Сиськи

Квартира Горданы Катич требовала уборки, ремонта, переезда, и всё же переливалась характером временами расточительной хозяйки. На полу ровным слоем было несколько платьев, которым там очевидно было не место при их цене, членская карта, давно мечтавшая об алом квадрате на обороте, небрежно валялась на тумбочке, а огромная кровать ходила ходуном и, пускай и была отвратительной в планировке, но оставалась идеальным пространством для того, чтобы парень Марины, с которым она встречалась уже полтора года – милый юноша из охраны одной из точек с порошком – трахал какую-то шлюху. Звали Дойлом. В организацию пришёл на год позже. Выбирал с ней занавески. Постельное бельё белое, а не сиреневое. И вот теперь трахал какую-то крашенную шмару с огромными сиськами, которыми был так увлечён, что не замечал, что Гордана уже смотрела на них секунды три. «Пиздец», - подумала Гордана. На пол полетела красивая блуза, на груди дутая. Ей в лицо прилетел лифчик – такой, будто в него можно запихнуть чьи-то оторванные головы. - Пиздец, - сказала Гордана вслух. Взгляд Дойла был бесценен. Как и член, ни разу не принесший ей нормального оргазма, который следовало бы оторвать. - Только дурой не будь… - пробормотал он, и столкнул с себя ту шмару. Но ничего. И ей не спастись. Переезд в первую очередь требовался для того, чтобы пистолет лежал в сейфе; с толстыми стенками, кодовым замком и невозможностью быстрого взлома. Но Гордана так и не переехала – потому что хотела обсудить это с Дойлом, потому что подумала о детях, как у стервы Марты, как у прелестного Лиама… Потому что подумала о будущем. И будущее пришло – пистолет в открытом ящике тумбочки оказался кстати. Слава яйцам, заряженный. Первые три пули она выпустила в голову Дойла, и тот, завизжав, как свинья, метнулся вправо. Ещё две полетели прямо в сиськи этой шлюхи, и Гордана очень надеялась, что те силиконовые и лопнут, как воздушные шарики – но тоже промазала. С криком последнюю пулю она выпустила в дверь, чтобы не смел Дойл называть её сукой и при этом визжать на весь этаж. А когда дверь захлопнулась, то она села на постель, швырнула чужой огромный лифчик в угол и заревела. Бутыль виски не помогла – но наличие её радовало. Гордана забыла о времени, забыла о том, какой день недели, и даже о Дойле умудрилась забыть, так как думала об огромных сиськах той крашеной девки. Гордана затянулась сигаретой, сделала глоток и пощупала свои. Задумалась, пощупала ещё раз, но уже сунув руку в лифчик. Может, дело в них? Может, у неё маленькая грудь? Может, в дверь звонят уже минуту, а она игнорирует? Туфли уже давным-давно валялись мёртвым грузом в углу. Пытаясь вытереть растёкшуюся тушь рукой с пистолетом, Гордана решила, что кто бы там ни был – этого человека она точно пристрелит. Вот прям точно. Женщина страдальчески застонала, обнаружив за дверью Кирка и Марту. В обоих нельзя было стрелять, потому что потом в тебя выстрелит Мёрдок. Тем более, что похоже, с последним Кирк трепался по телефону. Кофта обтягивала круглый живот Марты. Делали ставки, как сильно Мёрдок нажрётся на рождение племянника от любимого брата. Ещё кофта обтягивала круглые сиськи Марты. От гормонов не выросли, а она ещё и смела жаловаться. Стерва. Ну почему не пристрелить?.. - Я перезвоню, - Кирк пялился на неё. – Да, Мёрдок, я понял. И это понял. И что я тупой мудозвон понял! Да блять, потом! Марта тебе расскажет в красках. И Марта тоже на неё пялилась. На потёкшую тушь, на пистолет, на маленькие сиськи… Ма-а-а-аленькие всё же, да вашу ж мать. - Так, бабы, - Кирк нажал на сброс и сунул телефон в карман. – Я, как погляжу, тут весело. Но я не курю. О’ Райли расстегнул пуговицу на рукаве рубашки и закатал его до локтя. Четыре никотиновых пластыря цвета кожи выделялись на фоне руки Кирка, которая была ближе к цвету бумаги для принтера. Гордана медленно сделала глубокую затяжку и сделала три глотка виски подряд. Ментоловая струя дыма прочертила воздух, добавилась в общее облако, и Марта, морщась от кошмарного химической свежести, которой в табаке быть не должно, ладонью отогнала дым обратно к щурящемуся Кирку. После третьего стакана виски он выкурил пять сигарет подряд, а никотиновые пластыри перекочевали к Марте, которая с тоской косилась на сигареты, к которым у неё не было легального допуска, и потому прошедшие тридцать две недели беременности не делали её добрее. Гордану тем временем уже тошнило от виски, тошнило от слёз, в которые она скатывалась раз за разом… От пидора-Кирка – тошнило тоже, но кому тут ещё жаловаться? Марта слушала, но у Марты отношения не пиздец. А у неё – по-олный пиздец. - Дай сюда эту дрянь, - Гордана отобрала у Кирка сигарету. - Стерва. - Пошёл нахрен. Пьяный Кирк поджёг новую. Никотин и алкоголь делали его самым спокойным человеком в Дублине. По крайней мере, пока не протрезвеет. - Цыц, детка. Твой мудак – мудак, а сиськи - гавно. Главное за-а-адница чтобы классная была, - он налил себе ещё виски. – Вот такая. И Кирк попытался показать, какая, но вышел треугольник. Потом попытался снова, и вышел квадрат. А когда попытался в третий раз, Гордане захотелось его ударить, потому что руки О’Райли окончательно потеряли осознанную траекторию, а речь скатилась до бормотания о том, что на заднице веснушки можно и оставлять, ведь кроме него их всё равно не видит, ну какого хуя, Мёрдок… Марта её опередила. Подлила Кирку водки вместо виски, заставила выпить залпом, закусывать не дала, после чего Кирк обвёл всех взглядом задумчивой мудрости, показал средний палец сигаретам с ментолом и рухнул смазливым пидорским лицом в стол. Гордана тоже налила водки и себе. На псевдоним лениво подняла взгляд. - Марина, а может тебе с ним? - М? - Ну, с этим, - Марта кивнула на Кирка; от его рта тянулась тоненькая ниточка слюны, которая каким-то чудом его не портила. Женщина запустила руки в карманы его одежды, чтобы своровать пару-тройку никотиновых пластырей или хотя бы жвачку с тем же составом. - Красавчик, задница, о которой он тут болтает, ничего… На него даже шлюхи головы сворачивают, когда он к тебе на работу заходит, за бесплатно обслужить готовы. - Да кто им позволит, - Гордана поискала в пепельнице коробок спичек, отломала от него ребро и принялась подпиливать им ногти. - Ну да, шлюхи для денег Мёрдока, - деловито заявила Марта. - И всё же? – женщина нашла электронную сигарету и брезгливо отложила в сторону. – Почему бы и нет? Несерьёзно, но так, развеяться… Он ведь даже твой ровесник. Проблем с ним не будет. Развеяться? С Кирком? Пожалуй, для такого Гордана была слишком трезва. Да даже Кирк для такого был слишком трезвый, а ведь О’Райли нажрался так, что жевал рукав рубашки. Некоторых людей просто не исправить. Как любовь Дойла к силиконовым дойкам. - Так он же педик, - нашла наконец-то аргумент Марина. - Ц, и вправду, - не стала спорить Марта. - А Мёрдок педик? Марта посмотрела на Кирка, но вслух ничего не сказала. О Мёрдоке как о трупах – либо хорошо, либо ты сам труп. Но Гордане и не требовался прямой ответ. - Да и знаешь – все они педики, или козлы, или на сиськи ведутся, - Марта нахмурилась. – Не смотри на меня, у тебя всё в порядке. И Гордана обвела рукой её объёмное «в порядке». А то, что Марта не стала орать, что не через декольте Лиама подцепила, только подтвердило алкогольные опасения Марины. Так что женщина плеснула себе в водку виски и тщательно перемешала. Мэри молодилась ровно с тех времён, когда на самом деле была молодой. Дети Святого Патрика не портили себе репутацию, сверкая именем Мёрдока в тех местах, где работали такие, как она, но деньги за крышу драли исправно. Когда Гордана появилась в организации, Мэри уже не ноги раздвигала, а пересчитывала пачки денег за дурь и колёса в крохотном сомнительном заведении, где работала с не менее сомнительных четырнадцати. В начале двухтысячных её груди напоминали лимоны. Сейчас – уже дыни. А ещё у неё были огромные руки, которые ей не могла исправить современная медицина, книжки по вагинопластике для члена в миниюбке и ценное знание поимённо всех пластических хирургов в Ирландии. Но вообще Марина к Мэри, которая когда-то была Мэттом, за кассой пришла. Только за ней, не иначе. - Доктор Хоран делал почти всех девочек из вашей кошечки, - мурлыкала Мэри, одной рукой пересчитывая деньги, другой крася некрасивый широкий рот алой помадой, и каким-то образом прикладываясь к травке, хотя третей руки вроде заметно не было. – Не для самой, конечно, но в главной и гонорары лучше. После него никто не попадал в больницу, но я бы не советовала – совершенно не естественно! - Естественно, говоришь? – Гордана посмотрела на огромные дойки, и ничего естественного в этой натянутой коже на теле престарелого стриптизёра-трапа никогда не было. - Дорогуша, ты мне льстишь! – отмахнулась Мэри и передала ей пачку денег. – Так вот. Доктор Хьюз будет подороже, но он и липосакцию сделает, и губы получше, а ты вообще видела свои бёдра? Бедра свои Марина видела, а ещё она как-то видела бёдра Кирка и смирилась со своим несовершенством. Но так как Кирк бабой не был, сиськи не входили в список её рабочего дзена и отсутсвия зависти к морде О’Райли. - Здесь не хватает, - Гордана быстро пролистала пачку. – Пары сотен. - Не хватает? – Мэри нахмурилась; морщины сошлись и разошлись гармошкой. - Пары сотен. - Вот сучки! Годы прибавили Мэри божественного умения бегать на десятисантиметровых шпильках. Под пальбу и портовую брань сорванного баса, Гордана неторопливо пересчитала пачку снова, и осознала, что сумма полная. Катич задумчиво взяла две сотни евро и убрала в сумочку. Когда она обойдёт все заведения, которые прикрывает от полиции Финн, а по факту Кирк, пачка будет потолще. - Милое колечко, - Мэри, конечно, соловьем пела, но Марина улыбнулась ей, только когда задолженное вернулось в выручку МакАлистера. - Новое? Гордана покрутила квадратное кольцо, алая и жёлтая полосы. - Новое. - Красивое. Так о чём я? - О Докторе Хоране. - Доктор Хоран для всяких там шлюх! Вот, - перед Горданой шлепнулась книжка, которая могла быть анатомическим атласом и порно низкого сорта, - доктор Моран, лучший в стране. -Эм… это не совсем то… - Он всё сделает! И липосаксию, и грудь такую, что заглядишься, и губы себе подправишь, и носик, и совсем красавицей станешь! Марина неожиданно ярко представила во лбу уродливой Мэри темную дыру. Тонкая красная ниточка протянется до её острого носа, и тупые мозги вместе с париком покроют ровным слоем стенку напротив, чтобы потом какая-нибудь шлюха убрала этот мусор мини-пылесосом Т-3400 «Мечта», который рекламировали по ночному кабельному каналу номер двести один; Гордана смотрела вместе с виски всю неделю, и пылесос там рекламировали каждую пятую цветастую рекламу. И каждый пятый глоток виски Катич всерьёз думала о его покупке. Прямо как сейчас всерьёз подумала о своей первой судимости за убийство. Однако сегодня она явилась с охранником, и потому пистолета у неё не было, а три чайные ложечки на столе её категорически не устраивали. Так что оставался лишь один выход. - Может, просто выпьем вечером? – устало предложила Гордана. - Можно и покурить, - Мэри помахала косяком. - А есть где? - Где – есть, а есть – с кем? - Легавого одного позову. И желая послушать ворох проклятий и провести время с кем угодно, кроме сорокалетнего транса, Марина набрала номер Кирка. - Вы ведь могли детей родить! – Мэри истерически всхлипнула, размазала потёкшую тушь в два больших пятна и высморкалась в салфетку с барной стойки. – Двух дочек! На что он, мудозвон, ваших дочек выменял?! - Уж точно не на косяк, - скептически сказал Кирк: то ли самый пьяный, то ли самый трезвый. – А с тебя хватит, - он отобрал у Мэри самокрутку. – Какая ты тупая ко… Марина вежливо закрыла Кирку ладонью рот и подумала, что надо было звать Марту. Но Марта не могла бы пить водку и абсент вместе с ней, а О’Райли мог. - Да я о-отлично себя чувствую, - Гордана сбросила туфли в темноту паба, но да плевала она на туфли. – Ноги брить не на-адо, бороду его плешивую видеть не на-адо… - А чего тогда пьёшь? – задал Кирк вопрос откуда-то сверху. - А чего бы и не пить? Я вообще за Мёрдока пью. - Если за Мёрдока – то водки. - Тогда меняемся. И они поменялись: тяжёлый стакан с виски перекочевал в руку Кирка, а Марина забрала у него что-то воняющее спиртом настолько, что прожжёт ей стенки желудка. То, что надо. Чем бы Мэри ни закинулась, ей определённо было хорошо. Она ревела за двоих, потому что Гордане хотелось пить, а не реветь; она растирала по лицу сопли – тоже за двоих, потому что от слёз весь макияж у Марины скатится к чёрту, уже след помады Кирку передала; она рыдала эстрагеновыми слезами – потому что нажралась валиума; и держала ноги Катич у себя на коленях – потому что только ноги не помещались на О’Райли, на котором Марина разлеглась. Его колени были просто восхитительны, ноги – очаровательно длинными, а реакции на то, что Гордана периодически щупала его ниже пояса – чудовищно скучными. - Не щупай, - ну наконец. - Не оторву, - пусть не боится. - Тебе что, жалко? – вот же поганый ублюдок, морозится, он же пьян так, что скоро на пол наблюёт. - Не для тебя роза цвела, - захихикала вдруг Мэри, и через секунду её стошнило. Мини-пылесос Т-3400. Уберёт мозги, рвоту, член Кирка и ваш смысл жизни всего за пятьдесят евро. Марина расхохоталась, когда О’Райли заорал, потому что Мэри полезла к нему целоваться – и то ли потому, что у неё были сиськи, то ли потому, что даже рот не прополоскала. Если подумать, то Кирк отличный парень: и пить с ним хорошо, и сиськи ему неважны… Жаль, и вправду не для неё голубая роза цвела. Для неё только ободок унитаза, в который она утыкалась лицом спустя полчаса, когда Кирк и Мэри держали ей подальше от грязи волосы. Сиськи у Марины всё ещё маленькие, когда она приходит в себя чёрт знает какой раз, замазывает тональником синяки под глазами и едет в ночной кошмар искуствоведа-агорафоба, который Мёрдок называл своим домом. Марта капала на мозги мужа, капала на мозги мужа, Лиам орал на брата, Лиам орал на брата, и теперь МакАлистер мрачно буравил её взглядом, мрачно буравил её взглядом, пока Гордана думала, что лучше б пристрелил. Ей следует бояться – её положение держится чудом мозговыедания со стороны Марты, но Мёрдок не может сделать ей абсолютно ничего. Убить? Так ей хочется. Сделать проституткой? Так она никаких денег не принесёт с такими маленькими сиськами. - Так, ладно, - брови Мёрдока расходятся, как корабли, а желание прожечь в ней дыру вдруг исчезло из его взгляда: наверное, понял, что ей наплевать. – Мне посрать что там у тебя происходит. Ты на прежнем месте только потому, что проколов у тебя раньше не было, и у меня нет времени искать тебе замену. Но слушай один раз, потому что дважды повторять я не стану, - он выдохнул дым, и Марина окунулась в его едкие клубы. – Терплю я только Кирка, и то потому, что он полезный. Последние три недели ты была совершенно бесполезной, куколка, а ещё терпеть я тебя не хочу. Ну а ещё терпения у Мёрдока с крохотную рюмку абсента, если уж на то пошло. Внезапно Марина увидела себя в отражении полированного стекла за его спиной и страшно разозлилась на свой внешний вид. Платье ей не шло. Жёлтые квадраты ей не шли. Волосы могла бы носить и подлиннее. Пушап побольше. Мёрдок откинулся в кресле, закурил третью сигарету за последние две минуты. От нехватки никотина Марта превратилась в ядовитую гарпию, от приближающихся родов Лиам – в чокнутого невротика, хоть в это было трудно поверить. В кабинете Мёрдока постоянно стоял дым, потому что в других помещениях он курить из-за живота невестки не мог; а в его лице была печать той усталости, когда ты каждый вечер пьёшь и игнорируешь слова самого опасного человека Ирландии из-за похмелья. Голова у Марины уже почти не болела. Усталость Мёрдока, которую он даже не пытался скрыть, просила её тональника, трёх на всё готовых шлюх и Кирка без резинки, но у Горданы в сумочке имелся только крем. Поэтому она подошла к окну и принялась оправлять волосы и платье, чтобы привести себя в хоть сколько-нибудь божеский вид. Хотя бы на уровень силиконовых девок. - Хочешь я тебе его пристрелю? – вежливо предложил уставший Мёрдок, не желавший разгребать ложки бабского дерьма. – В голову, в грудь? - В яйца. - Дура. - От большого умника слышу. Тонкая грань, когда с Мёрдоком можно было так болтать, витала в дыму, от которого смутно отдавало гашишем. На лошадиный вес МакАлистера это капля в море – но он становился достаточно благодушным, чтобы не придушить беременную животом невестку и беременного головой братца. И раздавать ценные советы с барского плеча, которые нужно было добровольно-принудительно выслушивать. - Ну, или можно сиськи сделать, - Мёрдок скучающе пожал плечами. – Какие захочешь. Большие, очень большие… Что? Гордана уставилась на него. Впервые в жизни в ладонях зудело желанием расцарапать МакАлистеру в мясо лицо. Или Кирку. Или Марте. Или всем вот этим – кто так охотно растрепал своими длинными языками… - А ничего! И Марина гордо покинула его кабинет. В дверь со всей силы ударили снаружи, а автоматический освежитель воздуха впрыснул в воздух очередную порцию химического яблока, чтобы оно перемешалось с запахом лака для ногтей, духов и табака. На подогреваемом полу ванной в доме Мёрдока они с Мартой красили друг другу ногти; между пальцев босых ног Марины были ватные диски, а лак у Марты – только темных оттенков. - Не осуждай меня. Марта щёлкнула зажигалкой. - Я не курила восемь месяцев. Затянулась, хотя майка ещё обтягивала её живот. - Сдохла бы до родов. Выдохнула дым и зажмурилась от удовольствия. Гордана и не осуждала, потому что трудно осуждать человека, который вцепился тебе ногтями в локоть, приставил к виску пистолет и втащил в ванную в чужом доме. Пистолет принадлежал Мёрдоку, сейчас валялся в углу, и Катич так и не выяснила, заряжен ли он; дверь была заперта, и пока это было надёжно. Срыв Марты МакАлистер, которой нельзя было пить, нельзя курить и нельзя ходить на митинги в центр Дублина был вопросом времени, а не вероятности. Парочка сплющенных банок некрепкого пива тоже ютились с пистолетом в углу. - Слушай, а если серьёзно – всё нормально будет? – Марта вдруг засомневалась и посмотрела на сигарету. Между прочим, уже не первую. - Понятия не имею, - Марина пожала плечами. – Я беременной не была. - Серьёзно? Ни разу? – она отрицательно помотала головой. - Повезло. И не надо. Оно того не стоит. - Вы ведь хотели. И ты его любишь. - Мы хотели! И люблю! Но вот слушай, - Марта стряхнула серый пепел прямиком на белоснежный коврик. – Татуировку, о которой я мечтала с пятнадцати, пришлось отложить. Пить нельзя, курить нельзя, заниматься сексом с собственным мужем нельзя. Первые три месяца тошнит каждый день, а остальные ты уже ходишь как кривоногая утка. А за тобой ходят два долбоящера и следят, чтобы ты не нарушила ни одно из этих «нельзя». - Мёрдок и Лиам? - Мёрдок и Кирк. Лиама я, эх, и вправду люблю. И то верно. Марта долбоящера не полюбила бы. А вот прямой приказ таскаться за Мартой хвостом у Кирка О’Райли, как поговаривали, был. В дверь ударили снова. А так как на этот раз Марина вздрогнула от грохота и неожиданности, похоже не долбоящер Лиам повёл себя как он самый и для выкуривания жены из ванной и вредных привычек позвал Мёрдока. - Открывай сейчас же! – рявкнул МакАлистер; старший и злой. - Марта, пожалуйста, тебе же нельзя! – добавил МакАлистер тоже; младший и уставший. - Пошёл нахуй! – отозвалась Марта в дверь и показала средний палец – туда же, в дверь. – Но это я не тебе, милый! - И я тебя люблю, - отозвался Лиам. - Я ненавижу уже вас обоих! – проревел Мёрдок раненным медведем-гризли. – Марина, сделай с ней что-нибудь! Гордана посмотрела на, скорее всего, всё же не заряженный пистолет в углу, на невысохший педикюр, который Марта сделала удивительно аккуратно, и на чёрную подводку в стойке над раковиной. Да пошло оно всё. Это был слишком редкий шанс поиздеваться над МакАлистером за предложение вставить грудь и отсутствие мозгов. То, что ей в голову приходила такая идея, не значит, что Мёрдоку позволено её снисходительно озвучивать. - Я не могу, - отозвалась Катич. – Я заложница, - она с трудом дотянулась до карандаша и подвела себе левый глаз. – Она сказала, что вышибет мне мозги, если вы полезете! – подвела правый ровнее. – Дуло пистолета упирается мне в висок! - Да-да! – Марта жестом показала, чтобы Марина накрасила и её. – Мне совсем не жаль будет размазать ей череп! Дверь вздрогнула под ударом Мёрдока, и кажется, прогнулась. Попривыкшая Гордана подвинулась, сделала Марте идеальные стрелки и предложила нарисовать временную татуировку мечты подводкой, тенями и темной помадой. Марта взвизгнула от восторга. Приятно порадовать беременную женщину, у которой, на самом-то деле, в жизни всё хорошо. И муж хорош, и грудь хороша. Даже такую отбитую, как Марта. - Я покажу тебе фотку эскиза на телефоне! Марина перебрала тени, выбрала густые кремовые и решила наносить их пальцами. - Ты думаешь, я не выломаю дверь, чокнутая сучка?! - Я сижу под дверью, и если хоть что-то ударит меня по голове, мой муж пошлёт тебя так, что ты никогда его не увидишь! - Стерва! - Мудак! - Истеричка! - Сам истеришь хуже любой бабы! - Да хватит уже! Бедный Лиам. Катич готова была молиться, чтобы сын пошёл в него. Марта спокойно подставила плечо под манипуляции Марины. Лиаму, похоже, удалось оттащить брата от двери и оставить их в покое, потому что поток брани хоть и не прекратился, но утёк в другую комнату, и стенка его глушила. Гордана постепенно рисовала на бледном плече большой крест. Она вспомнила, что Дойл по пьяни сделал татуировку с её именем, и довольно заулыбалась. - Ц, и это мужчины, - скептично сказала Марта и со вздохом затушила сигарету о всё тот же белый коврик. – Знаешь, никогда не надо на кого-либо рассчитывать. Всегда действовать самой. А от этих, - она махнула ладонью к двери, - никакого толка. Может и никакого. Может, Марине совершенно не стоило рассчитывать на Дойла и, расслабившись, быть счастливой с кем-то себя ниже, обладающим меньшей властью и обнаглевшим достаточно, чтобы оглядываться на чьи-то посторонние огромные сиськи. Гордана решила с Мартой согласиться. Даже несмотря на то, что неделю спустя именно Мёрдок на руках тащил невестку в машину и, превышая на всех поворотах, вёз до больницы. Рождественская открытка оказалась в руках Марины в час ночи за целую неделю до самого праздника. Тиснёная бумага конверта пахла имбирным печеньем, что так вдруг полюбила готовить расцветшая рядом с крохотной копией мужа Марта, а на обороте значилось имя – Марине – и подпись о передаче лично в руки. - Девочки, выстроились! Девочки выстроились: кто смеялся, кто изображал смущение девицы, впервые увидавшей мужское хозяйство, кто страстно выставлял всё напоказ. Каждый комплект кружевного белья на них, от подвязок до корсетов, стоил дороже стриптизёрши в заведении Мэри; каждая из них была за час дешевле, чем чёрное с золотом длинное платье Горданы Катич целиком, которое было совершенно не в её стиле, но о покупке которого она, кажется, не жалела. Иначе бы она обязательно потратила скопленные деньги на силиконовые вставки, которые были у каждой шлюхи почти бесплатно и добровольно-принудительно – Мёрдок тщательно следил за качеством товара или заставлял следить других. Например, Марину, назначив её тут мадам. - Вот эту беру! Никогда таких больших сисек не видел! Да блять. - Приятной вам ночи. Чтоб у тебя не встал, урод, за такие деньги. Клиент ушёл. Марина вернулась к действительно важным делам и вскрыла конверт. Помимо открытки от Лиама и Марты там нашлось ещё две карточки. Фотография Дойла была распечатана на матовой бумаге. Хорошее качество отлично передавало и выбитые зубы, и не один раз сломанный нос, и кровь на вероятно сломанных рёбрах, и то, что её бывший обделался, и садистское веселье, с каким Кирк делал селфи на фоне проведённой собственными руками кары. А на обороте Мёрдок поздравлял с праздником, ведь с рождения племянника так подобрел, и желал не киснуть. Марина довольно улыбнулась. И вовсе она не кисла. Ведь любовно приложенная к фото и открытке алая карточка руководящего состава не могла ей дать это сделать. Кристофер МакАлистер, не осознающий в виду трёхмесячного возраста силы своей власти над душой и сердцем Мёрдока, если предположить, что те у него есть, пускал слюни в рубашку дяди и пытался сунуть его палец в рот вместо соски-пустышки. Марина не стремилась приближаться к младенцу, но вошла в узкий круг тех, кому Марта и Лиам соизволили с высочайшего дозволения Мёрдока его показать. Ребёнок казался достаточно крохотным на руках МакАлистера, чтобы это чудовище малыша раздавило – но если подумать, похоже это было самое безопасное для Криса место в мире. - Он просто чудо, - сказала она Лиаму. – Похоже, Мёрдоку он нравится. - Иногда мне кажется, что он отец. - А мне иногда кажется, что у меня отбирают моего же сына. Лиам засмеялся. Марта придиралась, но больше по привычке. Гигантский дом Мёрдока был полон людьми, и Крис был официальным поводом собрать друзей и трусливых врагов МакАлистера в одном месте, чтобы довольными ухмылками босса и его чересчур крепкими рукопожатиями объяснить всем, что к чему. У Мёрдока МакАлистера вовсе не появилось слабости, хотя Марина поспорила бы. У Мёрдока МакАлистера появился повод голыми руками выдавливать глаза всем, кто угрожал его семье и положению. Повод будущих мучительных смертей причмокнул губами и зевнул, сонно пытаясь зажевать ткань одежды дяди. Марта забрала ребёнка, Кирк скривился, а Марина охотно пихнула О’Райли в бок острым локтём. Как парочка они выплыли к гостям. Кирк даже не пытался не быть мрачным и сбросить капюшон, а Гордана предоставила людям, как морю, расходиться по дороге от личных комнат к столу с выпивкой, потому что у неё были красные квадратные серьги, а у него – красные квадратные пуговицы и неприкрытая кобура пистолета. - Ненавижу детей, - высказался Кирк, но сначала убедился, что Мёрдок его не слышит. - Крис похож на Лиама. - Только если Лиам похож на сморчок. - Ну, нет, сморчок – это в первые месяцы. - Мёрдок на нём помешался. - Не ревнуй, детка. - Платье на тебе уродливое, детка. Марина знала, что закрытое до шеи платье смотрится на ней хорошо, поэтому она сунула Кирку в руки шампанского, которое он ненавидел, возможно, сильнее детей, но выпил залпом, запрокинув голову. Недотрах – не болезнь, но кому как. Кирку вполне себе так. - Говорят, Финн вернулся, - Марина перевела тему. - Грязный мне не босс. - Ты б не болтал, он всё же должен быть здесь. - Ты с ним хоть знакома? Дублин не прельстил Грязного Финна, как только он вышел из тюрьмы, а захват организации МакАлистером не похоже, чтобы волновал его. Ещё несколько лет назад он укатил в Европу и, говорят, не вылезал из амстердамских борделей, налаживая контакты, распространяя власть Детей Святого Патрика или напоминая о ней и подхватывая от сомнительных шлюх ворох причин для записи к хорошему венерологу. Марина плохо его знала, но считала антипримером утверждения, что хороший дилер не употребляет. Грязный Финн употреблял всё. - Не особо. - Вот познакомься – и сразу поймёшь, что он тебе не босс. У Мёрдока с младенцем на руках и то вид внушительный. - Для тебя у него всё внушительное, - ответила она, но от проклятий сбежала вовремя. С Финном-то лучше знакомиться всё равно придётся, раз уж цвет её теперь алый. Такого же цвета помаду она поправила у зеркала, после того, как привычно щёлкнула пальцами девочкам держать себя получше. Кто из них был шлюхами, кто – содержанками у боссов других банд, ей было неинтересно, к тому же дёрнулись на её жест все сразу. Хотя можно определить по тому, какой врач делал им грудь. - Ты мадам? Хорошо строишь. - Эти не мои. Просто они все боятся Мёрдока. - Я тебя знаю? Не помню твоего лица. Сигареты Финна пахли просто отвратительно, нос хранил следы кучи переломов, а Марина была первой, чьё вступление в состав руководства было им не одобрено; даже Кирк показывался ему на глаза, так как власть получил вместе с должностью в гарде. Гордана улыбнулась елейно, как приз, который никогда ему не достанется. - Марина. С этого года. - А, вспомнил тебя, - ничерта ж он не вспомнил, сутенёрам женские лица кукольные. – Финн, слышала наверное. - Слышала, что «грязный». Увлекательная история? - Безумно увлекательная, - приятно, что его достали с этой шуткой. – Мёрдока не видела? - Мёрдок безумно занят. - А выпить не знаешь где взять? Только покрепче, а не эту парашу, что МакАлистер тут всем разлил. Финну сейчас сколько? Сорок? Пятьдесят? Когда ты красивая женщина за двадцать не нуждающаяся в деньгах, то нет разницы. Но когда ты брошенная женщина, флирт с кем угодно свободным хуже не сделает. Так что, разумеется, она знала, где у Мёрдока хороший виски. Всего-то в соседнюю комнату пройти. Её платье было безнадёжно испорчено. Ещё с постели, только открыв глаза, Гордана увидела, как беспощадно на нём вырвана молния: словно её заело, но кто-то не потрудился аккуратно вытащить ткань. Такое красивое вчера вечером – такое ненужное сегодня утром… Правда, ей ещё в чём-то домой ехать. Но начать можно и с малого. Бельё болталось на щиколотке – удобно. Лифчик болтался на изголовье незнакомой кровати – а вот это уже менее удобно, потому что прямо под ним чья-то темная макушка преспокойно видела десятый сон. От макушки пахло сигаретами. Плохими, европейскими. Твою мать. Марина ж не настолько была пьяна, даже голова не болела… Протянув руку над головой Грязного Финна, Катич всё же дотянулась до лифчика. Его толстую подкладку хотелось убрать как можно дальше с глаз долой: и своих, и чужих. В идеале бы ещё свалить отсюда вовремя. Но Финн ей такого шанса не дал, потому что решил проснуться. Помятым и сонным он показался ей моложе. Судя по полосам на его лопатках, которые Гордана увидела, когда Финн сел, потянулся за утренней порцией никотина и повернулся к ней голой спиной, его умения тоже были моложе, чем она ожидала. Хотя она же так и не выяснила, сколько ему лет. Сорок? Пятьдесят? Уже неважно. Мосты назад уже сгорели. Лифчик Марина запихала под одеяло. Полусидя, она попыталась понять, где находится. Кислый взгляд Финна на себе она проигнорировала. - Ц, проклятье, - выдал Финн после первой затяжки. - И это первое что пришло в голову? - М… ты дерзкая. Я тебе платил? Хотя если б платил, ты до утра не осталась… - Финн посмотрел на то, как она прижимала к себе одеяло. – Ты что, стесняешься? На тумбочке лежал пистолет, который, как Гордана вспомнила, она вытащила из-за чужого пояса, когда Финн её повалил на эту постель. Наверняка, он заряжен. Наверняка, можно было выпустить пулю в О’Каллахена за то, что посмел принять её за какую-то шлюху. Но Мёрдок не одобрит. Так что вместо этого Марина показала кольцо с красным квадратом на своём пальце, которое могло так удобно отпечататься на щеке Финна, если ей вздумается его ударить. И одеяло она отпустила – не стеснялась, обойдётся. - Оу, - немногословно, и уставился на её грудь. Ну, давай, скажи что-то неприятное. Давай, на лице ж написана глубокая работа мысли. - Ты извини, - ничерта он не сожалел. - Мои глаза выше, - ничерта она не была против, что он пялится. - Жалко? - Нисколько. Финн усмехнулся. Гордана щёлкнула пальцами – курить ей вдруг тоже захотелось. - Я тебя шлюхой не считаю, - он передал ей сигарету и даже поджёг, как мило. – Просто я уже не в том возрасте, чтобы такие классные сиськи доставались бесплатно. Это комплимент? Марина задумалась, ловя на себе снова косой взгляд пониже шеи. Это комплимент. - Ладно. Я не злюсь. Сигареты кошмар. Купи местные. - Давно здесь не был. Местные подскажешь? Гордана легла на спину и потянулась. Финн лёг рядом и как бы случайно перекинул руку через её грудь, облапав обе и не скрывая, что ему это нравится. А Катич решила не скрывать, что ей это тоже нравится. Как и собственные не силиконовые сиськи. За стенкой затейливо выругался Кирк, а через две минуты – довольно в голос застонал. Жизнь начинала налаживаться не только для неё.