Почти

Лёша повернулся на бок, крепко цепляясь пальцами за край одеяла. Открыл глаза, проморгался, увидев всю ту же обшарпанную стену, невольно сам себе кивнул. Мужчина тяжело выдохнул, после чего и вовсе нырнул с головой под одеяло. Домой он вернётся только дней через десять. Жена и дети его привычно обнимут, будут говорить, что скучали, и он ощутит себя почти самым счастливым человеком на свете. Что-что, а тепло и поддержка семьи всегда играли для него важнейшую роль, если учесть, что живется ему довольно не легко. Однако ближе к вечеру, устало откинувшись на спинку дивана на кухне и прикрыв глаза, он всё-таки признает это самое «почти». Поймёт, что этого мало. Леша непременно достанет телефон, откроет нужный диалог и отправит одну-единственную фразу. «Я дома». А потом, отложив телефон, сделает вид, что не ждёт ответа, ибо, по сути, сейчас он имеет почти все, что ему нужно для того, чтобы в груди разлилось приятное тепло. А ужин был просто прекрасен. Но стоит телефону завибрировать, как Леша мгновенно дернется и схватит его, лёгким движением руки разблокирует, пока сердце будет быстро-быстро биться. Однако и здесь его будет ждать разочарование в виде сообщения не от того человека. Конечно, ребята за него переживали, и их маломальская забота и простейшее «Мы рады, что тебя наконец отпустили» заставят его чувствовать себя почти полноценно нужным. Почти. Телефон вновь будет лежать на столе, а сам мужчина почувствует прежнее возбуждение ещё с десяток раз. «Почти» продолжит мучить его до тех пор, пока один рыжий идиот не прочитает сообщение, а посреди ночи, когда Леша будет благоговейно сопеть в подушку, в нужном диалоге не появится грубое, но столь долгожданное «Наконец-то, блять! Надеюсь, ты не успел стать чьей-то сучкой». Утром он вряд ли сможет элементарно представить то, как объяснить жене причину своего громкого смеха. Это все настолько несмешно, что не рассмеяться нереально. Но «почти» пропадёт ровно до вечера этого дня. Леша будет смотреть в стену в штабе, за полчаса до окончания рабочего дня, вспоминая ту самую обшарпанную зелёную стену и весёлых ребят, что порой шутят так же несмешно, как тот самый рыжий дурик. Вновь накатит тоска, он откроет инстаграм, вдруг вспомнив о нем, а потом быстро найдёт нужную ему страницу, пролистает фото, глянет истории. Навальный с лёгкой улыбкой на губах поймёт, что у его мальчика все хорошо, а это почти великолепно, однако по-прежнему «почти», ибо под прекрасными глазами мужчина заметит знакомые круги, верно прочитает сей знак. Тяжело выдохнет, откроет диалог. «Все почти заебись,» — получит он в ответ. Почти. Ведь Даня — огромный ребёнок и вряд ли способен контролировать поток слов. Хотя, если честно, они оба дети. Леша отругает парня, сделав грозный вид, однако улыбаясь, ибо ситуация со стороны выглядит забавно. «Окей, Леш, давай по-другому. Отправь мне своё фото. Прямо сейчас». Навальный хихикнет, но с претензией согласится. А потом захочет позвонить, но Даня сбросит, ибо съёмки. — Так нечестно, — отправит он аудиосообщением, надеясь на такой же ответ. «Я месяц ждал, так что и ты подождешь,» — прилетит, но текстом. Лёша уткнется взглядом в любимую стену, почти соглашаясь. Вообще-то он тоже ждал месяц. Говорят, что где-то на двадцатый день время в камере ускоряется, но это совершенно не так. Парни говорили, что он привыкнет, но привыкать совсем не хотелось. Он скучал каждый день, особенно тогда, когда не было возможности занять мозг хоть чем-нибудь. Зелёная обшарпанная стена так сильно напоминала стены в подъезде Дани, что он почти находил силы нормально дышать. Даня позвонит ему утром. Они поболтают, пока Леша удобно устраивается у себя в кресле, совершенно забыв про все запланированные на сегодня дела. — Через пару дней буду в Москве, — тихо скажет Поперечный. Тихо, но для Леши — почти оглушающе. — А я завтра приеду в Питер. Секундное молчание. Смех. — Блять, я буду занят допоздна! — Если что, адрес я знаю. Через десять дней он освободится. Допустим, через дней двенадцать увидит похожие на эту стены. — Мне захватить ментовскую форму со съёмок? — лукаво спросит Даня. Не постебать — огромный грех. — Ты невозможный. — Вот новость! «Почти» останется в Москве, но будет ждать его, как самого близкого любовника.