Make Me Wanna Die

I would die for you, my love, my love I would lie for you, my love, my love (make me wanna die) I would steal for you, my love, my love (make me wanna die) I would die for you, my love, my love The Pretty Reckless — Make Me Wanna Die

Она сломалась. Вот так быстро и просто — не прошло и месяца с того момента, как Харли вытащила Джокера из Аркхэма, а она уже думает, что совершила роковую ошибку. Потому что решила, что сможет растопить его ледяное сердце, внушила себе, что именно она, скромный доктор Харлин Куинзел, сумеет приручить главного монстра Готэма. А в итоге… Похоже, он был прав. Каждый раз, когда он называл ее идиоткой или дурой безмозглой, когда давал затрещины и грозился убить, говоря, что нет более ничтожного существа на этом гребаном свете, Харли обижалась и плакала тихонько в ванной, попросту не понимая: чем она заслужила такое? Почему Джокер с ней так суров? Ведь во время их сеансов он был совсем другим, а теперь от того внимательного, местами даже ласкового, готового выслушать ее советы «мистера Джея» не осталось и следа. Но сейчас Харли понимает, почему все так. И ужасно злится на себя за то, что не осознала этого раньше. А ведь ответ все это время лежал на поверхности, но она банально не хотела принимать жестокую правду. Однако теперь Харли уверена, что все поняла. На самом деле она действительно просто дура. Как Джокер и говорил. Она наивная дура, ослепленная любовью к своему драгоценному Пирожочку. Но самое смешное то, что она жалеет вовсе не о том, что поддалась его дьявольскому очарованию. Как можно жалеть о таком? Разве может она переживать из-за того, что она по собственной воле отдалась самому прекрасному чувству на свете? Нет. Конечно, нет. Мучает и не дает покоя ей совсем другое. Переоценила она себя, причем, сильно. Решила, почему-то, что достойна быть рядом с клоуном-принцем преступного мира, что сумеет разделить с ним его нелегкую судьбу. Именно эта горечь от осознания того, что она ошиблась в самой себе, не дает Харли спокойно спать уже вторую или третью ночь подряд. И последние несколько дней она буквально слышит в своей голове полный разочарования голос, который как заведенный продолжает повторять ей одно и то же: «Ты не достаточно хороша для него. И никогда не будешь. Ни-ког-да…» Харли уверена, что Джей думает абсолютно также. Не зря же постоянно напоминает ей о ее ни-на-что-негодности, криворукости, «непроходимой тупости»… за весь месяц, что они вместе, Харли услышала больше оскорблений, чем за всю свою жалкую жизнь. Будь у нее подруги, они обвинили бы Джея в мудачизме, сказали бы, что он не достоен ее, что он последняя скотина и сволочь. Но вот только Куинн понимает, что это не так. Да, у Джокера есть недостатки, но это вовсе не означает, что сама она идеал. Это далеко не так. Харли стоит на самом краю крыши старой многоэтажки, с обшарпанными и исписанными нецензурными словами стенами. Вслушивается в городской шум, состоящий из гула проезжающих машин, легкого ветра и раздающимися где-то полицейскими сиренами. Вечная симфония этого треклятого города, привычная для всех жителей колыбельная. Харли смотрит вниз, на дорогу и маленьких, словно муравьи, людей. Смотрит, но никак не поддастся столь манящему желанию сделать всего один заветный шаг вперед, дабы навсегда освободиться от страданий и отдаться желанному умиротворению. А ведь когда-то, в Аркхэме, она сама пыталась отговорить несчастных пациентов от подобного решения. Говорила им всякие заученные на лекциях в университете фразы о том, что «это не выход», что «все проблемы решаемы», что «нельзя поддаваться отчаянию» — бла, бла, бла. Какая же это все чушь… — Толкнуть? От неожиданности Куинн вздрагивает и едва не срывается вниз, но все-таки удерживает равновесие и осторожно поворачивается на насмешливый голос. Джокер стоит неподалеку, сунув руки в карманы и с интересом наблюдая за блондинкой. — Ну и что это мы тут делаем? Харли молчит, не видя смысла что-либо отвечать. Какого черта он тут делает? Зачем явился? Или просто заметил, что в убежище чего-то не хватает? Харли правда иногда казалось, что она заменяет какую-то мебель. Боксерскую грушу, вероятно. — Если не знаешь, как привлечь мое внимание, Харл, необязательно сразу лезть на крышу. — Не подходи, — выпаливает Харли, — или я… — Или ты что? — перебивает ее Джей, безразлично пожимая плечами. Не отрывая сверлящего взгляда от девушки, он все-таки начинает медленно приближаться к ней. — Думаешь, что я пришел тебя отговаривать? — он усмехается и отрицательно мотает головой. — Просто решил посмотреть на это уморительное зрелище. Все ясно. Пришел добить ее. Что ж, это было необязательно. Зажмурившись, чтобы не давать воли предательским слезам, уже успевшим скопиться в уголках глаз, Харли отворачивается и снова смотрит вниз. Может, даже хорошо, что он сейчас здесь. Хоть кто-то повеселится, как следует. Но Харли все равно медлит. Сама не понимает, почему. Все ведь просто — всего шаг, и спектаклю конец. Один единственный шаг избавит от страданий, раз и навсегда. Сосредоточенная на манящей высоте, она не замечает, как Джокер оказывается совсем рядом, становясь за ее спиной. — Ну? И чего же ты стоишь? — наклонившись к ее уху, тихо спрашивает он. — Кишка тонка? Или тебе зрители нужны, и ты ждешь, когда внизу столпятся прохожие? Да уж, зевакам только повод дай. Хм-м… Может, службу спасения вызвать, чтобы начали уговаривать тебя «одуматься» и «не делать этого»? О, — щелкнув пальцами, он немного отстраняется, — а хочешь, Бэтса позовем? Уж он-то точно не даст тебе сигануть! Он же у нас весь такой из себя правильный, не даст погибнуть даже самым безнадежным ублюдкам. — Никого я не жду… — шипит Харли сквозь зубы, стараясь не смотреть на мужчину. — Во-о-от как… — Джокер обходит ее и оказывается справа от Харли, снова слегка наклоняясь к ее лицу, чуть прищурившись, смотрит на Харли укоризненно. — И не стыдно тебе врать, а? Нет, сейчас-то ты, конечно, уже никого не ждешь, но-о… ты ждала меня. — Джей опять становится за ее спиной, кладет руки на ее плечи и сильно, до боли в суставах сжимает, будто решив все же помочь нерешительной подружке. — Думала, я попытаюсь остановить тебя? Думала, я брошусь к тебе с объятиями, начну умолять спуститься? «О нет, нет, тыковка, не прыгай, вернись домой!» — театрально восклицает ее, имитируя мольбу, и в следующую же секунду вновь растягивается в хищной улыбке. — Так все должно было быть по твоему сценарию? Нет смысла лукавить, Куинн — ты и правда ждала его. Она никогда не признается в этом ни себе, ни ему. А все потому что тогда она будет выглядеть еще более жалкой — не смогла придумать ничего умнее, кроме как заманить Джокера на крышу, дабы убедить его, что вот-вот покончит с собой. А прыгнула бы она на самом деле, если бы он так и не явился? Возможно. Ведь тогда она решила бы, что ему на самом деле настолько плевать на нее, что он даже не заметил ее отсутствия. Правда, то, что он сейчас подначивает ее, подливая масла в огонь, определенно никак не придают Харли хоть какой-то уверенности в том, что ее задумка не была напрасна… черт. Как же это все запутанно. И глупо. Однако… На миг Харли кажется, что он и правда сейчас толкнет ее. И чувствует, как на нее накатывает страх того, что это действительно может произойти. Джею ведь ничего не стоит убить ее… но только вот она не хочет этого. Не хочет погибать от его руки. Это будет слишком для нее. Того, что она настолько осточертела Джокеру, что он сам решил толкнуть ее в пропасть, Харли просто не вынесет. Не переживет… во всех смыслах. Дыхание прерывается, а во всем теле слишком резко появляется какая-то слабость. И Куинн не выдерживает: зажмурившись, она быстро отскакивает назад и падает на колени, делая глубокие вдохи и выдохи. Джей прав: кишка у нее тонка. Чего уж там, Харли самая настоящая слабачка. Похоже, она так и не научилась той самой смелости, которую так уважает ее ненаглядный. Она проиграла. Снова. Глядя на все это, Джокер хмурится и кривится в отвращении. — О, Харли… только я понадеялся, что ты сейчас удивишь меня и сделаешь единственное разумное решение в своей жизни. Но вместо этого ты, как всегда, меня разочаровала! Зря только от дел отвлекся. Харли извинилась бы, сказала бы, что не хотела зря его беспокоить, но слова застревают комом в горле, не давая возможности даже нормально дышать. Сердце сжимается, в груди больно, в висках стучит кровь — стресс? Или ее настолько сдавило чувство горечи и собственной никчемности? Ведь она вновь оступилась, сделала глупость, как и всегда. Не удивительно, что Джей так ненавидит ее… Услышав вдруг шаги, а после увидев перед собой пару черных туфель, блондинка осторожно поднимает взгляд на подошедшего к ней Джокера, удивленно уставившись на него снизу вверх. Он же, в свою очередь, смотрел на нее так, будто чего-то ждал от нее. — Ну и? Чего расселась-то? Пошли уже. Харли заторможено моргает несколько раз, а после окончательно теряется, когда Джей вдруг протягивает ей руку, чтобы помочь подняться. Чуть помедлив, она все же подает ему свою ладонь, и Джей одним резким движением поднимает ее на ноги и после идет к аварийному люку, через который они оба и выбрались на эту крышу. А малость шокированная Харли лишь послушно плетется за ним. Когда они в абсолютной тишине едут в машине домой, в убежище, Харли уже успокаивается. Переваривает случившееся, пытается проанализировать ситуацию, позволив себе хотя бы мысленно, пусть и ненадолго, снова стать доктором Куинзел. Возможно, Джей сейчас злится на нее, ведь она отвлекла его от дел. И возможно, ее еще ждет наказание за то, что она так и не оправдала его надежд на «уморительное зрелище». Однако это волнует Харли куда меньше, чем обычно, ведь теперь у нее, кажется, есть куда более важная забота. Она исправится. Она докажет мистеру Джею, что он не зря впустил ее в свою жизнь. Докажет, что может стать сильной и выдержать все, что угодно. Что ее клятва в любви и преданности — не пустой звук. И что ее сегодняшнее проявление слабости — это первый и последний раз. А все потому что Харли должна быть достойна Джокера. И никак иначе.