Привет, Джим

«Привет, Джим», — начинается каждое письмо. Ещё иногда пишут «привет, ОГ!» — и он почти улыбается шутке. Его прозвище «Орлиный Глаз» во время службы в «Беллтауэр», привычно сокращаемое в чате, хорошо коррелирует теперь с названием организации, подразделение которой он возглавляет: «ОГ29». Что касается Джима, то он ОГ27. В год Инцидента перестал быть «Орлиным Глазом». «Привет, Джим. Ребята из 6 отряда поговаривают о том, чтобы встретиться». Его парни часто пишут. Особенно Чарльз Беннет. Рассказывает про поездку в буш, и как орали пьяные, и подстрелили кенгуру — потом платили штраф. Или кто женился, кто пытался найти работу, у кого синдром ломки по эн-позу перешёл предел. Джим предупреждает о «радужном» наркотике, чтобы никто не сунулся на радостях в эту срань. Чтобы не получать потом письмо: знаешь Алека? Вот, он, короче... вмазался и погиб. Жаль, что на гражданке. На гражданке — это позор для каждого из них, кто вернулся с войны и всё равно на ней — остался. Сдохнуть в одиночестве с заевшей аугментацией, забыть про оружие и боевое братство, откинуть коньки, сделав инъекцию новой распространяющейся дряни, а не в атаке на врага... Не о том они мечтали, сидя в засаде или отправляясь на «птичке» на задание, зубоскаля и хохоча во всё горло, зная, что не каждый вернётся. И подсчёт на базе будет неровным. В бою они грезили о доме, дома же любовно смазывали оружие и рвались обратно. Мирное время казалось пропастью. К счастью, в Австралии оно никогда не наступало. Джим пишет предупреждения, но на остальное не отвечает. Хотя Чарльз и спрашивает, от имени всех ребят. Дожить до старости в кругу семьи — это здорово, верно, брат? Они и доживают — в кругу своего братства. Бывшие мульги, скаты-хвостоколы, собаки динго, тасманийские дьяволы. Ребята из «Беллтауэр», которых выкинули нахрен после Инцидента. После ребрендинга обновившийся «Тарвос» берёт только чистых. Натаскивает, обучает, платит премиальные ветеранам, кто с двадцать седьмого сохранился без модификаций, зато опыта боевого хоть отбавляй. А остальных — в жопу. Пусть подыхают на обочине дороги. Джим раскупоривает тогда бутылку «Old Wolf» и жалеет, что кроме этого вина в доме нет ничего покрепче. Привет, Джим. Мы решили встретиться. Ты с нами? Сумчатые черти настойчивы. Директор Миллер отделывается отпиской. После Инцидента он не хочет рассказывать о причинах своего увольнения. После Инцидента связь — не теряется. «Дом говорит, ты там до сих пор в гуще событий. Командуешь каким-то элитным подразделением в Германии или Чехии, где-то там». Миллер усмехается. Их «где-то там» для него злоебучее «здесь», где он выкладывается на полную катушку, но все больше ощущает себя крепко связанным. «Где-то там» для него — это они, его парни. Чарльз и Доминик, Джейден и... он сам, пожалуй. До того момента, как его друзья, товарищи, братья сошли с ума. «Old Wolf» сухой и чуть горчит в горле. Сумчатые черти вдруг стали дьяволами, волки кинулись грызть горло волкам. Железо, аугментации, броня, хрип, свирепый вой, невменяемое сознание. «Но учти, так у тебя может появиться шанс смахнуть пыль с Longsword, показать нам, что ты...» Два года назад шанса у него не было — только необходимость. Драться и защищать свою жизнь. «...тот Орлиный Глаз, которого мы все знаем». Джим отстреливал их, как мишени в тире, как врагов; чужаков, с которыми не договориться, и не переключить им свихнувшуюся память. «Ты, я думаю, слышал, что с ним случилось? Он служил в Брисбене, работал с «Беллтауэр» в 27-м, когда все произошло. Неожиданно вышло». Чарли научился смягчать — они все научились после Инцидента. Не говорить напрямик, не уточнять, что стоит за этим «неожиданно». Письма всё настойчивее. Волки ждут своего брата в стаю. В Австралии всегда жарко и солнечно — нет места теням. «Привет, Джим. Ребята из 6 отряда поговаривают о том, чтобы встретиться. Может, устроить поездку в буш на Рождество. Глядишь, так у Джейдена в голове немного прояснится». Мы все помним. Мы — всё — помним. «Если не сможешь приехать, я пойму. Отпишись». Джим задумчиво трёт подбородок. Не отписывается. Приезжает. Под крылом самолёта — песок и огни Мельбурна. Джим достаёт телефон; сохранил служебную сим-карту, которая связывала его с инфолинками остальных ребят. Меньше всего он думает, что идёт на встречу ветеранов. Он — глоток воды, чтобы промочить горло, — возвращается в прошлое. Джим, Дом, Чарли, Джейден, Алек, Бенни — зубоскальство и хохот, заслуженные награды, отчаянные бои, скрытные операции, и в пустыне горит от снарядов кустарник. На Рождество заключали на нейтральной линии перемирие. Никто не хотел пугать ангелов в сочельник: пусть приходят. Джим попался. Так, что закаменели челюсти. Ангелы пришли. Деаугментированные. На самых простых протезах и на колясках. Без глаз, без ног, однорукие, с дыркой в черепе от вырезанного инфолинка. Он единственный среди них чистый. Целый. Невредимый. Привет, директор. Волки скалятся улыбками. Тасманийские дьяволы очень рады Орлиному Глазу. Текила и виски, бурбон и коньяк смешиваются в стакане. Они хохочут и вспоминают былое. Они все хотят смерти — и смотрят на Джима с надеждой. Давай, снайпер. Рука не дрогнет. «В буше случилась трагедия, — не исключено, что напишут так завтра газеты. — Ветераны «Беллтауэр» пали жертвами неудачной охоты». Каждый из них оставил завещание. Все они были аугами — в две тысячи двадцать седьмом. Стань санитаром, старый волк. «Кажется, ауги Австралии восприняли выражение «Сидней или буш» буквально, — возможно прокомментирует вслед Элиза Кассан итоги расследования: массовое самоубийство на далёком материке. — Чарльз Беннет перестрелял всех своих товарищей, а последний патрон потратил на себя». Рука не дрогнет у Орлиного Глаза — всех с одного раза. И потом, нажимая вместе с пальцем Чарли крючок на пистолете, приставленном к тёмному деаугментированному виску. «Привет, Джим», — больше никто не напишет. Вместо этого Рождество и молчаливая благодарность: лучше пасть в бою, на границе, а не подыхая дома, на пенсии, развалиной-аугом, нечистым. Для других ты директор Миллер, а не Орлиный Глаз. Из милосердия. Тебя никто не заподозрит. Лучше в бою, чем гнить на свалке две тысячи двадцать девятого. Рука ведь не дрогнет?.. Волки улыбаются волку. Они ждут.