L'amour de ma vie

Рано утром, едва начало светать, Атос встал с постели и приказал подать платье. Он был ещё бледнее обыкновенного и казался сильно утомленным. Весь вид этого человека говорил о том, что он не спал всю ночь или, по крайней мере, большую её часть. Во всех движениях этого твердого, энергичного мужчины чувствовалась теперь какая-то вялость и нерешительность. Граф де Ла Фер уже в столь ранний час был озабочен приготовлениями к отъезду Рауля и, желая выиграть время, решил заняться приготовлениями к отъезду: прежде всего он вынул из надушенного кожаного чехла шпагу, собственноручно вычистил её, осмотрел острый клинок и попробовал, крепко ли держится эфес. В подобных сборах он провёл около часа, и наконец, когда всё было готово, Атос неслышно отворил дверь в спальню Рауля и тихонько вошёл к нему. Солнце уже взошло, и яркий свет лился в комнату через большие, широкие окна: Рауль вернулся поздно и забыл опустить занавеси. Он спал, положив руки под голову, игривые блики солнца скользили по его бархатной коже, и развернувшаяся идиллия словно перенесла Атоса в одну из тех библейских сцен, что так часто изображаются на фресках. Граф подошёл и, наклонившись, долго с нежной грустью смотрел на юношу, чьи черные волосы спускались на лоб. Едва заметна была улыбка на губах Рауля, а веки его подрагивали с каждым вздохом, вторя сладким снам молодого человека. При виде этой чистой юности Атос невольно замечтался. Перед ним пронеслась его собственная юность, вызывая в его душе полузабытые воспоминания, подобные скорее запахам, чем мыслям. И вспоминая о пережитых им самим страданиях (по милости Миледи, как помнит наш преданный читатель), он представлял себе, как, не дай Господь, может пострадать от женщин Рауль, и нежная жалость, проникшая в его сердце, отразилась во взгляде, устремлённом на юношу. В эту минуту Рауль очнулся от своего безоблачного сна без всякого ощущения тяжести, тоски и усталости. Глаза его встретились с глазами Атоса. Он, должно быть, понял, что происходило в душе этого человека, поджидавшего его пробуждения, как любовник ждет пробуждения своей любовницы, потому что и во взгляде Рауля выразилась бесконечная любовь. - Вы были здесь, сударь? - почтительно спросил молодой человек. - Да, Рауль, я был здесь, - сказал граф. - И не разбудили меня? - Я хотел, чтобы вы дольше поспали, мой друг. Вчерашний вечер затянулся, и вы, наверно, очень утомились. - О, как вы добры! - воскликнул Рауль. Атос улыбнулся. - Как вы себя теперь чувствуете? - спросил он. - Отлично. Совсем отдохнул, очень бодр и полон сил. - Ведь вы еще растёте, - продолжал Атос с пленительной заботливостью зрелого человека к юноше, - в ваши годы особенно устают. - Извините меня, граф, - сказал Рауль, смущённый таким проявлением крайней нежности, - я сейчас же оденусь и буду совершенно готов к отъезду. Юный виконт сел, свесив босые ноги и ощутив, как веет прохладой от непокрытого ковром пола. Он ловко соскочил с кровати. Хоть Рауль и был рослый для своих весьма ещё малых лет, Атосу всё же приходилось смотреть на него слегка сверху вниз. - А впрочем, не спешите, - Атос уронил тяжёлую ладонь на плечо воспитанника, - присядьте же. Рауль вопросительно посмотрел в глаза графу и повиновался, снова опустившись на светлые простыни. - В чём дело? - Моя обязанность - предостеречь вас, и Бог свидетель, со вчерашнего вечера я не нахожу себе покоя, - Атос сел рядом, - я не нахожу себе покоя, откладывая разговор до более подходящего момента. - Вы так беспокоитесь, граф, - Рауль устремил влажный взгляд на Атоса, выражая глубокую преданность и благодарность. Мужчина в ответ лишь сжал свои тонкие губы и взял Рауля за руку. Отеческое чувство переполняло его сердце, любовь давно уж переполнила его душу. За семнадцать лет Атос успел привязаться к юноше, и теперь отпустить его было труднее, чем представлялось вначале. Благодаря Раулю граф де Ла Фер, спустя долгих двадцать лет, стал не меланхоличным пьяницей, а тем, кем является теперь. Всегда спокойный Атос пытался было читать наставления своему воспитаннику, но нервная путаница слов очень скоро заставила его умолкнуть. Он несколько раз вздохнул, с участием смотря на молодого виконта, и привлёк его к своей груди. Моля герцогиню де Шеврез не проговориться о родственных узах Рауля с его опекуном, Атос сейчас сам был опасно близко к тому, чтоб всё рассказать. - И да поможет вам Бог, мой друг, - прошептал Атос. Он провёл рукой по чёрным, точь-в-точь как у отца, волосам юноши и, замерев на секунду, коснулся губами лба Рауля, как бы благословляя на будущее. Смущение залило краской лицо виконта. Рауль дернулся в сторону, а последнее тёплое прикосновение губ Атоса запечатлелось на его щеке. - Я вам так благодарен, граф! - юноша смущенно опустил глаза, - но даю слово, все будет в порядке. Право, вы слишком добры ко мне. - Значит, вы любите меня немножко? Я надеюсь по крайней мере… - сказал Атос почти растроганно. - О, - задыхающимся голосом проговорил Рауль, стараясь сдержать охвативший его порыв нежности, - бог свидетель, что я глубоко люблю и уважаю вас! Де Ла Фер все ещё сжимал руку юноши в своей. Не без тревоги он смотрел в глаза Рауля и подмечал, как быстро тот вырос из маленького мальчика в статного молодого человека. Всё в его чертах было правильным: красивое лицо с прямым носом и большими светлыми глазами обрамляли локоны смоляных волос, длинные чёрные ресницы выделялись на бледном лице, а чуть пухлые розовые губы горели, как яркое цветное пятно на белоснежном холсте художника. Предчувствие близкого расставания мало-помалу проникло в сердце виконта. В последний раз он придвинулся к Атосу и повис на его шее. - Ах, мой мальчик... С заботливой осторожностью граф подался вперёд и повалил Рауля на подушки, положив ладонь ему на затылок. Чуть касаясь ткани ночной сорочки, он провёл пальцем вдоль линии пуговиц, попутно наблюдая за выражением лица юноши. На щеках Рауля выступал робкий румянец, рот был слегка приоткрыт, а грудь вздымалась часто, вбирая с каждым вдохом воздух, словно сейчас его так не хватало. Атос смахнул прядь со лба воспитанника и наклонился ближе к его лицу, ловя щекой горячее дыхание. Сверкающее отражение солнечных лучей в его широко раскрытых глазах завораживало. Он ловко скинул сапоги и забрался на постель, расположив бедра меж ног виконта. Провёл кончиком носа по подбородку и отрывисто коснулся его губ своими. Рауль вселял симпатию во всякого, стоило лишь взглянуть на этого миловидного юношу. Атос же тяготел к нему всю свою жизнь. Всё, что касалось юноши, интересовало мужчину; он берег мальчика и прикасался к нему, как к драгоценной хрустальной статуэтке. Граф приподнялся на локте и тепло улыбнулся. Рауль не сопротивлялся его ласкам, а теперь несмело притянул Атоса за ворот рубахи, снова встречаясь губами со своим опекуном. Сердце графа, казалось, охладевшее до сего момента, разгоралось жгучим пламенем страсти к юному воспитаннику. Растворяясь в моменте вожделения, ему не хотелось думать, что это мог быть их последний день вместе. Война беспощадна, и она могла забрать Бражелона, как многих других. - Рауль... - глубокий, мягкий голос Атоса эхом прозвучал над виконтом. Юноша в ответ прошептал что-то бессвязное и выгнул шею, погружая голову в мягкие подушки. Граф нехотя оставил губы Рауля, но лишь затем, чтоб продолжить ласки, прокладывая влажную линию по шее и огибая кончиком языка выпирающий кадык. Рауль заёрзал на постели, задевая пахом бедра де Ла Фера. Солнце падало на лицо юноши, грело, от чего лоб его покрылся испариной, и все движения казались ему будто в пелене лихорадки. Рукой он нашарил пуговицы на камзоле Атоса и принялся, как мог сейчас, суетливо расстёгивать их. Граф, в свою очередь, упёр руку в стороне от головы Рауля, больно придавив несколько прядей его непослушных волос. Проникнув под сорочку и проведя пальцем, чуть царапая ногтем, по низу подтянутого живота, другой рукой Атос схватил его под колено, так что ноги юноши оказались разведены ещё шире. Окутываемый стыдливым и новым чувством, Рауль прикусывал губы, искусав их в конце концов до выступившей в уголке рта крови. Снова примкнув ко рту своего наставника, он не желал более отпускать его. Стоило пылу Атоса на секунду ослабеть, их связи ослабнуть, как юноша сильнее захватывал его губы, продолжая мокрый поцелуй невесть сколько времени и не давая отдышаться ни себе, ни мужчине. Но вдруг Рауль содрогнулся - в дверь постучали. Атос отпрянул от молодого виконта, нависая над ним, виновато закрыл глаза и вздохнул. Волосы графа щекотали теперь лицо юноши. - Лакей, - в дрожавшем голосе Рауля чувствовался испуг, - платье. Атос быстро встал, оправляя одежду. - Войдите, Оливен. - Голос де Ла Фера был как всегда ровный, но лицо выражало толику напряжения. Лакей нерешительно раскрыл дверь и шагнул в комнату со стопкой одежды. - Посмотрите, не забыли ли вы чего-нибудь, - сказал Атос, озираясь по сторонам, чтобы скрыть своё волнение. Затем граф сказал несколько слов Оливену, которых, к сожалению, не расслышал Рауль. В висках молодого человека пульсировало, внутри бушевало крайнее напряжение, отдававшее звенящим шумом в ушах. Виконт быстро оделся. Сходя с лестницы, он несколько раз поглядел на Атоса, чтобы узнать, не настало ли ещё время для прощания. Но Атос не смотрел на него. У крыльца стояли верховые лошади. Атос не спеша сел на свою, а лакей, вопреки обычаю сопровождать своих господ, снова вошел в дом. Рауль, радуясь тому, что граф будет сопровождать его, не заметил или притворился, будто не заметил происшедшего. Путники проехали Новый мост, свернули на набережную или, вернее, на ту дорогу, которая в те времена называлась Пепиновым Водопоем, и поехали вдоль стен Большого замка, затем выехали из города через заставу Сен-Дени и поравнялись с обителью францисканцев. Место было на удивление безлюдным. Рауль подъехал ближе к своему опекуну и молча взял его за руку. Атос поднял взгляд на юношу. Тот лишь улыбался своей невинной, ещё детской, улыбкой, переполненной благодарности за все те годы, что граф посвятил ему. Но в жесте этом чувствовалась также немая и трогательная ласка, до которой способно было догадаться чуткое сердце де Ла Фера. Время от времени, на протяжении всего пути, граф обращался к Раулю с каким-нибудь советом или замечанием, в которых проступала вся его заботливость о нём. - А, вот и Сен-Дени! – пробормотал Атос. Они подъехали к городским воротам, около которых стояло двое часовых. Здесь путники условились расстаться ещё вечером прошлого дня. Теперь они спешились. Последний раз Рауль кинулся в объятия Атоса. - До свидания, - прошептал Атос, чувствуя, что сердце его разрывается. - До свидания, и не забывайте меня, дитя моё. - Прощайте, сударь! - воскликнул юноша. - Прощайте, мой дорогой покровитель! Атос, более не в силах вымолвить слово, махнул рукой, и Рауль тронулся в путь, не надевая шляпы. Атос стоял неподвижно, следя за ним глазами до тех пор, пока молодой человек не скрылся за поворотом.