I See Fire

Они только что отыграли свой самый первый концерт в Питере, и Олегу кажется, что сейчас у их ног весь мир. В комнате слышны отголоски вечеринки, а они с Ромой валяются на огромной кровати в спальне хозяйки (или хозяина?) квартиры. Олегу смешно. Олегу хочется говорить глупости, делать глупости, кровь в венах — дурацкая газированная вода, не дающая лежать спокойно. Он ерзает, соприкасается с Англичанином плечом, рукой, и почему-то чувствует, как кожу в тех местах начинает жечь. — Заебал, — вдруг произносит Англичанин. — Чего? — Заебал, говорю. Лежи нормально. Но это глупо. В голове переливается елочная гирлянда, Олег готов обнять всех людей, но вообще-то только одного. Он морщит нос и немного поворачивает голову. В полумраке комнаты Роман выглядит как герои из фильмов. Побитый судьбой красавчик, которому в финале обязательно даст главная героиня. Олег никогда не признается, что был бы готов ее сыграть. — Хочешь, фотку подарю? — поворачивается к нему Рома. — Сможешь пялиться на меня хоть сутки напролет. — Ни одна фотка не передаст всю харизму твоего носа, — Олегу кажется, что он дико остроумен. Олегу хочется придушить себя подушкой. — Пошел нахуй, — беззлобно говорит Англичанин, тыкая его локтем. — Нос у людей всю жизнь растет. Надо бы поскорее сдохнуть, а то потом вы хер крышку гроба закроете, придется за дикие бабки заказывать эксклюзив… Олег не слушает. Он смотрит, как шевелятся ромины губы и думает, что на вкус они, наверное, как тот вискарь, что Англичанин заливал в себя минут 15 назад. Сам Савченко пил какой-то ликер, и это, наверное, был бы не самый жестокий коктейль — виски с ликером. Но он бы смешал. Осознание пронзает так стремительно, что Олег лишь закусывает губу. Связать бы себя веревками и вечно смотреть на профиль Англичанина. Да, пожалуй, о большем он пока и не мечтает. — На суше скорость разъяренной самки бегемота может достигать 35 километров в час, — выдает Олег, потому что мыслями он уже не здесь. В мыслях все уже иначе. — Что? — переспрашивает Рома, вновь повернувшись к нему. И Олег готов поклясться, что в свете проезжающей за окном машины увидел улыбку на лице Англичанина. — Какая, блять, самка? — Бегемота, — повторяет Олег. Он вообще-то на губы Англичанина не смотрел сейчас. Точнее, не специально это делал. Просто в сознании огромная кровать внезапно стала какой-то узкой, и расстояние между ними куда-то стало пропадать. — «Вискас» вкуснее «Китикета», — бормочет Англичанин. — У этой хаты тупая планировка. Я хочу хачапури… — Если бы я был телкой, мы бы уже сосались, — выдает вдруг Олег. И ему даже не стыдно. Рома замолкает. Какую-то бесконечную секунду смотрит на Савченко, тот уже мысленно выпрыгнул из окна, но пузырьки газа в крови весело лопаются, отключая мозг. А потом Англичанин его целует. Новогодняя гирлянда в голове загорается так ярко, что цветные пятна, кажется, отпечатались на сетчатке. Рома придавливает его к кровати, сминает губы в поцелуе, запускает пальцы в олеговы кудри. Они прерывают поцелуй только для того, чтобы вдохнуть воздуха и продолжить снова. Весь мир, вся чертова вселенная вдруг пошла трещинами и сократилась до одной маленькой комнаты. Они отстраняются друг от друга, тяжело дыша. Олег все никак не может сфокусировать взгляд, тихо выдыхает в губы Ромы: — Виски с ликером — это охуенный коктейль. — Ты ебнутый, — шепчет Англичанин в ответ и снова целует Олега.