Да у него и миссий-то в последнее время серьезных не было. Так одиночные тренировки, да подработки в штабе по вечерам. График скучный, зато стабильный. И сейчас, в конце рабочего дня, Хатаке Какаши спешил домой. Вернее не то, чтобы спешил, скорее, это напоминало прогулку. Он привык, что дома никто не ждет, следовательно и торопиться ему некуда и не к кому. Ну только если к излюбленной книжной полке с собранием всех частей "Ича-Ича", впрочем, он итак таскал с собой маленький томик в засаленной старой обложке в нагрудном кармане.
Поздний вечер, переходящий в ночь, нагонял скуку и небывалое уныние. Так всегда бывает осенью. Шел октябрь месяц, точнее уже заканчивался, стремительно уходил, принося с собой заморозки, а там и ноябрь с его первым снегом. Природа неизбежно готовилась умереть вновь, пока теплое дыхание весны не разбудит ее от вечного сна. В Конохе зима не такая суровая, климат не располагает. Вот где-нибудь в Кири гораздо холоднее. Там погода не церемонится с местными, закаляя их с самого детства, учит выживать в сложнейших условиях, бросает вызов.
Его квартира, серая блеклая однушка, пропускает слишком мало света, которого сейчас итак не хватает. Если так пойдет и дальше, жди скорой депрессии, а работы еще выше крыши, когда только со всем справляться, если даже расслабиться по-человечески не получается. Привычные вещи и занятия больше не радуют. А искать что-то эдакое, что сможет внести долю красок и адреналина в эти и без того редкие моменты отдыха, слишком лень. Какаши очень ревностно относился к своему досугу, предпочитая проводить его наедине с чтением или у могилы давно погибшего товарища. Но сегодня не тот настрой, все не так.
Он подошел к зеркалу в коридоре, медленно стягивая темную маску с лица, разглядывая себя, впрочем, без особого внимания и интереса. Во мраке мало что видно, а свет включать не охота, поэтому Хатаке так и стоит молча во тьме.
- Да-а... - глубоко вздыхая, начал он. - Сам себя не похвалишь, никто не похвалит. А я, между прочим, довольно сексуален без этой маски.
- Согласен, - раздался низкий голос из-за спины, опережающий реакцию растерянного Какаши.
- Кто здесь? - шиноби мгновенно напрягся, глянув в вытянутое зеркало, силясь там рассмотреть незваного гостя. Хотя это было и не обязательно.
Мастер
Сайренто Кирингу и любитель зайти со спины, сбивая с толку врагов, стоял позади него, довольно ухмыляясь. Эта сильная демоническая чакра вокруг в своем роде уникальна и неповторима, Какаши хорошо помнит их первый бой. И все же откуда ему здесь взяться в такой поздний час? Еще и смог прокрасться в дом, оставаясь полностью инкогнито. Впечатляет.
- Забуза?
- Скучал по мне, Какаши Шаринган? - вкрадчивый хриплый шепот заставляет дернуться в сторону, но уйти от накачанных крепких рук, удерживающих за талию, не получается.
- Не ожидал тебя здесь увидеть.
- Так говоришь, будто бы и не рад мне. Может у тебя кто-то появился, пока меня не было? - Момочи смеется, показывая клыки, мягко кусает за мочку уха.
Своеобразное заигрывание мечника или тщательно скрытая угроза? Какаши пытается сохранить невозмутимость, держа лицо беспристрастным, но это мало помогает, потому что кириец знает его слишком долго. Он прекрасно чувствует эту фальшь и притворство, замаскированные усталостью.
- Без предупреждений прокрался в
чужую квартиру, да еще и так поздно...
- Она
твоя. Я пришел, потому что скучал.
И вправду скучал. Через его светлые штаны в обтяг бесстыдно проглядывает вставший пенис. Отражение навязчиво вырисовывает мощную грудь и пресс, добавляя телу Забузы еще больший объем и фактуру. Да у него охеренно проработанная рельефная мускулатура! Хатаке тяжело и громко выдыхает, ощутив, как мечник заерзал позади него, намеренно задевая стояком ставшую вдруг до ужаса чувствительной поясницу. Вообще, когда его провоцируют, он редко выходит из себя, оставаясь равнодушным, но сейчас, когда за ним так охотились целый вечер... мысль о том, что кириец именно "охотился", возбуждает донельзя. Какаши не раз представлял после рабочего дня, как здорово его мог бы иметь ночь напролет какой-нибудь сильный темпераментный самец, как раз вроде Забузы, и сегодня эти фантазии воплотятся в жизнь.
Неудовлетворенное желание обоюдно тянуло их в сторону кровати. Полуголый горячий Момочи подталкивал коноховца вперед, не переставая держать за пояс и ласкать при этом напряженную доступную шею. Какаши Хатаке - сильнейший ниндзя своего поколения, гений Конохи - бесхитростно извивается в его руках, пытаясь не застонать в голос и угомонить поднявшийся тремор в коленях. Ему срочно требовалось куда-то присесть или даже лечь, пока отяжелевшие ноги не подвели окончательно. Член давно встал на всю длину, неудобно упираясь в ткань форменных брюк. Забуза, заметив это, нетерпеливо потянул Копирующего ближе, заставляя сесть к себе на колени. Приподнял за округлые ягодицы и тот поспешно, с готовностью вскочил, поняв, что мечник сейчас будет делать. Конечно же, расстегнет застежку на своих брюках, но вместо этого он приказал:
- Раздевайся.
Какаши моментально, как будто только и ждал этого повеления, скинул всю одежду с себя, избавляясь от мешающей маски и протектора. Смысл что-то скрывать, если Забуза итак видел его лицо и не раз. Сам же кириец пока оставался в спущенных на шее бинтах, а его перекошенный, небрежный хитай-атэ полетел на тумбу, следом камуфляжные митенки и гетры. Хатаке без стеснения расстегнул пуговицы на чужой ширинке, проникая внутрь, беря в руку уже хорошо знакомый ему член. Он пьянел от всего этого сильнее, чем от саке, ведь прямо перед ним сидел дерзкий суровый шиноби, не признающий никаких авторитетов и компромиссов, идущий по головам, напролом, если нужно, а он, конохский джонин, у него сейчас будет сосать.
"Подумать только, по своей воле делаю минет одному из опаснейших ниндзя в мире, знаменитому Демону Киригакуре! Ну я и шлюха".
- Ну ты и шлюха, - хрипло, не без наслаждения, растягивает Забуза, властно кладя руку на беловолосый лохматый затылок, настойчиво поглаживая, призывая взять в рот.
Какаши весь затрепетал от его прикосновений, от этой скупой мужской ласки, заглотил сразу на половину, послушно пряча зубы. Сделал пару неторопливых движений головой и тяжело застонал, перестав себя сдерживать, чем еще больше соблазнил любовника. Момочи вздрогнул всем телом, наслаждаясь восхитительно узким ртом вокруг своего болта, подался бедрами вперед, намереваясь засадить до упора, и как только у него это получилось, мечник принялся более жестко толкаться в глотку Хатаке, который просто сводил с ума, стоя перед ним полу согнувшись, с оттопыренной голой задницей. Он сосал и сосал, иногда уставая, вытаскивал напряженный ствол изо рта и работал рукой, затем снова брал полностью в рот, любовно облизывая и сдабривая щедрой слюной. Через несколько минут Забуза решительно отстранил его, поднимая с прохладного пола и затаскивая к себе на кровать. Он не мог больше ждать.
- Попрыгаешь со мной, Какаши?
- На тебе.
- Ну тогда смажь себя и поехали.
Кириец позволяет себе бесцеремонно развалиться на огромной кровати, пока пепельноволосый возится пару минут с растяжкой, не жалея прибереженной смазки. Тщательно подготавливается к проникновению, блаженно прикрыв глаза. Ему не больно, нет дискомфорта, он просто привык.
- Даа, видели бы тебя сейчас товарищи из АНБУ, - тихо смеется Момочи, наблюдая за ним и при этом расслабленно лаская свой толстый жилистый член. - А ведь когда мы впервые перепихнулись, ты был совсем зажатым. Растешь!
- Замолчи! - шикнул себе под нос Какаши. Он стоял перед ним по-бабьи раком, слегка покрасневший и ложно бессильный. Гладко выбритые анус и пах открывали заманчивый вид на внушительно крупный член. Но он не хотел никого им трахать, гораздо слаще было представлять, как трахают таким же большим членом его самого.
Кириец нетерпеливо потянулся вперед, крепко обхватывая ручищами небольшую белую попку, похотливо пристраиваясь сзади. Ткнул лицом в подушку, жарко шепча:
- Что, сучка, засадить тебе прямо сейчас или еще поиграться?
- Войди в меня, - невпопад простонал Хатаке, в чем-то подражая возбужденной бляди из порно-книжек Джирайи. Хотя может все дело лишь в том, что он буквально сгорал от желания почувствовать, наконец, в себе твердый мужской хер.
От первого резвого толчка Какаши громко ахнул и, не удержавшись, упал на живот. А Забуза, осмелев еще больше, навис над дрожащим джонином, сгреб в медвежьих объятиях, так что голова закружилась. Копирующий широко раскрыл глаза, ощущая, как мечник зажал ему рот. Навалился сверху, пока еще только осваиваясь в до сих пор узком, так и не познавшем других членов, теле. Кажется, кириец попутно что-то еще говорил, но охрипший голос звучал отдельно от него самого, словно со стороны. Беловолосый шиноби просто тонул. В нем, в ревнивых объятиях, в опаляющем спину бешеном дыхании.
Они играли друг с другом грязно, и эта игра им нравилась. Забуза без конца улыбался и пошло хвалил его, отчего неосознанно казался Какаши еще более сексуальным. Он потел и рычал, как зверь, вколачиваясь в податливого любовника, который отвечал ему взволнованными стонами. Сейчас, когда каждый мускул этого фантастического тела слаженно работал и доставлял им обоим огромное удовольствие, хотелось кричать от восторга. Хатаке шире раздвинул ноги, открыто подставляясь голодным рукам, что нетерпеливо гладили его грудь и торчащие соски. Обернулся, увидев возбужденного, сверкающего глазами Момочи, который с нескрываемым наслаждением наблюдал, как собственный член исчезает в теле партнера и появляется вновь. Вид этот так взбудоражил Какаши, что он, не отводя опьяненных глаз, поднялся на колени, притягивая кирийца за шею к себе. Теперь натренированным животом Забуза плотно касался его взмокшей бледной спины, а руки свободно искали за что бы еще ухватиться.
- Н-нет, стой. Я хочу, чтобы ты... поцеловал меня.
- Как в тех книжках, да? - Какаши смущенно молчит и не оборачивается, но зато явно чувствует, Забуза позади широко по-нахальному оскалился, обнажив белоснежные зубы. - Я вовсе не герой-любовник, Ромео! Ты же знаешь.
Гуляющая рука намеренно опускается ниже, крепко сжимая чужой поджавшийся пенис. Момочи больно кусает, цепляется за белые плечи, возвращая в реальность, намекая, что чувственной нежности здесь не будет, ведь они оба шиноби - наемные убийцы. Черт, да в конце концов, их руки по локоть в крови с ранних лет! У обоих. Вспыхнувшее минутное раздражение легко пропадает, когда под грубыми, натертыми мечом, пальцами Забуза чувствует мягкую безупречную кожу Какаши, под которой прощупываются напряженные крепкие мышцы. Он плавно откидывается на спину, предоставляя партнеру нечастую свободу действий.
- Ты собирался попрыгать на мне? Тогда начинай.
Коноховец, до этого смирно сидевший на бедрах кирийца, все истолковал более чем верно и потому сразу начал насаживаться грубее, по-новой наращивая темп, хватаясь за простыни, сжимая их до рези в костяшках. Демон довольно зашипел позади, наслаждаясь узостью и упругостью его зада. Хорошо.
После бешеного галопа он, отдышавшись, останавливает разгоряченного шиноби, прекращая подмахивать, с нажимом давит на зацелованные плечи. Какаши сверкает расфокусированным Шаринганом, потолок перед взором дрожит, дергается, словно накаленный воздух в пустыне. Белые разводы штукатурки абстрактно напоминают барханы.
- Перевернись.
- Зачем это?
- Просто сделай, как я говорю.
Копирующий нехотя слезает с горячего влажного пениса, разворачивается лицом к любовнику. Так-то лучше. Забуза довольно присвистывает, отмечая неслабо раскрасневшееся лицо пепельноволосого, его горящие глаза (один из них и вправду алеет, как пламя) и голодную ухмылку. Внешнее безразличие скрывает от посторонних сильные чувства и переживания, однако молодой гений искренен с ним.
- Что ты задумал, конохская шлюшка?
- Сейчас увидишь, - хитро шепчут в самое ухо, седлая его уже спереди и снова возобновляя фрикции. Приноровившись, Хатаке обхватил мечника за шею, снова притянув ближе к себе. Тот уже не сопротивлялся, просто не осталось сил. Он чувствовал скорый оргазм, предоставляя сегодня Копирующему ниндзя все сделать самостоятельно, пассивно принимал то, что ему предлагали.
Какаши всегда нравился Забуза. До боли, до слез, до оглушающего желания. Это искренне и честно, как и то, что джонин давно видел Момочи не только в своих эротических снах, но и в самых смелых фантазиях. Его никак не покидало чувство, будто он знал этого мечника сто, нет - двести лет. И сейчас, когда Хатаке готов был кончить от таких откровений перед собой, Демон все-таки поцеловал его. Сам. Впервые. Грубо, со злостью, зажав шею руками так, что не вырваться, но, даже несмотря на это, его губы... нежно прижались к губам беловолосого. Тот легко и доверчиво раскрылся в ответ, ловя чужое дыхание близко-близко. Он так этого ждал! Бурная волна экстаза накрыла сразу двух шиноби с головой. Кириец схватил коноховца за бедра, вцепился с ногтями, работая членом еще яростнее, вгоняя его внутрь по самые яйца. Задрожал, медленно и долго кончая. Какаши почувствовал это, крепко зажав в кулаке собственный ствол, от сладости заскулил в голос, спуская следом. Почти одновременно.
Даже после потрясающего оргазма он продолжал расслабленно обнимать и целовать Момочи, не обращая внимания на его вялые протесты. Забуза еще долго не вынимал свой полутвердый из растянутой дырки любовника, продлевая недавний кайф. Рассеянно и благодарно заправлял за ухо торчащие белые пряди.
- Ты еще ни разу так не выкладывался, как сегодня.
- Понравилось? Идешь со мной в душ?
- Да, иду.
***
В ранних сумерках беловолосый неслышно вышел из спальни, надеясь немного подышать у окна. Оттуда приятно тянуло осенней прохладой, а на Какаши совсем ничего не было. На этот раз он снова не смог пройти мимо зеркала, заинтересованно, но осторожно глядя на отражение. Его белоснежное сильное тело повсюду сверкало алыми укусами и отметинами. Зубы кирийца вечно оставляют глубокие, долго не заживающие следы, поэтому он решил прогуляться до кухонной полки еще и затем, чтобы взять заживляющую мазь - подарок от одного заботливого ирьенина.
Когда Какаши вернулся, Забуза спал, положив руку под голову, совсем, как у себя дома. Шиноби невольно замер, присаживаясь на край постели. Он слишком привык к этому мечнику, который так часто делил с ним вечер, ночь и постель, иногда оставался и утром, но реже. Сейчас он выглядел очень умиротворенно. Хатаке лег на свою половину кровати, потянулся ближе, чтобы смахнуть непослушные пряди с влажного лба, но тот резко распахнул глаза.
- Вот черт, ты меня напугал! - сказал и тут же удивленно отшатнулся, заметив, что Момочи все еще спит с открытыми глазами, никак не реагируя на его слова. Зрачки расширены, склеры потемнели до темно-алого мертвенного оттенка, рука все так же под ухом, дыхание ровное, замедленное. - ...Забуза. Эй, не смешно!
Какаши потряс Демона за плечо, но тот схватил цепко, не выпуская бледную кисть из своих крепких рук. Джонин завырывался активнее, начал толкать спящего локтем в бок, продолжая будить, правда безрезультатно. Да что на него нашло?! Наконец, плавно прикрыв глаза и вернув им нормальный вид, мечник глухо рассмеялся в подушку.
- Спи, - Момочи отвернулся лицом к стене, пряча последний смешок, а не на шутку взволнованный его лунатизмом Копирующий нинздя отодвинулся на самый край.
- Что за тупой розыгрыш?
- А чего ты всю ночь ходишь по квартире? Сил много появилось?
Сын Белого Клыка ничего не ответил, только устало выдохнул и укрылся одеялом до самого носа, пряча лицо. Они оба спали без масок, и если Забуза чувствовал себя вполне раскованно, то Какаши волновался об этом постоянно. Никак не мог привыкнуть. Вообще привычки - это навсегда, а у него особенно. И дело не только в дурацкой маске. Хатаке осекся, внезапно вспомнив поцелуй и вкус чужих губ, развеявшийся так же быстро, как утренний туман. Было ли это на самом деле? Что вообще было между ними двумя? Не дружба точно, но и не любовь же.
...любовь. Какая роскошь любить и быть любимым, иметь того, с кем сердце не дрожит от ежедневных потрясений, а бьется размеренно в такт. Какое бесценное счастье делить объятия с тем, кто так же как и ты видит этот мир, ну или почти так же. Ни у Какаши, ни у Забузы близких людей давно в живых не было, тем более любимых. Первый после смерти отца и товарищей попытался адаптироваться, восстановиться в ближайшем окружении, распылился на всех и сразу, в итоге замкнулся еще больше, не понимая, кому реально можно доверить всего себя, а кто просто играет на чувствах джонина, зная, что его слабое место друзья и привязанности. Демон Тумана пошел радикальным путем, отдалился от всех, кого знал и с кем хоть как-то общался. Забил себя в угол, в непроницаемый кокон, отчего быстро обрел славу циничного, черствого ниндзя. "
Машина убийств, а не человек", - так про него говорили в деревне.
Юный мальчик Хаку - единственная причина, держащая Забузу в мире людей, в социуме, да в Киригакуре вообще. И он, Какаши, немного, конечно, тоже. Глупо врать, что нет. Мужчину к нему тянуло с первых же дней знакомства, как только увидел, узнал, сразу понял, что сделает ради его внимания что угодно. Завоюет любой ценой. Он его захотел, так сильно и отчаянно, что разные страны и куча немалых препятствий не стали преградой. Хатаке и сам оказался не прочь. Здесь, в Конохе, где каждый знаком друг с другом в лицо, все тайны, как на ладони, а уж о взглядах со стороны и вовсе говорить не приходится. Он отсеял их всех, но принял Момочи. Тот ничего не знал ни о прошлом молодого гения, ни о его семье, ни даже о том, что глаз, которым анбушник сверкает на миссиях, принадлежит не ему. Поначалу это было удобно. Секс без обязательств ради удовольствия одного и физиологической потребности другого. Однако...
...глупо было надеяться, что ничего не изменится и через пару лет. "
Любая система динамична, - твердили на лекциях в АНБУ. -
От точки начало до точки конец есть целый путь, полный изменений, как хороших так и плохих, но запомните - ничего в мире не стоит на месте".
В этом месяце Копирующий ждал звонка, вести, хоть какого-то знака целую неделю, а ведь кириец даже номера его не знал. Он приходил каждый раз, словно тень, пробирался внутрь, как вечерний свет, заполнял собой безликую необжитую толком однушку Какаши, брал его жестко, уверенно, как берут то, что давно и по-праву принадлежит тебе, а потом уходил. Так же внезапно, как и появлялся. Просто пропадал, не прощаясь, минуя охрану и огромные ворота на входе, спешил домой к своему пацану. Тренировки, учеба, задания, снова тренировки... никто и подумать не мог, что он замышлял что-то против правительства. Никакого политического протеста с его стороны пепельноволосый не видел, хотя возможно, он просто не нарушал установленные ими границы, не лез в чужую жизнь. За пределами спальни Забуза другой. И он боялся узнать его настоящего, боялся в который раз привязаться. В конце концов ему и здесь есть кого защищать, о ком волноваться.
- Почему сейчас?
- Что?
Беловолосый шиноби стоит у окна, наблюдая за кружевом последних листьев на голых ветвях. Фонари тускло освещают улицы, проливая белый безжизненный свет на дороги и, уходящие вдаль, спящие дома.
- Ты пришел сегодня, но я ждал тебя еще в прошлый четверг.
- Ах, это... в Киригакуре неделю назад прошел переворот. Ты слышал об этом? - Какаши коротко кивнул, не совсем понимая, к чему он ведет.
- Многих убили еще на входе в резиденцию Мизукаге, остальные все же смогли проникнуть внутрь, хотя они тоже потом...
Мечник замолчал, нервно, заискивающе поправив повязку на голове. Копирующий тут же уловил этот жест, смутился, ожидая худшего, прямо спросил.
- Ты был к этому как-то причастен?
- Какая разница?! Все провалилось!
- Забуза... - Какаши смотрел на него, не веря своим ушам. Неужели он и впрямь решился бы на что-то подобное? Бред.
Кровавый Туман воспитывал своих ниндзя преданными отчизне, с самого раннего детства им внушали, что главное - верность деревне и ее интересам, все неугодные попадали в черные списки правительства, а там сразу под аресты и в тюрьмы. Получается, все это время он вынашивал планы свержения власти Четвертого, будучи приближенным к верхушке в рядах АНБУ?
- Ты все правильно понял. Это был я. После того, как мы с Хаку покинули границы Кири, АНБУ прицепились на хвост. Я не мог идти сразу к тебе. Мне дали статус - отступник, теперь все страны мира ищут нашу группировку, а за мою голову обещается немалая сумма. Сегодняшняя наша ночь, к сожалению, будет последней.
- Вот как. Ну что ж, ты сделал свой выбор.
- Мне было хорошо с тобой все это время, но мои планы расписаны намного дальше. Я собираюсь не просто свергнуть Ягуру и изменить политический строй, но и стать новым вождем страны - Пятым Мизукаге.
- И ты говоришь это мне? Смело и даже наивно.
- Как бы там ни было, я уже давно все решил, и никто не сможет мне помешать. Даже ты.
Карие глаза бегло пробежались по комнате в последний раз. Мечник пытался запомнить все: каждую мелкую деталь, одинокий засохший цветок у окна, смятую постель, на которой он так любил коротать ночи в обнимку с небезызвестным шиноби Листа. Самого Хатаке он не удостоил взглядом, так будет правильнее. Тот, в свою очередь, смотрел на него в упор, тщательно скрывая противоречивые чувства, не вовремя возникшие в груди. Они душили, не давая как следует высказаться перед прощанием, чтобы хоть как-то заполнить ледяную мерзкую тишину в комнате и внутри себя. Однако Забуза сам подытожил все выше сказанное.
- У судьбы нет причин просто так сводить посторонних людей, Какаши.
- Не знал, что ты такой фаталист.
- Ты многое обо мне не знаешь... и уже не узнаешь. Прости.
- Я не сержусь, - произнес джонин чуть тише уже в пустоту, потерявшую вмиг всякий смысл, свою привычную целостность. Окно так и осталось приоткрытым, сквозь него по-прежнему проникал ночной ветер вперемешку с шумами деревни. - Прощай.
***
- Вон там! - беспокойный Наруто, вечно ищущий себе приключений, ткнул пальцем в кусты, заметив подозрительное шуршание. Наверняка уже вообразил там импровизированного врага.
- Что?.. это ведь заяц!
Тадзуна, стоявший неподалеку, с неким укором и недоверием поглядел на него. Уставший от постоянных выходок Узумаки заказчик подпер руки в боки, громко вздохнув. Какаши, вопреки всему, навострился. Знакомая сильная чакра не оставляла сомнений. Он уже здесь, слишком близко. Рывок через три, два...
- Всем лечь!
Не прошло и секунды, как что-то большое и невероятно острое пролетело над их головами, оставляя в воздухе характерный свист. Огромный меч вонзился в ствол дерева, так никого и не задев. Но тот, кто его запустил и не пытался убить, просто игрался, проверял реакцию новых учеников Какаши. Команду номер семь застали врасплох, когда никто из них не ждал опасности со стороны.
"Да это же..."
- Ну и ну... неужто к нам пожаловал сам Забуза Момочи, беглый ниндзя из деревни Тумана? - Хатаке неподдельно удивился, разглядывая того, кто стоял перед ними на эфесе собственного оружия.
Уж кого-кого, а его он никак не ожидал здесь увидеть. Отступник не изменился, по-прежнему любит возникать эффектно, внезапно, пугая своих будущих жертв одним появлением. С Копирующим больше такое не прокатит, хотя стоит отдать Демону должное, дети заметно дрожат, да и клиент моментально занервничал.
- Похоже, ты - Какаши Шаринган. Извини, но тебе придется отдать мне деда.
Беловолосый шиноби решительно выпрямился, готовясь принять любую маневренную атаку бесшумного убийцы. Тот в ответ усмехнулся, внутренне настраиваясь на очередной неинтересный бой. Для него это просто задание, наверняка, он и забыл уже все, что их связывало в прошлом. А вот забыл ли сам Какаши - другой вопрос.
"Да, Забуза, у судьбы нет случайностей, ты был прав."
- Встаньте вокруг Тадзуны. Вы будете его защищать - это задание для всей команды. Забуза, прежде всего... сразись со мной!
