В Шей-рах пришла весна

В Шей-рах пришла весна, такая же утомительно красивая, как и в прежние столетия. Если бы Валадья была человеком, только что перешедшим Границу, она, несомненно, подивилась бы представшему пред её взором великолепию, и сердце её пело бы от восторга. Но Валадья была Старейшей и уже видела всё это много-много раз, именно поэтому она удалилась от весны в горную долину и бездумно бродила среди голых скал, где свежая зелень не пробивалась сквозь камни и где её сердце могло плакать сколько угодно. Длинная шерсть Валадьи была цвета зари, а рог — алым, как заходящее солнце, которое она тоскливо провожала взглядом. В её светлых глазах пока ещё не было слёз, но первая горечь утраты разливалась внутри её существа подобно горной реке. Айгенграу, её возлюбленный муж, чья шерсть чернее ночи, а рог цвета звёздного сияния, не вернулся после долгой зимы. Из двенадцати старейших из Старейших, ушедших осенью, вернулись трое, среди них — лорд Синти. Это могло означать только одно: Айгенграу остался навсегда в Великом Одиночестве, Айгенграу оставил её в великом одиночестве. Теперь никто и ничто не держит её в Шей-рахе. Индиго подошёл бесшумно и встал рядом. Последний луч солнца, уходя, осветил его серебристо-голубой рог. — Ты нашла Айгенграу? — по музыке, что исходила от Индиго, Валадье показалось, что он уже знает ответ. Она промолчала. Молчание — тоже музыка. — Понятно. Значит, он… удалился в Великое Одиночество. — Он умер, Индиго. Осенью он попрощался со мной, но тогда мне ещё хотелось верить, что единороги бессмертны, потому что он был жив. Как видишь, он не солгал мне. Он сказал, что уйдёт навсегда. И ушёл. У него не было выбора, он не мог взять её с собой, она бы не смогла проводить его в смерть. У Старейших нет выбора в их собственном мире, но есть в другом. В мире людей она сможет жить по-другому. Она обещала Айгенграу, что будет жить. — Ты покинешь Шей-рах уже завтра? — тихо спросил Индиго. Валадья кивнула. Она ждала, что он попросит её остаться, как делал это и раньше, когда она уходила бродить по снежным улицам человеческого города. Индиго был одинок, как и она до Айгенграу, и будет одинок ещё больше после того, как она уйдёт. Но Индиго сказал только: — Я понимаю. И продолжал просто быть рядом с ней, пока солнце вновь не встало над Шей-рахом, в последний раз для Старейшей Валадьи. Сегодня, когда взойдёт луна, она примет уже ставший привычным за зиму облик и пересечёт Границу между миром Старейших и миром людей. Она знала, что когда-нибудь Индиго сделает то же самое.