остальным я справлюсь. Даэдра рассмеялся. – ХОРОШО, – потухли на миг и вновь сверкнули звёзды. – ХОРОШО! ТОГДА СЛУШАЙ МЕНЯ, НЕРЕВАРИН…