У вас есть дети.... и вы их любите...

Филипп поцеловал супруге руку.  — Я вынужден оставить вас, мадам, ибо королевская служба требует моего присутствия. Чтобы наверстать опоздание, мне и так придется гнать лошадей во весь опор. Спускаясь к ожидавшей его карете, маркиз достал из кармана кошелек и знаком подозвал камердинера: — Ла-Виолет, остаешься в Париже. Узнай для меня кое-что. *** Теплым летним утром по одной из аллей версальского парка неторопливо прогуливался дворянин в алом, вышитом золотом мундире. Дамы с восхищением взирали на стройные ноги шевалье в пунцовых чулках, но, встречаясь с ледяным взглядом их обладателя, торопились проскользнуть мимо. Лицо маршала де Плесси, выражавшее учтивую скуку, едва заметно оживилось, когда он заметил спешащего к нему лакея в желто-голубой ливрее. Всклокоченные волосы, небритый подбородок, красные, воспаленные глаза Ла Виолетта красноречиво говорили о недавних и весьма обильных возлияниях. — Узнал? — Да, господин маркиз. По словам камердинера, у герцога нет постоянной любовницы в Париже, но в Марселе он меняет дам как перчатки. После назначения его адмиралом де Вивон находит очаровательниц буквально у себя в постели. — Счастлив за герцога, — буркнул Филипп, — Что еще? — После пятой бутылки бургундского камердинер клялся, что все три года, которые он на службе, особого интереса ни к мужчинам, ни к юношам у герцога не замечал. — Допустим. А дворецкий? — Месье Ламбер весьма достойный человек с прекрасной репутацией, отец семейства — пять дочерей от жены и два сына от белошвейки с улицы Могильщиков. Один из них учится в Королевской Академии танца у месье Бошана. — Еще не легче. Что пажи? Ла-Виолет смущенно отвел глаза: — Оливье де Бретвиль пользовался расположением маркиза д’Эффиа* до тех пор, пока не уговорил покровителя принять на службу племянника графа де Саганьяка, в обмен на обещание простить ему карточный долг. Племянник серьезно потеснил Оливье в опочивальне маркиза, лишил обещанной должности конюшего и Бретвиль, обидевшись, просил герцога взять его на службу. Второй паж — Рене Ренард, бывший секретарь шевалье де Лоррена. Еще один паж герцога прежде был в свите принца Конти. Но ничего сказать не могу, этот малый на редкость неразговорчивый. Да, в свите герцога барон де Трентиняк и Антуан де Пьерпон. — Прелестно, — усмехнулся маршал, разглядывая потемневшую позолоту на эфесе шпаги, — и все они отбывают с Вивоном? — Были вне себя от счастья, узнав что на галере плывут юные хористы капеллы, — Ла-Виолетт упорно смотрел в землю. В пальцах маркиза хрустнула ветка, которой он отгонял назойливую мошкару. *** Впечатывая алые каблуки в песок аллеи, Филипп с раздражением думал о том, как его угораздило дать Анжелике это нелепое обещание. Что он должен ей сказать? Вы можете доверить вашего сына самому де Вивону, в то время как окружение герцога, — увы! — оставляет желать лучшего? Маркиз раздраженно махнул рукой. Пьерпон известен тем, что подбирает хорошеньких мальчиков в пригороде Парижа обучает их, развлекается, после чего перепродает, а Трентиньяк, которого в свое время представил ко двору герцог де Невер**, еще и сечет своих пажей за малейшую провинность чуть ли не до смерти. Первые пару недель на королевских галерах, возможно, и будут спокойными, но потом? Плавание продлится не один месяц и де Вивону совершенно безразлично, как все это время будет развлекаться его свита. Дети не жалуются: терпят, украдкой смахивая плюмажем позорные слезы. Филипп разгладил кружевной манжет. Что, к дьяволу, он может сделать со свитой герцога? Удалить тех двоих? Каким образом? Может, лично побеседовать с Пьерпоном и Треньтиньяком? Но как, черт возьми, завести об этом речь, не затеяв ссору? Маркиз с большим удовольствием положился бы на силу оружия, нежели на искусство дипломатии, в которой был не силен, но, к сожалению, решать это дело подобным образом станет несусветной глупостью. Просить де Вивона проследить, чтобы мальчику не насаждали итальянские нравы? Их не связывает дружба, герцог не его должник, нет оснований рассчитывать на такую роскошь, как услуга. Шантаж? Плесси-Бельер скептически хмыкнул. Что ж, средство, безусловно, весьма эффективное, однако, сомнительно в столь короткий срок обнаружить уязвимое место герцога. У маршала вырвался сдержанный смешок. Почему он вообще думает об этом? Место в свите адмирала королевского флота — прекрасная возможность в дальнейшем сделать блестящую карьеру. Сама должность не будет стоить ни единого су. Герцог — эстет, с его стороны Кантору нечего опасаться. В конце-концов, речь идет всего лишь о распутных пажах и паре придворных сластолюбцев. Де Вивон вряд ли поощряет их игрища. Ожесточенно чеканя шаг, главный королевский ловчий вышел к фонтану Дракона. В центре большого бассейна в предсмертной агонии застыло чудовище, пронзенное стрелой, из раны которого, как кровь хлестали струи воды. Отчаянье и горечь чувствовались в фигуре этого монстра, в его могучей шее, бессильно опущенных крыльях, в когтистой лапе, которую Дракон протягивал вперед, то ли проклиная, то ли взывая о милосердии. На бортике бассейна, насвистывая, жевал конфеты предмет мучительных раздумий маршала. Бархатный костюм Кантора был измазан шоколадом, светло-русые волосы растрепаны, зеленые глаза щурились от яркого солнца. И в светлом версальском парке Филипп вдруг ощутил промозглую сырость Лувра, услышал, как юный Луи XIV за стеной перебирает струны гитары и увидел белокурого голубоглазого мальчишку с упрямо вздернутым подбородком, который прятал глаза, не желая смотреть на приближающегося к нему дворянина. Плесси-Бельер мотнул головой, переведя взгляд на пасынка. Паж подхватил с земли пригоршню камней и швырнул их в воду. Юношеские воспоминания Филлипа разлетелись сверкающими брызгами. «Служба на флоте поспособствует избавлению от праздных привычек», — пожал плечами маршал и только повернулся, чтобы уйти, но увидел, что к Кантору подошел мужчина в роскошном парике и заговорил о чем-то горячо и страстно. Наблюдая, как на лице мальчика удивление сменяется ужасом, а затем — отвращением, Филипп стиснул эфес шпаги и сделал шаг вперед. В ту же минуту у фонтана появился шевалье, в котором маркиз, присмотревшись, узнал Ракана де Бюей, одного из наставников братьев Моран. Именно Ракан, по словам слуг, поджигал запалы подрывных шашек, когда челядь Анжелики штурмовала парижский особняк в поисках Шарля-Анри. Де Бюей вежливо поклонился, что-то коротко сказал мальчику и сделал знак следовать за ним. Несостоявшийся собеседник с расстроенным видом махнул рукой и прошел мимо Филиппа, сокрушенно качая головой и бормоча: «ах, голос, такой голос!» Плесси-Бельер, отступивший в тень кустарника, с запозданием узнал сюринтенданта музыки Люлли. Маркиз долгим взглядом проводил придворного музыканта, после чего вновь уставился на сверкающие струи фонтана. В следующие несколько минут дельфины, амуры и сам дракон с интересом выслушали весь запас проклятий маршала, которые тот обрушил на свою собственную голову. Наконец Филипп глубоко вздохнул, выругался в последний раз и с обреченным видом оглянулся в поисках своего вездесущего камердинера. — Ла-Виолет! У меня к тебе еще одно поручение. *** Этим вечером в Версале был запланирован праздник в честь начала летней военной кампании и при дворе царило оживление. Король отправился на совет по финансам, королева не покидала своих покоев и придворные, предоставленные самим себе, неторопливо прогуливались по залам дворца. Шествуя через анфилады залов, маркиз искал глазами де Вивона, втайне надеясь прежде обнаружить слугу с закусками и вином. Проведя все утро в седле — его величество пожелал травить оленя — Филипп находился в дурном настроении, его новый камзол был окончательно испорчен, перчатки утеряны, сапоги погублены. Переодеваясь в своей комнате, главный ловчий мечтал рухнуть на кровать и забыть обо всем. Однако камердинер клялся, что герцог будет участвовать в сегодняшней игре. Погруженный в свои мысли, маркиз не сразу обратил внимание на непривычные звуки, доносившиеся с половины королевы — там смеялись. Весело и взахлеб, что бывало нечасто. Подойдя ближе, маршал обнаружил причину неуемной жизнерадостности. Барон де Розенбель, известный своей чрезмерной страстью к кружевам и лентам, кланяясь, растянулся на полу перед ее величеством. Густо покраснев, бормоча слова извинения вперемешку с проклятиями, барон попытался встать, но снова рухнул к ногам королевы. Оказалось, ленты его туфель, как и банты, закрепленные на подъеме обуви, были накрепко связанны вместе морским узлом, что лишало барона возможности даже шевельнуть ногой без плачевных последствий. Мария-Терезия, пребывая в хорошем настроении, веселилась, вместе с ней хохотали фрейлины и пажи. Невозмутимость сохраняли лишь братья де Моран, стоявшие неподалеку. Флоримон не поднимал глаз, пристально рассматривая эфес своей шпаги, лицо Кантора также было непроницаемо, но приподнятая бровь и слегка дрогнувшие уголки губ юного пажа привлекли внимание маршала. Поймав пристальный взгляд отчима, Кантор низко поклонился, подметая пол плюмажем. Отмечая некоторую скованность в манерах пасынка, маркиз обратил внимание на то, что именно братья несли шлейф мадам де Буаж и корзинку с предметами вышивания мадемуазель да Маркон, которые стояли рядом с несчастным бароном. — Ваша фантазия пока оставляет желать лучшего, сударь, — негромко обратился Филипп к Кантору, — я в свое время помогал месье Рошфору прибивать гвоздями к полу носки туфель принца Конде. Впрочем, — отчим многозначительно усмехнулся, — вы еще молоды, у вас все впереди. Маршал кивнул братьям, поклонился дамам и, покидая приемную королевы, услышал за спиной сдавленный смешок. Герцога маркиз обнаружил в Ионической зале рядом с карточным столом. Судя по довольному лицу де Вивона и обескураженному — де Гиша, адмирал значительно приумножил свой капитал. — Плесси-Бельер! — приветствовал маркиза герцог, — рад видеть вас! Сыграете? — Благодарю, сегодня воздержусь. Хотел обсудить одну комбинацию для вашей кампании на Средиземноморье. — Вот как? — Вивон рассеяно проводил глазами пикантную брюнетку, очаровательную, но явно злоупотребившую мушками. — Усилить ваш десант моими новобранцами. Адмирал с интересом повернулся к маршалу. — А точнее? — Слышал, что вы желали пополнить свой десант. Я предлагаю вам сотню солдат. — Они у вас лишние? — скрестил руки на груди де Вивон. — Ресурсы лишними не бывают, — равнодушно пожал плечами Филипп. — В таком случае что же движет столь благим порывом? — Желание служить Его Величеству, разумеется. Влияние Оттоманской империи растет, а завоевания внушают некоторые опасения, ею захвачены даже страны, дотоле глубоко христианские. Если турок не остановить, возможно, они действительно дойдут до ворот Вены. Да и помощь Всевышнему не помешает. Вас и ваших воинов называют стражами истинной веры, крестоносцами, исполняющими волю небес. Я тоже хочу внести свою лепту. Возможно, мне это зачтется, когда предстану перед Творцом. — Что ж, буду откровенен, ваши новобранцы придутся весьма кстати, — в глазах герцога мелькнул живой интерес. Маркиз согласно кивнул и жестом предложил герцогу пройти к буфету. — Мне известно, что с вами плывут Трентиняк и Пьерпон. Так же я слышал, что они оба подвержены приступам морской болезни. Быть может, имеет смысл оставить их в Париже? — Вот как, — взгляд де Вивона зажегся насмешкой — полагаете, они лучше послужат королю на суше? — Возможно. Адмирал взял с буфета два бокала вина, протянул один маршалу. — Слушаю вас, Плесси-Бельер Филипп пригубил вино и повернулся к герцогу. — Вы хотите взять в плавание Кантора де Морана. — Да, действительно, я просил его мать отпустить мальчика. Прелестный голос, очаровательное исполнение, не глуп, не болтлив, хорош собой. — Согласен с вами, он действительно обладает многими достоинствам, и мне бы не хотелось чтобы первый военный поход юного шевалье был чем-либо омрачен. Но его мать пугают итальянские нравы, которые, если верить слухам, весьма по вкусу некоторым дворянам вашей свиты. Маркиза полагает, что длительное пребывание в кругу подобных людей может развратить юношу, она желала бы оставить эту часть воспитания молодого дворянина неизвестной для своих сыновей, — Филипп жестко взглянул на де Вивона, — И должен сказать, что я горячо поддерживаю ее, поскольку в этом вопросе у моей жены много общего с Его Величеством. Брат королевской фаворитки изумленно вскинул бровь. — Какая щепетильность со стороны честолюбивой матери! В таком случае, зачем было представлять сына ко Двору? Я не сторож свите моей, Бельер. Если вы не хотите, чтобы мальчик сделал карьеру, отнюдь не настаиваю на его отъезде, — он повернулся к буфету чтобы налить себе еще бургундского, — но скажу откровенно, польщен вашим интересом к морской кампании и любезным предложением. Я доложу об этом королю, мне назначена аудиенция завтра после обеда. — Не стоит, — лицо Филиппа оставалось непроницаемым, когда он взял с блюда тарталетку, — я увижу Его Величество завтра утром и сам расскажу ему. Поверьте, я рад, что вы считаете мой скромный вклад в нашу победу заслуживающим внимания. Ваше здоровье! Адмирал французского королевского флота и маршал Франции отсалютовали друг другу бокалами. — Мортемар, вы знаете одну из притчей о взятии турками Константинополя? — поинтересовался Филипп, опорожнив бокал и потянувшись за новым, — На самом деле их множество, но моя любимая повествует о предательстве. Якобы ворота в город для султана Мехмеда II открыл Лука Нотарас, главнокомандующий византийским флотом, в обмен на неприкосновенность, славу и богатство для него и его семьи***. Завоеватель воспользовался любезным предложением и зашел в Константинополь с помпой. А через несколько дней, на празднике, он увидел сына Нотараса, удивительно красивого мальчика и пожелал забрать того в свой гарем. — О султан! воскликнул Нотарас, — вспомни, что ты обещал мне и моей семье! — Так это было вчера, — пожал плечами Мехмед, — как и оказанная тобой услуга. Губы Филиппа дрогнули в усмешке. Спокойно, холодно и нарочито медленно, не отрывая взгляда от собеседника, он продолжал: — По слухам, обманщика отравили, когда он направлялся в Гебзе, чтобы возглавить армию. Безусловно, Мехмед был султаном, а вот случись подобное в нашей стране, между равными… К примеру, дворянин воспользуется услугой, а ответит на нее неблагодарностью. Полагаю, по возращении на родину он вправе ожидать удар шпагой. Герцог задумчиво провел ладонью по колонне. Он долго молчал, рассматривая резное переплетение мрамора, когда же повернулся к собеседнику, его голос был также спокоен, а тон — также холоден. — Что ж, понимаю вас. Услуга действительно хороша и что особенно ценно — своевременна. Я не могу отказать Пьерпону и Трентиньяку, за них просил Месье. Но я поручу моему камердинеру проследить за тем, чтобы мальчику не докучали и сообщу всем, что юный музыкант — мой протеже. Вам же рекомендую отправить с ним наставника, который хорошо владеет шпагой. Подобные предосторожности не бывают лишними. — Охотно соглашусь. Я знаю, кому поручить это, — кивнул Филипп, вспомнив Ракана, — Благодарю вас, адмирал. Маркиз поклонился герцогу и повернулся чтобы уйти. — Кстати, маршал! — окликнул его де Вивон, — вы не знаете, почему ваш пасынок так рвется вдохнуть соленый воздух? У меня сложилось впечатление, что морскими путешествиями мальчик бредит уже давно.  — Понятия не имею, — равнодушно ответил Филипп, — но поверьте, в этом выборе нет моей вины. Я, как и наш король, убежден, что сухопутная война сулит больше славы, нежели морская. На море самым храбрым редко удается отличиться от самых слабых. *** Известие о битве при мысе Пассеро застало маршала дю Плесси во Фландрии. Все четверо суток, пока он гнал коня сквозь дождь и ветер в Париж, Филипп думал, что не о том он попросил де Вивона. _______________________________________ Маркиз д’Эффиа* — один из фаворитов Филиппа Орлеанского Герцог де Невер** — Филипп Манчини, племянник кардинала Мазарини. Считается, что именно он первый приобщил герцога Орлеанского к прелестям «итальянской любви». Было ли это «приобщение» добровольным для брата короля — мнения историков расходятся Лука Нотарас *** — официального подтверждения предательства Нотараса не нашла, в свое время читала эту версию как назидание. А остальное правда. Сына Нотараса (мальчику было 14 лет) казнили на глазах отца — тот отказался отдать его в гарем Мехмеду II.