Молитва

      Тени от бликов зажжённых свечей пляшут на холодных каменных стенах небольшой старой часовни. Внутри пахнет плавящемся воском, немного дымом и плесенью. Через окна с фигурной решёткой то и дело врывается холодный осенний ветер, принося с собой запах дождя. Сюда давно никто не приходил, и, наверно, уже не придёт.       На заплесневелом от частых дождей каменном полу перед выцветшей потрескавшейся фреской на коленях стоит одинокая женская фигура, в чёрном траурном облачении. Она ещё достаточно молода, всего чуть больше двадцати, но в аккуратно уложенных светлых локонах уже появилось несколько седых прядей. Молодая женщина даже не пыталась их спрятать, считая данью уважения погибшему другу, которого она и оплакивала здесь.       Она молилась холодному изображению, равнодушно смотрящему куда-то вдаль. Молилась, смотря стеклянными и пустыми от пролитых слёз голубыми глазами, чтобы всё это оказалось лишь сном, тут же теряя на это надежду. Нет, ничего уже не изменить. Никогда больше Ричард не появится на пороге её дома, внося какую-то долю сумасшедшей тяги жить в такое обыденное и скучное, точно стоячая вода, существование обитателей поместья. Никогда больше с детства родной голос не спросит её: «Маргарет, придёте сегодня с Бесс? Сестра уже соскучилась по крестнице, звала на чай». И никогда больше она не догадается, что это не Алиса, а он хочет видеть её.       Ни для кого не было секретом, что для него она была не просто другом, даже она об этом догадывалась. Он любил её, но никогда об этом не говорил, прекрасно зная, что это не было и не будет взаимно. Он для неё старший брат, не больше, а сама она влюблена в другого. За многие годы это стало для всех таким привычным, что, казалось, никто уже и не замечал, что Ричард готов пожертвовать собой ради неё, а она делает вид, что воспринимает это как шутку. О, это никогда не было шуткой!       Страшно вспоминать сейчас взгляд этих серых глаз на её свадьбе. Она же просила его не приходить, говорила, что лучше этим он никому не сделает, а он не послушал. Тогда Ричард вместе со всеми поздравил её, пожелал счастья, и снова будто никто не замечал, что в этот день все его затаённые надежды рассыпались пеплом, оставив после себя только руины. Она тоже не была счастлива в тот день, молясь, чтобы всё это поскорее забылось ими обоими. До этого момента он оставался лишь другом, а сейчас уже не мог претендовать ни на что большее. Она была глупа. Она ошиблась с выбором, и тому было множество подтверждений.       Муж не любил её, женился чтобы доказать родне свою самостоятельность. Сам то и дело пропадал на каких-то светских вечерах, проводя их в обществе красивых женщин, а ей только и оставалось сидеть дома с ребёнком и молиться, чтобы Ричард не узнал об этом. Но он каким-то неизвестным образом догадывался сам, всегда приходя в самый нужный момент. Без лишних слов его пускала прислуга, никогда не говоря хозяину о его ночных визитах в дом. В эту рискованную игру были втянуты все. Он знал, насколько ревнив её муж, но всё равно появлялся будто из ниоткуда, помогая ей успокоиться самой и уложить дочь.       Только он один и знал, что за фасадом образцовой дворянской семьи с полным взаимопониманием находится обычный тяжёлый быт без всяческого намёка даже на элементарное уважение к чувствам друг друга. Но они привыкли за два года и к этому, и снова всё будто-то стало таким, как надо. Только вот ненадолго. Однажды она случайно обмолвилась другу, что ждёт второго ребёнка. Ричард просто пришёл в ярость, обещая придушить её мужа, как только он ему попадётся.       — Рождение Бесс тебя и так чуть не убило, неужели ему так не терпится отправить тебя на тот свет?! — воскликнул он, мечась по комнате, как зверь по клетке. — Хороший муж у тебя, нечего сказать!       — Успокойся, — вздыхая, посоветовала она, — ты ничего не изменишь.       — Изменю, ещё как изменю! Вот как его убью, так сразу всё изменится! — с бессильной злобой обещал он. — Я не прощу ему, если что-то с тобой случится. Предупреждаю…       — Хватит, Ричард, — перебила она, вставая перед ним. — Сейчас ты уже ничего не сделаешь, нам обоим стоило думать раньше.       — Особенно тебе! — раздражённо ответил он.       — Знаю.       А что она могла ещё ответить? Конечно же, она всё и сама знала. Ничего, пережили и это. Алиса потом рассказывала, что её брат, никогда особо не веривший в то, что молитвы будут услышаны кем-то, весь день провёл в церкви. Видимо, кто-то на небесах всё же внял его просьбам. У неё родился здоровый сын, да и с ней самой всё было в порядке. Может, это и было смешно, но она верила, что это друг спас её, как спасал уже не раз, а вот она его, увы, не смогла. Он снова её не послушал.       Она уже давно поняла, что для него семья — самое святое в этой жизни, ради них, ровно как и ради неё, он готов на всё. Стоит ли говорить, что как только его младший брат примчался к нему на днях с просьбой вытащить из беды, он не медлил ни секунды? Не знал никто, с чего это трусоватый Джимми решил вдруг на одном из светских вечеров вступиться за какую-то совсем незнакомую девушку, которая, кстати, и без него бы справилась.       Он объяснял, что испугался за даму, с которой в весьма некультурных выражениях пытался завязать разговор какой-то, видимо, полупьяный молодой человек, к несчастью, из высшего общества. Разумеется, всё закончилось крупной ссорой и предложением «решить дело, как настоящие дворяне» — дуэлью на шпагах. Джим согласился, чтобы не прослыть трусом, а сам побежал к Ричарду. А он… а он пожалел дурака. Сказал, что не даст мальчишке погибнуть из-за такой глупости и постарается решить дело полюбовно, ну, или, в крайнем случае, попросит о замене.       Договориться миром не вышло. Был назначен день дуэли. Она умоляла его попробовать ещё раз найти другой способ выяснить отношения. Но когда он её слушал? На коленях просила его, заклинала ребёнком, которого носит под сердцем, а он только пообещал убить при встрече её мужа, с решимостью расставить все точки над «i», уходя навстречу собственной гибели. Не известно, кто из этих троих больший глупец, но порвать на куски она была готова всех.       К вечеру вся округа гудела об этой кровавой драке, в которой погибли оба противника. Она даже не смогла подойти к телу, когда они прощались с ним в большой сельской церкви. Для неё её друг был нагловатым темноволосым молодым дворянином, любящим жизнь, не страшащимся опасностей, но никак не тем пустым телом, с проткнутой в нескольких местах грудью, лежащим перед её глазами. Так же не должно было быть!       Она шла с толпой к кладбищу, не чувствуя под собой почвы. Ей казалось, что какую-то часть её самой сейчас оставят в семейном склепе. Внутри что-то будто оборвалось, заболело сердце, подкосились ноги, и она упала на промокшую от проливных дождей землю. Очнувшись дома в своей комнате, она узнала от служанки, что потеряла ребёнка. Это было для неё, для женщины, весь мир которой состоял только из её детей, настоящей трагедией. Сравниться с которой могла бы только смерть Ричарда, но разве можно их сравнивать?       Как она оказалась сегодня в этой старой пустой церкви? Как зажгла эти свечи? О чём хотела просить бога здесь? Если бы она помнила… Казалось, она сейчас отдала бы всё на свете, лишь бы вместо этих нарисованных голубых таких чужих глаз на неё смотрели бы тёплые серые глаза её друга, но только вот этого не будет, пока она жива.       Интересно, почему и без того пустая и безрадостная жизнь с его смертью стала ещё холодней и невыносимей? Впрочем, какая теперь разница? Сейчас уже она ничего не может изменить. Наверное потому, что это был практически родной человек, оберегавший её всю жизнь, жертвовавший собой ради неё. Что ж, действительно, она обязана ему многим, и ей будет его безумно не хватать.       Она должна понять сейчас, что молитвы уже не помогут ни ей, ни ему. Слишком поздно. Она потеряла то, что было ей так дорого, остаётся только постараться пережить это всё. С трудом она встала с холодного пола, последний раз бросая взгляд на фреску и разворачиваясь к выходу. Вдруг, она замерла в испуге. Ей показалось, что перед ней стоит её Ричард. Живой. Но этого не могло быть!       Она с опаской сделала несколько шагов навстречу своему видению, робко подумав: «Но он же умер!»

***

      Тишина туманного раннего утра в деревушке, находившейся на холме, была нарушена громкими голосами ребят-подростков, спорящих о чём-то на холме около старой часовни.       — Ну, что, Эд, трусишь внутрь зайти? — нагло поинтересовался рыжий мальчишка лет шестнадцати у своего темноволосого ровесника, кивая в сторону старого заброшенного строения.       — Неужели боишься призрака графини? — подколол его кто-то из толпы, состоящей из человек десяти, подростков двенадцати-семнадцати лет, на всю деревню прославившейся своими поисками привидений в заброшенных домах.       — Отстань, Хью, я ничего не боюсь! — бравурно ответил Эд, заходя внутрь. — И чего вы мне сказки рассказывали? — проходя чуть вглубь и в ужасе замирая. Напротив фрески, головой к нему, лежало тело леди Баттенберг. Миссис Маргарет Баттенберг.