In My Remains

Если бы я просто отпустил, я бы стал свободен. Держусь. Почему всё так тяжело? Холодный кафель. Повсюду слышится лязг собак, шум воды. Неприятно пустота внутри ребер. Сердце бешено сжимается, руки и ноги дрожат, глаза на мокром месте. Пальцы хрустят, зажимают фильтр сигарет. Пустота. Ничего больше. Одна пустота. Казалось, был с человеком. Смеялся его шуткам, бывало дрался, яростно хватал за шиворот рубашки. И все нет его. Как не было. Будто это кто-то другой, не он. Фальшивая улыбка появляется на губах. В голове появляется лишь одно желание: напиться, послать всех нахуй, отправиться за ним. Но что-то удерживает, оставляет на место, не дает это сделать. Майк не верит, что Честера нет рядом. Не верит. Не верит, что тот мог так обойтись с ним, оставить его. Пальцы молчаливо сжимают фильтр сильнее, усталость накатывает с ног до головы. Он помнил все. Помнил, как Честер пришел к ним в группу. Веселый, забавный. Помнил его улыбку, и нежную фразу, обращенную к нему: - Привет! Ты Майк? Помнил свое озадаченное лицо, и грубый ответ: - Слушай, отвянь. Помнил, как они не ладили. Часто спорили, били друг другу морды, упиваясь визгами и болью друг друга. Однажды, они так подрались, что Честер настолько заехал ему по лицу, что тот невольно повалился на пол, оказавшись сильно придавлен к полу. Честер навалился на него, нагло всматриваясь в бледное лицо. - Интересно, какая у тебя будет реакция, когда я сделаю вот это? Усмешка. Ядовитая, саркастическая. Майк не ожидал, когда теплые губы впились в его собственные, до боли сжимая. Сердце остановилось, тело не повиновалось. Черт, что с ним? Почему он лежит под этим мудаком, и ничего не может сделать? Почему позволяет этим губам настойчиво, собственнически касаться его? Почему ничего не может сделать? А может быть он и не хочет ничего делать? Эти губы такие горячие... - Ммм, целовать тебя приятно, - снова усмешка. Поднимается, протягивает руку. - Может повторим? - Пошел ты. И это повторилось. Снова, и снова. Они целовались каждый раз, когда была возможность. В подсобки, на кухни, в ванной, на диване. В основном лидировал Честер, а Майк судорожно подпирал стену. Они жили этими поцелуями. Дышали ими. Когда у Честера была ломка, и он трясся от холода, Майк просто садился рядом, притягивал это худощавое тело к себе, касался губами потрескавшихся губ, вдыхал в них жизнь. Это помогало, и Честер становился веселым, жизнерадостным... Каким бывал раньше. Майк ненавидел себя. Ненавидел за то, что не спас его. Не смог удержать. Не смог оказаться рядом. Вернуться бы, обнять его, ткнуться горячим лбом в его, произнести: "Я люблю тебя. И ты не представляешь, что со мной будет если ты уйдешь". Майк не знает подействовало бы это или нет. Но он был бы рядом. Если надо, отправился бы с ним, чтобы он не чувствовал себя одиноким, чужим. Ведь это не так. Он никогда не был один. С ним был Майк. Его ангел хранитель, блеклая тень. Усмешка. Как этот уебок однажды ему сказал? - Не смей покидать меня. Иначе, я прокляну тебя. С того света достану. Размажу по стенке, тварь. Понял? Тогда Майк всего лишь фыркнул, обнимая и притягивая Честера к себе. Майк сжимает фильтр до побелевших костяшек, лихорадочно вздыхает. Почему ты оставил меня? Неужели, ты так сильно ненавидел, что решил причинить боль? Резкую, конвульсивную? Майк откидывает голову назад, надрывисто шепчет: - Я люблю тебя, мразь. Никто не ответил ему.