Герои не умирают

Полутемная комната без окон, чисто белые стены, такая же мебель, совершенно немногочисленная: кровать, тумбочка, шкаф с выдвижными ящиками, лампа дневного света. Лампа выключена, вместо нее горит настольный светильник, выбивающийся из интерьера, освещает изголовье койки с белоснежными простынями, подушкой и краем смятого одеяла. Чуть выше – дешевая, на удивление черная книжная полка в форме зигзага, полностью заставленная журналами и целыми томами графических романов. Электронный будильник показывает 2:08. (шелест переворачиваемой страницы) На кровати, на животе, лежит хозяин комнаты. ПОРОХ, двадцать два года, настоящее имя не имеет значения и числится лишь в бумагах организации-работодателя. Коренастый, невысокий, волосы жидкие и светлые, лицо широкое, нос вздернутый, выражение лица всегда хмурое и несколько надменное. Слишком далек от своих штампованно-смазливых ровесников, такие, как он, часто могут слышать в свой адрес: «У тебя никогда не будет девушки». Окружающие лишь предполагают, а Порох уверен: не будет. Но подобные вопросы бытия его не занимают, как минимум на данный момент. Лежа на кровати, он перечитывает любимые выпуски комиксов, которые свалил на пол, так, чтобы можно было легко дотянуться и взять следующий. Завтра утром ему на построение, но это тоже нисколько его не волнует. Зато вместо этого, с самого момента отбоя его волнует нечто, тесно связанное с его любовью к комиксам. И с его работой. Это нечто волнует его постоянно, не двадцать четыре часа в сутки, но достаточно близко к этому. Это одновременно мешает, напрягает и приносит томительное удовольствие. Именно по этой причине вместо того, чтобы видеть сейчас десятый сон, Порох отвлекается, читая очередной роман о Готем-Сити. Иначе, он вовсе не сможет заснуть сегодня. Восемь утра, планерка. ШЕФ, возраст неизвестен, имя засекречено. Среднего роста, с ранней сероватой проседью в русых волосах. Держит в руках чашку чая на фарфоровом блюдце и распространяет вокруг себя аромат бергамота. Вот он – мессия низменных мальчишечьих мечтаний Пороха, его Хел Джордан и Святой Уолкер в одном лице. Чертов божественный идеал, высеченный нежными ангельскими пальчиками из самого твердого гранита (на этом месте следует немного остановиться и посмаковать вероятный оттенок фразы-сравнения). Рядом с ним он чувствует себя Барри Алленом, в кабинет которого еще не попала молния. Предел мечтаний для такого восторженного юноши. У Пороха не будет девушки, потому что он по самые уши влюблен в своего командира. Безумные и несбыточные надежды каждый вечер наполняют его от горла до того самого места, о котором он предпочитает лишний раз не думать - во избежание. В конце концов, его шеф взрослый мужчина, да еще и глава их отряда. А сам Порох всего лишь младший сотрудник, совсем зеленый, совсем молодой, и не так давно получил свою специальность. А еще - он парень. Это усложняет все в десятки раз. Крутые герои, защитники Вселенной, выбирают себе в пару милых девочек-журналисток, а не бегающих за ними мальчиков-протеже. Так что никакой свет Синего Фонаря Пороху здесь не светит. Шеф методично помешивает сахар в чашке (дзинь-дзинь-дзинь). Весь отряд давно собрался в кабинете и ждет указаний. Порох черкает в блокноте набросок выдуманного им Супергероя, естественно, срисовывая его прямиком со своего начальника. Никто все равно не обращает на это внимания. ЕВА (тридцать один год, аналитик) вчитывается в их предыдущий отчет, то щурясь, то поджимая губы, словно что-то в этом самом отчете ей все время не нравится. КАПРАЛ (тридцать восемь лет, силовик) следит взглядом за перемещениями шефа по комнате и ожидает начала планерки. Всем плевать, чем Порох там занимается. Да пусть хоть целый комикс рисует. ШЕФ: Ева, будь так добра, когда закончишь, озвучь все наши недочеты, допущенные во время прошлой миссии. Ева задумчиво кивает, не отрываясь от чтения. Порох снова погружается в рисунок, мыслями все сильнее отдаляясь от происходящего. Краем глаза временами посматривает на командира, все время останавливается на его спине, пока тот отворачивается. Как Атлант держал на своих плечах небесный свод, так его шеф держит на себе все, что связано с действиями их отряда. Все нарекания градом сыплются на него, и лишь после он в куда как более мягкой форме доносит их до своей команды. Вот и сейчас, судя по всему, случай тот же. А еще, эта спина – она реально притягательная. Ева наконец закрывает папку, отодвигает ее на середину стола и откидывается назад в кресле. Все поворачиваются к ней: когда аналитик говорит, лучше слушать. ЕВА: Кроме факта провала миссии, я не вижу недочетов, мы действовали строго по уставу организации. ШЕФ: Вот и я не вижу. А наше руководство видит и велит нам сделать соответствующие выводы. Все молчат и, видимо, делают выводы. Порох хмурится сильнее обычного – не понимает, что они сделали не так. Что бы они ни предприняли, они всегда допускают эти неведомые никому ошибки. Постфактум оказывается, что все нужно было делать иначе. И пусть они хоть вызубрят этот устав от корки до корки – как они все и сделали в свое время – все равно найдется что-нибудь, что их руководство трактует не так, как они. ШЕФ: На этот раз нам было сказано, что мы зашли слишком далеко. Я говорю «нам», но отвечал за операцию я, так что моя задача – просто донести до вас предоставленную мне информацию. ПОРОХ: И вы не будете нас отчитывать? Еще немного, и командир протрет в стенках чашки дырку своей крохотной ложечкой. Что. Произошло. На вчерашнем. Собрании?.. ШЕФ: Итак, мы должны были вернуться на базу… ПОРОХ: И оставить все, как есть?! ШЕФ: Подожди, не перебивай меня. Порох опускает взгляд и смотрит в стол. Эти слова командир произнес без агрессии и давления, но резанули они не слабо. На самом деле Порох плохо умеет держать себя в руках, намного хуже остальных. А еще, он по-прежнему не согласен. ШЕФ: Мы должны были вернуться на базу и следовать первоначальному плану. Но, изменив его в последний момент, я подверг опасности всех вас, а также множество гражданских лиц. Но нам хотя бы простили тот фургон, административного взыскания не будет. Он делает незначительную паузу. Ева неспешно открывает личный блокнот, делает какую-то пометку, что-то вычеркивает – видимо, она уже внесла это взыскание в список непредвиденных расходов и теперь пересматривает финансовые планы на ближайший месяц. ШЕФ: А также было необходимо оставить базу противника нетронутой, а мы разнесли ее к чертям, простите мне мою грубость. КАПРАЛ: Но приказ… ШЕФ: Не было никакого приказа, нам дали втык почем зря. Я все это знаю и уже составил отчет о том, по каким причинам мы поступили таким образом. ЕВА: И каков результат? ШЕФ: Его отклонили. С грохотом падает стул Капрала (БАБАХ!), Ева выдает недоуменное: «Что?». Порох вскакивает со своего места, задыхаясь от негодования. ПОРОХ: Какого черта они делают?! ШЕФ: Поберегите нервы, ребята, это еще не все. Порох хочет было взорваться очередной гневной тирадой, но видит выражение лица командира и медленно опускается на стул. Капрал, тихо извиняясь, поднимает с пола свой и тоже садится. Ева нервно стучит карандашом по столешнице. ШЕФ: Меня временно отстраняют от службы, я больше не командую этой тактической группировкой. Этот момент можно было бы поместить на разворот. У Пороха все внутри застывает: мир раскалывается на кусочки, крохотные фреймы, каждый из которых должен флешбеком воспроизводить все самые поганые мысли, которые только могли прийти ему в голову. Вот же дерьмо! Этого не может быть! А шеф стоит перед ними, как Чарльз Ксавьер, ученики которого только что спасли целый город, а правительство все еще твердит, что мутанты опасны. Непоколебимый и молчаливый, со своей чашкой уже остывшего Эрл Грея. Он явно уже успел не раз повысить голос, сдержать желание назвать кого-нибудь из вышестоящих идиотом, а может, и не сдержать. И сейчас он спокоен. Спокоен и обречен. Это была работа всей его жизни. И она только что пошла прахом исключительно потому, что он поступил по совести, а не по уставу. «Поступил, как настоящий герой,» – думает Порох. Герои всегда остаются непризнанными, пока они живы. ШЕФ: Мои обязанности на время переходят к Еве. Надеюсь, никто из вас не против? Если имеются возражения, я выслушаю… ПОРОХ: У меня есть возражения! Все оглядываются на него, ожидая конструктивной критики. От него все еще ждут конструктивной критики, даже зная, что, скорее всего, получат первичную эмоциональную реакцию. ПОРОХ: Вас не должны отстранять, сэр! ШЕФ: Это не нам решать. ПОРОХ: Но они неправы! Вы поступили согласно уставу, все это знают! Это что, способ решить проблему и не запятнать честь организации? Командир прикладывает палец к губам, и Порох замолкает, разводя руками и гневно, громко дыша. Капрал берет со стола свой блокнот и крепко зажимает его в зубах, оставляя на обложке глубокие борозды. ШЕФ: Ты же понимаешь, что это не так? Окончание фразы он целенаправленно выделяет. Еще немного, и от службы отстранят всю группу. Вероятнее всего, он не один час бился за то, чтобы это коснулось только его одного. Порох сжимает зубы: он, конечно, не хочет разрушить все старания своего шефа. Но они неправы! Он и дальше будет так думать. И все они будут. Капрал относительно успокаивается и кладет обратно на стол испорченный блокнот. ЕВА: Я согласна принять ваши полномочия, сэр. На время вашего отсутствия, конечно. КАПРАЛ: Я тоже согласен с решением. Порох некоторое время молчит, а после кивает. С кандидатурой Евы он согласен. Что не отменяет его морального потрясения. Герой спасает страну, а жители закидывают его камнями. И почему так происходит постоянно?.. Пару недель спустя. Вечер, холл ресторана при отеле. Порох мнется, ожидая времени назначенного ему «делового тайного свидания». «Деловое» и «тайное» его интересует не так, как «свидание». Им всем было тяжело без командира после его отстранения, а ему особенно. Порох теребит рукава рубашки, расстегивает и застегивает пуговицы на манжетах. Безумно нервничает. Командир – Порох уже не должен называть его командиром, но никогда не сможет перестать – приходит ровно в нужное время, без опозданий. На нем нет привычной формы, и это неимоверно странно. То есть, не странно, конечно, форма ему сейчас без надобности, и более того, он даже не имеет права ее надеть, но видеть его в джинсах и пиджаке, а не в стандартном обмундировании, все же крайне непривычно. Шеф кивает, делает короткий жест рукой в знак того, чтобы Порох шел за ним, и Порох молча идет. К ним подлетает один из официантов. ШЕФ: Восьмой столик, пожалуйста. Они остаются за столиком, и пока командир что-то заказывает, Порох мыслями находится где-то совершенно в ином месте. У него нет под рукой блокнота, поэтому он просто наблюдает за склонившимся над открытым меню шефом, мысленно вырисовывая все происходящее в очередную страницу комикса. Получается весьма нуарно. Что бы сейчас ни сказал ему командир, он послушает его. Если скажет: «Бросай все, соберем свою организацию!» – послушает. Скажет: «Это последний раз, когда мы можем поговорить,» – послушает. Вернется в свой номер, задохнется там от слез, но послушает, кивнет, согласится. ШЕФ: Хочешь что-нибудь? Порох снова возвращается в реальность, не сразу соображая, что происходит. ПОРОХ: А? Нет… не знаю. Командир ничего не отвечает, озвучивает официанту заказ, дожидается, пока тот отойдет, и лишь после этого поворачивается к своему бывшему оружейнику. ШЕФ: Не нервничай так, я просто хотел поговорить. Порох хочет было возразить, сказать, что он не нервничает, но он уже успел за это время скрутить из лежащей перед ним салфетки хороший жгут, так что вряд ли его слова после подобных действий вообще возымеют эффект. Он не может прекратить нервничать. По ряду причин. ШЕФ: Как у вас идут дела без меня? ПОРОХ: Плохо. ШЕФ: Что-то случилось? Ева не справляется с обязанностями? Порох выдыхает, снова прячет взгляд. Не надо было так резко отвечать. Плохо думать только о себе, разговаривая с кем-то, в конце концов, он ведь забыл, что командир тоже может за них волноваться. ПОРОХ: Нет, справляется, все в порядке. Просто, сэр, без вас… без вас все не так, как должно быть. ШЕФ: К вам не было никаких претензий, я надеюсь? ПОРОХ: Нет, мы ни разу об этом не разговаривали, только после отъезда и между собой. Совсем немного. Ева и Капрал не хотят об этом говорить. Напряжение командира резко спадает. Он и правда переживал за свой отряд. Привык сам разруливать такие вот ситуации, а теперь от него никакой пользы. Он и свидание-то это назначил, позвонив Пороху на личный мобильный, когда группировка пересекла границу. И почему-то одному только ему. ШЕФ: Они и не станут. Ева предпочитает о таких вещах не разговаривать, вернее, не считает нужным поднимать эти темы в кругу коллег. А Капрал уже не в первый раз сталкивается с подобным… ПОРОХ: Не в первый?! ШЕФ: А чему ты удивляешься? Он старше нас всех, опыта у него больше. А у тебя меньше. ПОРОХ: Вы об этом хотели со мной поговорить? ШЕФ: Не только. Но об этом тоже. Порох комкает уже вторую салфетку. Интересно, командир позвал его, чтобы отчитать? Или чтобы успокоить? Или... какие там еще могут быть варианты? ШЕФ: Я хотел сказать, в первую очередь, что мое временное отстранение, скорее всего, совершенно не временное. По всей вероятности, в «Северный ветер» я больше не вернусь. Все эти несколько недель Порох не находил себе места, потому что подобная мысль мучила его постоянно, даже во сне. Самая жуткая штука, которую он вообще мог сегодня услышать. Уже от одного только факта «отстранения от службы на неопределенный срок» веяло какой-то обреченностью. Если человек должен вернуться, он обычно назначает дату своего возвращения. Командир же не назначил вовсе никаких дат. ШЕФ: Я делегировал свои полномочия Еве, чтобы вам не предоставили нового командира. Через пару месяцев, вероятнее всего, вы получите в отряд новичка. Так будет намного проще, чем под другим командованием, вы быстро привыкнете. К тебе мы тоже должны были привыкать. ПОРОХ: И вы были не сахарными… меня тоже взяли на чье-то место? ШЕФ: Нет, тебя назначили четвертым членом группировки, до этого мы работали втроем. ПОРОХ: У меня еще вопрос, сэр. Командир кивает в знак того, что готов слушать. ПОРОХ: Вы знали, что все так получится? Шеф молчит. Смотрит на Пороха непроницаемым взглядом, но быстро сдается – глаза тускнеют, он опускает голову и трет глаза пальцами, явно нервничая. Официант приносит пару тарелок и бутылку вина, желает гостям приятного аппетита. Порох ждет ответа. ПОРОХ: Так вы знали, сэр? ШЕФ: Не совсем. ПОРОХ: Вы уходите от ответа. Вы всегда уходите от ответа, сэр! Вы знали, что так будет или не знали?! Он и сам не ожидал того, что взорвется и почти накричит на командира, и теперь ему немного стыдно. Срывает свои эмоции на другом человеке, который ничего ему, по сути-то, не должен. Даже позвал поговорить, хотя мог не звать. А в ответ получает лишь такое вот негодование. ПОРОХ: Извините. ШЕФ: Нет, ты прав. Да, я знал, что будет нечто подобное. И все равно принял такое решение. Подверг вас опасности, потому что гордость не позволяла мне уйти после слов этого мальчишки. Словно наше тактическое отступление тут же превратилось бы в побег, а сбегать, поджав хвост, я не могу. Я знал, что это приведет к плохим последствиям, и не сдержал своих пустых амбиций. Теперь, когда ты знаешь ответ, тебе стало легче? На этот раз не выдержал командир. Сам не рад был лишний раз открыть рот, а когда открыл – не смог остановиться. Порох даже подумал бы, что зря настаивал на ответе, если бы не одно «но». Шумит ветер в кронах невысоких деревьев за окном ресторана (ВШУУУУУХ). Здесь художник показал бы фрейм не слишком крупно, с какого-нибудь верхнего угла, так, чтобы стол был ровно в центре композиции и отвлекал внимание зрителя на темную столешницу и бутылку не менее темного вина. Шеф прячет лицо, не смотрит в глаза собеседнику, вообще не может поднять взгляд – так ему сейчас стыдно. Всегда прикрывался высокими словами и удобными обстоятельствами, а тут взял и рассказал все, как есть. Порох смотрит на него и видит где-то под пиджаком и рубашкой придуманный им костюм супергероя. ПОРОХ: Да, мне намного легче. Командир все еще не смотрит на него. ПОРОХ: Вы мой герой, сэр. Шеф поднимает на бывшего подчиненного полный недоумения взгляд. Он только что поведал ему о самых темных и порочных сторонах своей души, а этот пацан улыбается и называет его героем. Героем чего? Собственного эгоизма? ШЕФ: Ты, видимо, меня не понял… ПОРОХ: Я прекрасно вас понял. Вы знали, что руководство не одобрит вашего решения, но все же приказали отряду поступить так, как сочли нужным. Попытались оказать помощь другим, несмотря на отсутствие привычного стаффа. И вообще, у нас был не день Бекхема, а вы забили на это и ринулись в бой. Вы герой, сэр. Только герои так делают. ШЕФ: Но как же мотивация?! Я тебя не понимаю, снова все идет не по плану!.. Командир прячет лицо в ладонях, делает глубокий вдох, на секунду выпрямляется, откидывается на спинку стула и запускает пальцы в волосы. Он-то рассчитывал, что за «лишние» слова ему придется расплачиваться чужим презрением и злостью, он уже подготовился к этому, а все пошло прахом. Он терпеть не может, когда что-то идет не так, как он предполагал. Он даже не знает, как себя вести в подобных ситуациях. И плевать, что все повернулось под иным углом и на сей раз даже в его пользу. ПОРОХ: Выходит, мы можем больше не увидеться? Еще пару секунд командир осознает вопрос и лишь потом выпрямляется, будто бы возвращается в реальность. Выражение непонимания все еще не сошло с его лица, и Пороху нравятся эти живые, человеческие эмоции. Словно его герой только что снял перед ним свою маску. ШЕФ: Выходит, что так. Они ужинают, разговаривая о чем угодно, только не обо всем этом. Командир рассказывает, как в молодости, до того, как поступил на службу, думал, чем будет заниматься в жизни, и разрывался между спортом и политикой. А победила почему-то военная академия. На самом деле, он летчик, но в последние годы совсем позабыл о своей специальности. Шутит и глухо смеется. Порох отвечает ему вниманием, долго слушает, вставляет короткие реплики и улыбается. Все это напоминает эдакий формат идеального ужина. Деловое тайное свидание как будто невзначай превращается в самое обыкновенное на ближайшие пару часов. Но все имеет свойство заканчиваться. Порох чертовски не хочет возвращаться в номер, и они стоят вдвоем на террасе позади отеля. Командир курит – это первый раз за все время их знакомства, когда он держит в руках сигарету. Может, от нервов, а может, не позволял себе таких вольностей, пока работал в «Ветре». ШЕФ: Долго вы здесь пробудете? ПОРОХ: Не меньше недели. ШЕФ: Я бы не очень хотел лишний раз сейчас пересекаться еще с кем-то из ребят. Передай им что-нибудь хорошее от меня. ПОРОХ: Если придумаю что-то достойное – обязательно. Ночь сегодня холодная. Порох кутается в легкую куртку, смотрит куда-то в пустоту, временами переводит взгляд на командира. Один герой уходит, и на его место должны прийти другие. Супермен тоже однажды умер, но он был не последним из тех, кто заступал на защиту этого мира. Один Зеленый Фонарь погибает, и кольцо Силы переходит к следующему. Все это не означает, что Пороху легко. Возможно, это действительно последний раз, когда они видят друг друга и разговаривают вот таким вот образом. От мыслей о том, что он может больше не увидеть своего командира, у него ком встает в горле. ПОРОХ: Сэр? Шеф еще пару секунд задумчиво смотрит куда-то, выпуская клубы белесого дыма, поворачивается и внимательно смотрит на своего оружейника. А ведь это он вытребовал у руководства разрешение на то, чтобы Пороха допустили к складу. Убедил их в его умениях и таланте. Выписал ему билет в потенциально возможное будущее. Интересно, с другими было то же самое? ПОРОХ: Чем вы будете заниматься? Куда вы пойдете? ШЕФ (задумчиво): Пока не думал об этом. Я все еще растерян, к некоторым вещам нельзя до конца подготовиться. Можно быть сейсмологом и знать о грядущем землетрясении, но все равно долго отходить от шока, когда оно случится. Он порой говорит так возвышенно, словно читает некоторые фразы по бумаге. А что-то, наоборот, говорит совершенно просто, легко, даже сбивчиво. Пороху нравится его британский акцент. ПОРОХ: Я уже смирился с тем, что вы сказали. Это меня, конечно, все еще бесит, но… звоните мне иногда? Пожалуйста. ШЕФ: Ты можешь сам звонить в любое время, я никогда не был против. ПОРОХ: Вы так и не дали мне свой личный номер за это время. На сей раз от недоуменного и несколько виноватого выражения лица командира Пороха тянет рассмеяться. Тот так легко пренебрегает простыми вещами, что после каждый раз удивляется, почему мир вокруг так сильно расходится с его представлениями о нем. И как только этот человек выживет в мире простых смертных, где разговоры ведутся не только о работе, где нужно носить белье в прачечную, где никто не узнает твоего номера, пока сам не назовешь его собеседнику. Он же при всех своих достоинствах совершенно беспомощен! ШЕФ: Извини. Правда, звони иногда. Мне не хватит совести поговорить с ребятами, но я действительно все еще волнуюсь… ПОРОХ: Мы не подведем вас, сэр. Его герой уходит первым. Порох стоит на террасе, жмурится от ветра, смотрит ему вслед. За его спиной не развевается плащ, он не тень, нависшая над городом, как длань правосудия. Он простой человек. Порох всегда это знал. Но только сейчас перед ним действительно сняли костюм и маску. Он позвонит ему в конце недели. Обязательно позвонит. Ветер шумит на холодных улицах, художник расчерчивает все темными линиями грубых теней, роняет капли чернил на страницы. Эта история заканчивается, но герои существуют всегда. И герои всегда возвращаются.