О чем говорят в Лучистых Руинах

На Террасе Солнечных часов, которая служит домом наиболее юным и ревностным философам, говорят, что каждый дракон стихии Света рождается с истиной внутри. Истина всякого из перлкэтчеров спрятана в их жемчужине, но все прочие должны носить свою истину внутри себя. Каждый драконий птенец добавляет к миру нечто новое и драгоценное, и каждое дитя Ткущей Свет должно превыше всего стремиться к познанию истин своей души. (Всё это не вполне так. Идея о том, что каждый дракон рождается со своей собственной истиной, — полезная метафора, которая начала жить собственной жизнью, как это бывает со многими преданиями. Даже на Террасе очень мало драконов верит в это буквально, а тех, кто верит, порой приходится удерживать, чтобы они не раскалывали украденные жемчужины, пытаясь добыть знание из их сердцевины. Такие драконы очень юны или очень опасны, и большинство отправляется на обучение служению к Маяку Сияющего Ока — ради их собственной безопасности). Драконы-империалы, говорят там, были созданы, дабы вместить наиболее могущественные истины душ, и порой это бремя слишком велико, чтобы они могли сносить его долго. Империалы, рожденные вне Лучистых Руин, могут прожить дольше, но они — пустые создания, лишенные цели. (И это тоже, строго говоря, неправда. Тоска, которую не принадлежащие к Свету империалы могут ощущать при восходе солнца, глядя на восточный горизонт, ни в коей мере не показатель их внутренней духовной природы. Многие из них никогда не чувствуют подобной тоски, и сородичи считают таких счастливцами). На Террасе Солнечных часов ответ «я не знаю» совершенно неприемлем, если только не прибавить к нему «пока что». Здесь, так близко к границам Лучистых Руин, всевозможные истины следует ревностно преследовать и копить, иначе наиболее уязвимые кланы будут поглощены непознанным. Так что они говорят, непрерывно и поспешно, отгоняя свою погибель в этой вечной охоте. (Таково юношеское, истовое безрассудство. Непознанное не может уничтожить вас. Иногда, впрочем, вы можете счесть, что так было бы лучше). *** На Бульваре Отраженного света растущие кланы учат своих птенцов практическим принципам истины. Первый из этих принципов гласит, что множество истин — истины недобрые. Достойный дракон не должен быть жестоким, но честность — долг любого дракона стихии Света, хоть временами и неприятный долг. Кроме того, истина, как здесь говорят, понятие сложное, и пускай сама по себе она неизменна, её облик может меняться при более пристальном рассмотрении. Истина сегодняшнего дня завтра может быть сочтена лишь проблеском понимания, а через пятьдесят лет, вполне возможно, сделается бессмысленным мифом. Всегда, говорят здесь, нужно вдумчиво подходить к вопросу и сохранять баланс. (Эти принципы точны, даже если им недостает глубины. Они не всегда добры, но это не делает их неверными). Когда птенцы Бульвара спрашивают своих родителей и наставников об империалах, которым посвящено столь много древних барельефов и крошащихся статуй, ответы старших всегда просты. Первые империалы слишком хорошо подходили для служения Свету. Они были изысканными созданиями, столь сосредоточенными на интеллекте и эстетике, что теряли связь с нуждами собственных смертных тел. Лишь смешавшись с элементами других богов, империалы могут существовать безбедно, так что они оставили Лучистые Руины более крепким, практичным породам драконов. (Для некоторых древних империалов это могло быть правдой; кто-то всегда теряет себя в искусстве или исследованиях. Были и другие, те, кто мог бы прожить на Аллее целую вечность, если бы не исход их кланов. Есть те, кто так ничего и не понял, и их смятение оставило на Руинах клеймо стыда, незаметное молодым и приземленным драконам). На Бульваре Отраженного света ответ «я не знаю» — допустимая правда, пусть даже и нежеланная. Гораздо лучше признать неведение, чем подделывать знание — до тех пор, пока ты готов исправить это неведение, как должно всякому дракону Света. И тем не менее, баланс требует, чтобы поиск знаний был уравновешен радостью, развитием и покоем. Укрытый от опасности в самой яркой и радостной части Руин, Бульвар процветает на нераскрытых тайнах. (Для них подобная философия верна и справедлива. Для Света, как целого, она стала бы ядом. Самодовольство иссушает душу столь же верно, как неразбавленное невежество). *** В Тёсаном Городе, столь близко от благодати и всё же столь далеко, говорят в основном о Ткущей Свет. Большинство из обитателей города — её служители, собранные со всего Сорниета, но только некоторые из них видели её иначе, чем мельком. Она удалилась от них, так здесь говорят, дабы труды, которыми заняты в Тёсаном Городе, не запятнали её великолепия. (Это не так. Я никогда, никогда не отдаляюсь от них настолько сильно, как они думают, и Тёсаный Город никогда не оставляет моих мыслей). Множество служителей в Тёсаном Городе — империалы: на самом деле, это наибольшее скопление их породы, которое еще можно отыскать в Руинах. Большинство из них было рождено в других местах. Империалы стихии Земли — огромные, коренастые проходчики туннелей, строители склепов и статуй; те, кто происходит из владений Тени или Чумы, становятся яростными охотниками на Мрак, и именно их, вместе с их добычей, Землерожденные увековечивают чаще всего — пусть даже мертвые всегда возвращаются в родную почву, или, если это невозможно, сжигаются. Служители-империалы лишь изредка говорят о кланах, которые покинули, и лишь приглушенными голосами, дабы Ткущая Свет не услышала их и не уличила в неверности. (Я знаю, почему они верят именно так, и всё же это по-прежнему меня ранит. Вылупились они на свет в глубинах Долины Надгробий или в Снежноветренной Тундре, или где угодно ещё — они остаются моими детищами. То, что они выжили хоть где-то — уже утешение, и им нет нужды скрывать это). В Тёсаном Городе «я не знаю» — самая общая истина. Иногда эти слова произносят как извинение, а иногда — как молитву. Некоторые говорят, что внутри Тёсаного Города есть места, о которых лучше не знать, а некоторые утверждают, что сама Ткущая Свет избегает их. Кое-какие камни, возможно, не стоит переворачивать. (Они ошибаются. Если бы я могла в совершенстве разведать Тесаный Город, то сделала бы это. Но есть иные заботы, и другие тайны, более насущные). *** На Маяке Сияющего Ока предлагают гостеприимство всем путешественникам, но предупреждают, что сама Ткущая Свет вряд ли примет даже наиболее почтенных гостей. Она занята паноптиконом — так говорят, — и архивами, которые должна поддерживать в порядке. Это всё нелегко. (Это правда. Будь у меня время, я бы приветствовала каждого нового служителя или гостя, но... день слишком короток, а труды, которые мне ещё предстоят, слишком обширны. За восточным морем необходимо пронаблюдать, архивные записи необходимо прочесть. Артефакты Первой Эры необходимо проанализировать, чтобы понять их неизвестные свойства и скрытые изъяны. Мне необходимо понять, что же я сделала). Большинство обитателей Маяка никогда не говорят об империалах. Немногие, впрочем, скажут, что под Маяком вьется лестница, уходя в коридоры, сделанные под размеры крупнейших из драконьего племени, и в темноте можно заметить свечение глаз драконов, рожденных в Свете. Может, это беженцы? Или это некий эксперимент Ткущей Свет, которая даже сейчас работает над проблемой империалов? (И да, и нет. Я тружусь — тружусь неустанно — но нет никаких «экспериментов», никаких кровожадных кошмаров с препарированными птенцами и плененными Императорами. Обитатели этого подвала — служители и преданные друзья. Их предки остались в Руинах, и они посвятили себя тому, чтобы помочь мне вновь пригласить сюда их сородичей... как только мы поймем. Мы обязаны понять. Я обязана). На Маяке ответ «я не знаю» — запретен. Его заменяют на «я скоро тебе расскажу», сколь бы долго ни длилось это «скоро». Ни один вопрос не может быть оставлен без уверенного ответа. (Это приятная традиция, хоть и проникнутая суеверием. Хотелось бы мне, чтобы это убеждение было верным. Мои дети ищут у меня ответов; как могу я сказать им, что просто не знаю? Что первый Император, восставший из могил в Тесаном Городе, удивил меня столь же сильно, как и скорбящих? Что, века и века спустя, их великая просвещенная богиня так и не выяснила, что именно она сделала не так? Я скоро расскажу им. Я никогда им не расскажу. Некоторые истины — недобрые. Я боюсь, что была рождена с этой недоброй истиной — что мне суждено создать обреченных детей, детей, которые смогут жить только в мире, где нет меня, — и что я никогда этого не пойму. Подобно философам на Террасе и их непостижимым солнечным часам, я могу только терзать истину своей души — и надеяться).