Другой

Когда я встретился с Ванитасом в первый раз, во мне было только возмущение его бесцеремонностью, наглостью и безрассудством. А ещё я испугался. Да, я отдаю себе отчёт в том, что это весьма странно в первые же минуты знакомства испытывать чувство беспокойства за кого-то и желание его защитить. Тогда лишь моё воспитание джентльмена позволило мне не совершить глупость, а уделить достаточное внимание бедной девушке, что попала в столь неприятную ситуацию и потеряла своё истинное имя. То, что побудило её совершить столь опрометчивый поступок, меня насторожило, ведь любой вампир знает, что это равносильно смерти. Читать об этом в книгах или слышать из уст учителя — это одно, но видеть своими глазами — действительно жутко. В тот момент боя мне это ничего не напомнило, ни её безумные и печальные глаза, ни крик, полный отчаяния и боли, всё пришло потом. Во снах. Прошлое накинулось на меня голодным волком, стоило мне остаться одному и погрузиться в сон. Я снова оказался в зале, пропитанном запахом смерти и крови, видел её на стенах и на полу, видел трупы и Луи, который снова убивал и просил меня прекратить его страдания. Тогда безумие полностью поглотило моего друга, но он смог как-то узнать меня и Доми. А мне не хватило сил и решимости выполнить его последнюю просьбу. Проснулся я совершенно разбитым и с желанием поскорее стереть из памяти то, что настигло меня во сне. Благо Ванитас позволил мне забыться во всех тех приключениях, что окружили нас с его легкой подачи. Я слышал его смех, но что-то внутри меня отдавалось болью. Я видел его улыбки, и мне казалось, они похожи на чьи-то другие. Я видел его задумчиво-отстранённый взгляд, и рука тянулась поправить прядь волос, которой не было. Прошлое не хотело меня отпускать, а у меня не было сил вырваться из его объятий. Приезд Доминик позволил мне взбодриться и в то же время только ухудшил ситуацию. Это напомнило мне эффект плацебо, он действует, пока ты веришь в него. Я слишком рано понял, что мне не поможет никакое лекарство. Меня нестерпимо тянуло к Ванитасу, хотелось укрыть его от мира и защитить, хотелось попробовать вкус его крови и дать себе понять, что человек из моего прошлого и человек из моего настоящего — не один и тот же. Пусть они и похожи, так что хочется сбежать подальше из этого города при звуке его голоса во время наших бесед, от чуть насмешливого взгляда, от полуулыбок на тонких губах и тонких ноток запаха. Я корил себя много раз и говорил, что это неправильно, но мои глаза раз за разом останавливались на венах шеи, скрытой белым воротником и бантом. Каждый раз, когда мы оставались наедине, для меня был подобен пытке и самой ценной награде. Слушать его и наблюдать за ним, быть центром его внимания и иметь право прикрыть его от удара. Бал стал для меня испытанием выдержки. Танцуя с подругой своего детства, я не мог не думать о Ванитасе, и мне было до безумия стыдно перед ней в тот момент, когда я пил её кровь. Всё внутри меня жаждало, чтобы в моих объятьях был совершенно другой человек, и даже то, что это мужчина, меня не смущало. Когда я учуял от Жанны запах крови Ванитаса, мне хотелось впечатать её в стену и силой заставить понять, что этот человек принадлежит мне, что бы он сам на этот счёт ни думал. Дать понять, что весь его флирт с ней не более чем фикция для получения необходимого результата. Я понимал, что это неправда, но хотел быть для Ванитаса чем-то большим. Встреча с Шарлатаном заставила меня вспомнить о том, что я надеялся забыть. Да, эта стычка помогла мне найти цель и успокоить бушевавшие во мне чувства, направить их на того, кто был повинен во всех несчастьях, обрушившихся на меня и Доми в детстве, и забравшего у нас Луи. После бала я всё чаще начал сравнивать Луи и Ванитаса, находя всё больше схожих черт, и, не буду скрывать, это сводило меня с ума. Чаще всего кошмар настигал меня ночью, когда я оставался наедине с самим собой. Тогда же, когда луна светила особенно ярко, мне хотелось вырваться из этих четырёх стен, найти Ванитаса и потребовать у него, чтобы он отпустил меня. Взгляды Доми на прощание были полны сочувствия и какого-то горького понимания, мы слишком хорошо друг друга знаем, у меня бы не получилось скрыть от неё своих внутренних демонов, что пожирают меня день за днём. В то утро, когда я нашёл его на крыше в свете солнца, я замер, запоминая эту картину, хотя мне тут же вспомнилось, как Луи сидел на ступенях нашего дома, окрашенный лунным светом, и с печалью смотрел на меня и Доми. Если бы я тогда понял... Возможно, он был бы жив. Ванитас невозможный и невыносимый, совершенно неуправляемый и своевольный, но странно близкий моему сердцу. В те мгновения, когда я держал его руку, мне хотелось большего. Хотелось обнять его, зарыться носом в волосы и позволить ему хоть на миг побыть слабым и отпустить себя. Я буду ему опорой и защитой, буду тем, кто всегда останется на его стороне и не оставит в одиночестве. Пусть это смахивает на болезнь, пусть кажется, что я проецирую и вижу в нём давно умершего друга, но это не так, и от этой разницы мне хочется напиться или же благодарить небеса. Он другой, но я хочу, чтобы он стал моим. Разве это так много?