Кошка и пес

Новое утро встречает не лаской солнечных лучей и пением птиц, а холодным ливневым дождем, стучащим по крыше сарая. Дрожа от холода, она сильней закутывается в заплатанный старый плед, пытаясь поймать последние остатки сна, но выходит не очень. Недовольно вставая с охапки сена и лениво проводя ладонью по черной гриве волос, в которых запуталась не одна соломинка, девушка по привычке взглянула в сторону дверей, после чего закатывает глаза. Черт, это серьезно? Корзина, пахнущая чем-то вкусным, определенно колбасой и молоком, дразняще стоит прямо у входа, чуть в углу, прикрытая белой скатертью. Каждый день одно и то же, хотя она просила прекратить, даже угрожала, демонстрируя острое лезвие швейцарского ножа, который неизвестно где уже нашла. Но нет, этот упрямый мальчишка продолжал её подкармливать, словно зная, что ничего ему за это не будет. Когда-то её звали красиво, что-то вроде Вивьен, или же Валери, но теперь прозвище "Варежка" крепко-накрепко прицепилось к этой бездомной, словно репейник к кошачьему хвосту. Резкие черты лица, худощавая фигура, бледная кожа - нет, серьезно, что в ней такого, что привлекло этого "домашнего" мальчика, который просто жить не мог без сестренки Пенни и верного друга Рино? У него же есть все, о чем только можно мечтать - семья, друзья, колледж, планы на будущее, а у неё ничего из этого списка нет. "Сама виновата," - шепчет себе перед сном, закрывая глаза. Действительно, никто не просил убегать из дома вслед за стайкой новых знакомых, показавших жизнь, свободную от запретов и указаний матери. Ага, красивая обертка у конфеты, только начинка горькая. Жить вот так, скитаясь и отбирая от уличных кошек мусорные деликатесы, воровать у беспечных гуляк и постоянно мерзнуть в легком черном платье, похожем на серое после бесконечных стирок... Не об этом мечтала, совсем не об этом. А мальчишка так глуп, тянется к ней, словно она - центр его чертовой вселенной, персональное Солнце, вокруг которого все крутится. Нет, Варежка не допустит того, чтобы и его понесло по наклонной, чтобы и он стал жить вот так, на помойке, ночуя где попало. Хотя, они же почти одногодки, она даже младше, но Вольт так глуп, что это можно не считать. Надо же, даже прозвище себе выдумал, будто поставив её на одну ступень с ним. Мило, конечно, но нельзя так.

- Нельзя тебе со мной. - Да почему? - Не для тебя эта жизнь, глупый. Слишком грязно и мерзко. - Я справлюсь. - Уходи.

Убегала, пряталась, лгала, но он все равно находил её, верным щеночком заглядывая в рот и желая помочь. Но не спасти уже Варежку, не вернуть того чертового красивого имени, уже забытого, с привкусом карамели и чего-то воздушного. Таких, как она, называют отбросами общества и, возможно, они правы. Без документов, денег и надежд - такие живут не долго, чаще всего сгнивая в тюремных камерах, но Варежке везло, словно девять жизней за плечами. - Заходи уже, простудишься. Девушка сильней кутается в плед, подходя к дверям, и сердито смотрит на стоящего за порогом парня в белом свитере, виновато опустившего глаза. Знает, что не должен был, но иначе никак. - Позавтракай, хорошо? А глаза у него карие, словно шоколад, теплые и с какой-то задорной искоркой. - Я не хочу. Демонстративно морщит нос и отстраняется, пропуская внутрь. Хочет, конечно, но нельзя показывать этого - дашь слабину один раз, а потом уже не отвяжешься. - Холодно здесь. А ведь он еще и теплей одет. Стараясь не сильно дрожать, она пожимает плечами, отворачивая взгляд. Что сказать, чтобы он ушел? И... так ведь действительно надо, да? - Хэй, ты что творишь? Быстро, словно боясь передумать, снимает с себя свитер и натягивает на нее, остолбеневшую от возмущения. Плед падает на землю, испачкается, наверное, но это уже как-то не важно. Белоснежная вещь так странно смотрится поверх её черного платья, а еще хранит теплого прежнего хозяина, так приятно согревая. - З-зачем? Черт, у неё наверняка покраснели щеки, а это же так... странно. - Ты замерзла, а у меня полно их. Так нарочито безразлично, снова уставившись в пол. Оу, а он тоже покраснел. Наверное, это мило. Настолько мило, что она, наплевав на свои намерения, подходит чуть ближе и целует его, осторожно, ощущая, как по телу разливается приятное тепло. - Это ничего не значит. Отстраняется, чуть ли не шипя, осознавая, что же наделала. Он должен был ненавидеть её, она - избегать его, а не вот это все. Разные они, не для друг друга. - Уходи, немедленно уходи. И корзинку свою забери. Отворачивается, пытается быть строгой, но голос-то дрожит. Вольт лишь улыбается, глупо так улыбается и просто обнимает её, не обращая внимание на недовольное фырканье. - Никогда больше. Это неправильно, так не должно быть, но... Может, настало время бездомной кошке найти свой дом?