Дверь угловой съёмной квартиры дома №56 на пересечении бульвара Вольтера и улицы Ричарда Ленуа отворилась, и внутрь буквально ввалилась уставшая до чёртиков юная девушка. Сбросив на пороге сумку, готовую вот-вот лопнуть от бумажных эскизов, да и просто тетрадей, коими она была забита под завязку, студентка, еле передвигая ногами, прошлёпала в гостиную, что по совместительству являлась столовой, попутно распуская легко отливающие синевой в свете торшера волосы, идя навстречу приятному свечению лампы.
Прямо под ней, в кресле, удобно устроилась её соседка по квартире и по совместительству лучшая подруга, внимательно вглядывавшаяся в экран и что-то отчаянно печатавшая в ноутбуке. Стоило только многострадальной тушке Маринетт Дюпэн-Чэн с размаху приземлиться на притягательно мягкий диван и уткнуться головой в подушку, как её подруга в кресле, пренебрежительно сдувая с лица очередную короткую карамельную прядь, поставила жирную точку в предложении, хлопнула крышкой ноутбука и, посмотрев на бренное тело на диване поверх очков, полусаркастично произнесла:
— Мари, я, конечно, всё понимаю — мечта всей жизни и все дела — но, извини за грубость, вы там что, летнюю коллекцию за день заканчивали?
— Твои бы слова да богу в уши, — пробормотала Дюпэн-Чэн, мыча от безысходности и переворачиваясь на спину, устремляя взор в потолок. — Если бы всё было так романтично, Алья, я бы там хоть на всю неделю осталась. Но это были лишь лекции.
— Дорогая, мне тебя жалко, — покачала головой Сезер, поправляя очки, — теория о том, что ваши преподы — энергетические вампиры, уже не кажется мне столь бредовой.
— Мне тоже. А сама-то? Сколько часов ты уже за компьютером? — подорвалась внезапно Маринетт, внимательно изучая глазами Алью: короткие волосы спутались, очки, несмотря на все тяжбы молодой журналистки, неумолимо скатывались к носу, глаза заметно покраснели от долгого контакта с электроникой, а тёмные мешки под ними буквально во весь голос кричали о недостатке сна. Глядя на всю эту «прелестнейшую» картину, девушка в который раз убедилась, что они с Сезер либо абсолютно тронутые, либо отчаянные сорвиголовы, что менее вероятно, нежели первое. Обе выбрали сложнейшие и до ужаса трудоёмкие профессии: одна — модельера, вторая — журналиста. Мечта, конечно же, значительно подгоняла, но и одного стремления бывает недостаточно, когда занимаешься по 8 пар в день.
В общем, Новая Сорбонна и Mod`Art International выжимали из них все соки.
— Пять. Но мне нужно закончить статью к понедельнику. И осталось всего лишь одно «завтра», — прохныкала Алья, но словно тут же взяла себя в руки, поправляя волосы.— Кстати, напомни мне как-нибудь расцеловать тебя за отменный совет постричься. Лицо Нино стоило этого, — хмыкнула она.
— Да, мне бы тоже не помешало, — задумчиво покрутив в руке конец отросших до лопаток волос, Маринетт услышала что-то, походящее на шипение, и поймала грозный взгляд Альи. — Что?
— Даже не смей, Дюпэн-Чэн. Я самолично придушу тебя вот этими вот руками. Я не шучу.
Обычно Алья называла её по фамилии только в крайних ситуациях. Так что будущий модельер улыбнулась, понимая, что подруга действительно не шутки шутит.
— Аль, мне едва хватает времени поесть, так что подумай, сколько у меня расходуется на уход за волосами, — при упоминании еды живот Мари завёл свою любимую «серенаду», да так, что Джаггед Стоун нервно покуривал бы сейчас в сторонке. Сжалившаяся журналистка оповестила соседку, что в холодильнике ещё осталась паста, как раз для неё. Сделав над собой усилие, Маринетт поднялась-таки с дивана, протопав в крохотную кухоньку, такую же крохотную, как и вся квартира, которую две студентки снимали уже как второй год. Много места им вдвоём было не нужно, впрочем, на лучший вариант у них попросту не хватило бы средств. Вариант проживания с семьёй во время обучения они принципиально не рассматривали: Сезер мечтала поскорей сбежать от того сумасшедшего дома, царившего в её жилище, и заняться любимым делом вплотную; Дюпэн-Чэн же хотела спешно вырваться из-под извечной опеки драгоценных родителей и пуститься навстречу мечте. Таким образом, квартира им была нужна как элементарный «собственный угол» обыкновенных совершеннолетних барышень-студенток, почуявших вкус самостоятельности и свободы.
И одним из критериев «свободы» числилась появившаяся возможность приводить домой кого они захотят и когда они захотят, чем активно пользовалась Алья. Алья — но не Мари. Потому что…
— Ничего не знаю! Адриан легко попался на удочку твоих «неухоженных волос». Ты разве не замечала, как он млеет, стоит тебе только пройти мимо? Не лишай парня предмета восхищения!
Тарелка с пастой неловко ударилась о столешницу.
…потому что в жизни Мари всё до сих пор было чертовски сложно.
— Алья! — Маринетт повернулась к лучшей подруге, что каверзно улыбаясь на манер «я знала, что это подействует», даже не прикрывая за волосами заалевших щёк. — Это грязный приём! Не нужно придумывать небылицы, чтобы только поднять мне настроение!
— Я будущий журналист, милая, я априори
должна действовать грязно время от времени, — хмыкнула Сезер, наблюдая, как Дюпэн-Чэн ставит тарелку в микроволновку. — К тому же, это вовсе не небылицы. Адриан сохнет по тебе. И ты это знаешь, Мари.
— С чего бы это ты пришла к такому нелепому выводу? — потупив взор, студентка продолжала теребить волосы, неуверенно ожидая ответа. — Что могло вдруг измениться за три года?
— Хм, давай посмотрим, — притворно задумчиво начала загибать пальцы Алья. — За три года ты из нерешительно-лопочущего миленького утёнка превратилась в сногсшибательного уверенного в себе лебедя, он из социально-неразвитого «сладкого» мальчика преобразился в самостоятельного обаятельного «аполлона» с собственным мнением и без наличия Хлои Буржуа, мозолящей глаза. Плюс ко всему, ты была вовремя замечена его дражайшим отцом, так что большую часть всех выходных ты проводишь в их шикарном особняке, где Агрест-младший имеет великолепную возможность лицезреть не только твои красоту и обаяние, но и твой талант с трёх до восьми каждое воскресенье. Ну, а ещё ты просто подарок судьбы во всех отношениях для такого перца, как Адриан, так что держу пари, он наконец понял, какое счастье само упало ему в руки, и последние два года судорожно разрабатывал план по завоеванию твоего сердца. Как тебе такая теория?
— Немного притянута за уши, — усмехнулась Мари, вытаскивая блюдо из микроволновки, доставая вилку и мысленно закатывая глаза. Да, с талантом Альи подмечать все детали поспорить было практически невозможно. — Но в целом неплохая.
— Не спорь, лучше поверь волшебной интуиции Альи, потому что она её никогда не подводит, — Сезер смотрела, как подруга уплетала за обе щёки спагетти, как вглядывалась в своё отражение на стеклянной поверхности журнального столика, а затем неуверенно выдала:
— Мари, неужели всё кончено? Ты всё-таки сдалась?
Маринетт замерла на мгновенье, а потом со вздохом отодвинула тарелку от себя, опуская вилку и проглатывая комок макарон в горле.
— Я не знаю, Аль, — она потёрла виски, заводя мешающую прядь за ухо. — Я… наверное, я просто потеряла надежду, — пожала плечами она. — Серьёзно, прошло уже три года, а наши отношения с ним не сдвинулись ни на шаг. Конечно, то, что мы с ним теперь нормально общаемся, это прорыв, но… больше ничего не произошло. Мы остались хорошими друзьями со школы, ну да, ещё я частенько захожу к нему домой поработать с его отцом, — иронично прибавила она, взметнув брови вверх. — Иногда мы ходим вместе обедать, когда пересекаемся прямо у его дома, — она с улыбкой смотрела куда-то в сторону, словно эти воспоминания грели ей сердце, — часто болтаем, пока ждём прихода его отца, а иногда… — она запнулась, прикрыв глаза, — …иногда я ловлю на себе его взгляд, когда работаю… Он наблюдает за мной со странным выражением лица… — голубые глаза пристально посмотрели на лицо Альи, вспыхнувшее интригой, — …но, так или иначе, мы остаёмся друзьями. Больше ничем. И я считаю, что ждать подвижек в вопросах давней школьной любви крайне неразумно. Лучше каждому из нас сосредоточиться на своих обязанностях, — Дюпэн-Чэн бросила беглый взгляд на часы, показывающие уже почти девять вечера, оперативно доела свою пасту и встала, направляясь на кухню.
— Я отказываюсь верить, что всё вот так вот кончится, — покачала головой будущая журналистка. — Вы заслуживаете лучшего.
— Кто знает, как распорядится нами судьба, — Маринетт вымыла тарелку, вытерла руки и налила себе стакан воды: от всех этих серьёзных разговоров у неё всегда пересыхало во рту. Попутно заглядывая в сумку на плече, студентка убедилась, что Тикки всё ещё тихо посапывает в обнимку с печеньем, и мягко улыбнулась этому милому зрелищу. За три года, что она является ЛедиБаг, она всё не смогла привыкнуть к подобному. — Пойду приму ванну. Сегодня ночной патруль.
— Впрочем, как и почти каждую ночь, — пожала плечами Алья, поправляя очки. Мари усмехнулась на это: в первый год совместного проживания Сезер в штыки принимала её ночные вылазки, натурально не понимая, «какого чёрта Маринетт творит», сейчас же — воспринимала это как должное. «Ко всему привыкаешь, — сказала журналистка как-то ей, — даже к тому, что твоя подруга супергерой».
Девушки вместе поднялись на второй этаж, где располагалась ванная и их общая спальня. Комната была самой угловой в доме, с крошечным балкончиком, выходившим прямиком на Мэрию 11 округа Парижа и Плас-Леон-Блюн — центральное кольцо округа. Местечко было до боли шумное, машины метались по кольцу в любое время дня и ночи, но это был центр, и от него было удобно выезжать в любую точку города, а удобство передвижения в студенческой жизни играло одну из первых ролей. Хотя в час пик всё кольцо стояло, что не могло не раздражать.
Студентки разошлись: Алья направилась в спальню, где, судя по звукам, с воплем грохнулась на свою кровать, а Маринетт завернула в ванную, с прозаичным намерением принять долгожданную ванну после тяжёлого учебного дня, что заняло у неё около получаса. Когда же она, вытирая волосы, вышла, то обнаружила подругу всё ещё бодрствующей и плотно зависнувшей в виртуальном мире смартфона.
— Мне нужен новый материал для «Ледиблога». Ты обязана дать мне интервью, — мгновенно заявила Сезер, отвлекаясь от телефона. Дюпэн-Чэн фыркнула.
— Алья, что там у нас под пунктом 3 в «Своде правил ведения дружбы с ЛедиБаг»?
— «Не злоупотреблять своим дружеским положением во имя собственной выгоды», я знаю, знаю, — протараторила будущая журналистка, и Маринетт заметила в зеркале, как блеснули карие глаза в предвкушении отменного материла, — но я не так часто прошу! Пожалуйста! Одно интервью! Ты обещала помогать мне вести блог!
Мари вздохнула обречённо: её подругу не изменит даже статус секретности, который она должна соблюдать.
— В письменной форме, не видео.
— Отлично! — возликовала Сезер, мгновенно хватая ручку и блокнот, записывая свой первый вопрос. — Поскольку так выпали карты, давай-ка поговорим о ваших ночных вылазках. Многие знают о них, но не все понимают их суть. Итак, как часто они проходят?
— Обычно каждую ночь, и ты это прекрасно знаешь, — суша волосы, ответила будущий модельер.
— Вы патрулируете город вместе с Котом Нуаром? Оба?
— Чаще всего, да, но не всегда. Если у кого-то есть неотложные дела или кто-то из нас не может, мы патрулируем в одиночку. Но мы стараемся не пропускать ни одного патруля.
— Замечательно… — бормотала Алья, черкая в блокноте, и Мари наблюдала за ней с улыбкой. — А если говорить честно, в чём принципиальное отличие этих так называемых «патрулей» от ваших дневных заслуг? Так ли они важны, как ты говоришь? Или вам с Котом просто нужно время, чтобы побыть вместе? — последний вопрос журналистка буквально промурчала — видимо, сама восхитилась темой, которую так удачно подняла — а Мари недовольно посмотрела на неё. — Что? Фанатам нужна интрига!
— Интрига должна быть интригой, а не порождать сплетни. Вот пусть ей и остаётся.
— Какая говорящая фраза! Так это «да»? — состроила рожицу журналистка.
— Алья! Вернёмся к теме разговора!
— Ты ску-у-учная, — пробурчала Сезер, насупившись, — всю искру загубила… Итак?
— Конечно, ночные патрули важны! Я бы сказала, они важнее, чем дневные. Их принципиальное отличие в том, что днём мы в первую очередь живём обычной жизнью, как все нормальные люди, и надеваем костюмы только в случае какой-то опасности, той же акумы. Ночью же мы прочёсываем весь город не только на предмет акуманизированных, но и на предмет преступности. В сущности, ночью город нуждается в защите больше, чем днём, он более уязвим, — Маринетт говорила уверенно и чётко, продумывая каждое слово. Ей действительно доставляло удовольствие помогать Алье с её блогом, а заодно и контролировать количество шокирующе-разоблачающих моментов. Так люди могли узнать о своих героях чуть больше, не заходя за границы личной неприкосновенности. К тому же, ей по-настоящему необходимо было с кем-то делиться: порой от тяжести её тайной жизни хотелось просто взвыть.
— Сколько длятся ваши патрули? Хотя чего я спрашиваю… напишем «целую ночь»… — что-то записав ещё в блокноте, Сезер поставила точку и выдохнула. — Спасибо, дорогая. Отличное интервью. Но если бы кто-то не запорол самую интригующую часть, оно было бы ещё лучше…
— Я не собираюсь это обсужда-ать, — пропела Дюпэн-Чэн, направляясь к своей сумке. Достав оттуда квами, она с улыбкой прошептала, — Тикки, пора просыпаться. Долг зовёт.
Тикки, поморщившись, открыла глаза.
— Маринетт, уже пора?
— Ещё нет, пока можешь подкрепиться. Ночь обещает быть долгой, — девушка выпустила квами из рук, позволяя ей взлететь, а сама продолжила рассматривать себя в зеркало.
— Иди сюда, милая, добрая Алья тебя покормит! — Сезер поманила Тикки коробкой печенья, и та мгновенно нырнула вовнутрь. Пока кроха уплетала за обе щёки вкусности, журналистка внимательно рассматривала спину подруги. — Кот придёт?
— Обещался, — кивнула она, беря в руки расчёску. Минута пролетела в молчании, а потом из-за спины Дюпэн-Чэн раздалось какое-то раздосадованное:
— Мари, сколько это ещё будет продолжаться?
И Мари сразу всё поняла. Тяжёлый вздох вырвался из её груди, а глаза устремились в отражение. Мари понимала, о чём говорит Алья. И это, пожалуй, было одной из её самых главных проблем: она всегда всё понимала, но ничего не делала.
— Я не знаю, Аль… — она присела на кровать, глядя на Тикки, выглянувшую из коробки.
— О боги, Мари! Тебе скоро двадцать! А ты всё ещё ведёшь себя как пятилетняя девочка! — всплеснула руками девушка, — Это не может длиться вечно. Три года ты ЛедиБаг, и целых три чёртовых года ты продолжаешь хранить тайну личности!
— А как я ему признаюсь? Как?! — воскликнула она, вскочив на ноги. — Как мне это сделать, Аль? Я просто скажу ему: «Хей, я тут три года разбивала тебе сердце, но вот подумала, что надо бы иметь совесть и наконец узнать, кто есть кто, потому что я хочу этого, но боюсь последствий!» Так, что ли?
— Лучше уж так, но не молчание! Мари, даже я уже знаю, Нино знает, но он — нет. Все три года он смотрит на тебя из тени, даже не намекая на раскрытие. Он не заслуживает этого!
— Я знаю! Я знаю, Кот
заслуживает большего! Он заслуживает большего, чем неуклюжую девицу с мечтой стать модельером! Он заслуживает сильную и смелую героиню Парижа… а не… не вот это вот, — она показала на всю себя, и Алья устало вздохнула, потирая переносицу.
Маринетт прикрыла глаза, успокаиваясь. Всё было так. Все три года, что она ЛедиБаг, отважная героиня, готовая прийти на помощь всем, она не раскрывается ни перед кем. Перед Альей пришлось раскрыться в прошлом году: они собирались жить вместе, и дольше скрывать своё альтер-эго от неё не представлялось возможным. Нино был её парнем и человеком, которому Мари могла доверять, к тому же, её постоянные исчезновения из квартиры могли вызвать у него вопросы. И… и больше она не рассказала никому.
Все эти три года она видела, какими глазами смотрел на неё Кот. И пусть он никогда не произносил этого вслух, но своими поступками он уже сто раз доказал, что его глаза всегда будут смотреть только на неё и ни на кого больше. Мари правда хотела раскрыться ему — не сразу, конечно, может, через год, полтора… И в итоге, глядя на него изо дня в день, видя, как он верит в неё, как хранит её, как доверяет ей и как всё сильнее влюбляется в неё, она не решилась.
Обожание в его глазах было таким глубоким и честным, что у Мари перехватывало дыханье каждый раз, как она заглядывала в них.
Она не хотела, чтобы он жил ложью, но и разрушить его идеал она тоже не могла.
И честное слово, боязнь увидеть разочарование в этих зелёных глазах и стучащее до спазма сердце, с каждым днём ускорявшее ритм, здесь были совершенно не причём.
Всё это было ради дела, говорила она. Ради их миссии, ради их же безопасности. Она ведь не могла быть столь безответственной, чтобы раскрыться человеку, которого знает всего лишь несколько месяцев? Да и знает ли? А вдруг…
Маринетт вздохнула. Она любила оправдывать себя. Но пора было посмотреть правде в глаза: все эти «если» и «вдруг» и привели её к тому, что она имеет сейчас.
На сегодняшний день с вероятностью в 90% сердце Кота перестало биться в ритме сальсы при одном её виде. Так же, как и её собственное когда-то.
Время и безнадёга — вот, что убивает чувства. Теперь Мари знала это на собственном опыте.
— Маринетт, пора! — пропищала Тикки, усаживаясь на плечо Дюпэн-Чэн и вырывая её из размышлений. Девушка поймала взгляд Альи: она понимала всё, в том числе и трусость подруги. И, на счастье Мари, не сильно осуждала её за это.
— Сегодня, Мари. Времени больше нет. Ты должна, — настойчиво, но вкрадчиво сказал Сезер. А затем вдруг ухмыльнулась. — К тому же, я давно мечтаю увидеть вас парой! Я должна сделать такой снимок! Не подведи меня!
Маринетт улыбнулась. Когда-нибудь ей придётся рассчитываться с небесами за такую подругу.
— Тикки! — вспышка света, мгновение — и Маринетт исчезла, уступая место героине Парижа ЛедиБаг, уверенно улыбающейся. — Не жди, — кинула она, забираясь на балкон, раскручивая йо-йо и улетая, затерявшись в ночи.
— Как и всегда, — пробормотала Сезер, прежде чем отправиться в ванную.
***
ЛедиБаг летела по крышам ночного Парижа, ноги буквально несли её по выученному наизусть маршруту до Эйфелевой башни. Они всегда встречались там, там же начинался их патруль. Плюс ко всему, башня была как раз в центре города, и это служило отличным подспорьем тайнам их личности.
На мгновение она притормозила у зеркального фасада одного из современных зданий и бегло оглядела себя. Это вошло у неё в привычку: перед каждой встречей с Котом она должна удостовериться в том, что выглядит отлично. Зачем? Кто ж его знает.
«Я никогда не замечала, как мне идёт новый костюм… — усмехнулась героиня, рассматривая своё отражение. Буквально год назад её костюм видоизменился: чёрных вставок стало куда больше, в частности у неё появилось подобие перчаток и сапог, чёрный воротник стал куда шире, да и пятен поубавилось; на месте же привычных хвостиков появилась более практичная шишка на затылке, повязанная красной лентой (возможно, костюм таким образом адаптировался к её отросшим волосам). Девушка покрутилась пару раз, оглядывая себя со всех сторон, и пришла к выводу, что такой костюм ей нравится куда больше: в нём она выглядит старше и… как-то внушительнее, что ли. — И даже маска выглядит сейчас как-то более органично…» — задумчиво наклонив голову, прищурилась она.
— Ты выглядишь чудесно, как и всегда, — раздалось за спиной, и Маринетт чуть не подпрыгнула от неожиданности, резко оборачиваясь и чуть ли не сталкиваясь лицом с грудью в чёрном спандексе. Голубые глаза тут же были пойманы в ловушку зелёных, хитрых и светящихся в темноте своей лукавостью. — Добрый вечер, Моя Леди.
— Привет, К-кот… — ЛедиБаг осеклась, когда Нуар наклонился и, не отрывая от её глаз взгляда, поцеловал тыльную сторону её ладони. Это был его излюбленный жест приветствия, и вроде бы Маринетт давно должна была к нему привыкнуть, но…
— Прекрасная ночь сегодня, не правда ли? — сверкнув глазами, он наклонил голову на бок, всё ещё пристально её оглядывая.
Чёрта с два у неё могло получиться привыкнуть к его повадкам, когда он так на неё смотрел каждый чёртов раз.
— Да, ты прав, сегодня небо звёздно как никогда… — её губы тронула лёгкая улыбка, и голубые глаза, на силу преодолев капкан кошачьих, устремились в небеса. Рядом хмыкнули, и героиня вновь взглянула на своего напарника, попутно удивлённо отмечая: его же костюм, однако, претерпел меньше изменений со временем, скорее, почти не изменился. В тот же миг до девушки дошло: все «трансформации» были в самом Коте, который за столько лет, безусловно, возмужал и стал куда более привлекательным и… обаятельным. Да, скрепя сердце ЛедиБаг признавала, что его идиотские каламбуры были далеко не такими идиотскими, а во всех отношениях кошачья ухмылка могла покорить не одно девичье сердце. — Чему ты ухмыляешься, Кот?
— Моя Леди так осматривает меня… неужели она
считает меня привлекательным?
«Будто мысли мои читает», — с мысленным неудовольствием изумилась она, впрочем, быстро взяв себя в руки и фыркнув.
— Много чести для обыкновенного чёрного кошака, — недовольно сложила героиня руки на груди, пройдясь по крыше туда-сюда и остановившись, взглянув вдаль: до башни оставалось ещё около полутора десятков кварталов. Внезапная мысль заставила её вопросительно уставиться на напарника. — Как ты узнал, где я?
Очередной смешок и ещё одна обаятельная улыбка были ей ответом.
— Я всегда знаю, где ты, Моя Леди, — заведя руки за спину, Нуар, раскачиваясь и не спеша, подошёл к девушке, снова наклоняя голову, пронизывая её своим неоновым взором. — Если бы мы оказались на другом краю света в толпе абсолютно незнакомых людей, я узнал бы тебя по одному только биению твоего сердца.
Маринетт снисходительно улыбнулась, пряча в темноте лёгкий румянец щёк: что греха таить, Кот её действительно впечатлил.
— С возрастом ты стал куда романтичнее, Кот, — пролепетала она. Губы Нуара растянулись в довольной улыбке.
— Было, ради кого стараться, — он помолчал с секунду, а потом спросил чуть тише, — Моя Леди, ты слишком пристально смотришь на меня сегодня. Что-то не так?
— Нет-нет, просто, — неуверенно потерев шею, героиня продолжила, — только сейчас я осознала, что прошло уже три года с нашей первой встречи.
— Что ты этим хочешь сказать?
Нуар смотрел пристально, не давая шанса увильнуть или соврать. Казалось, будто он видел всю душу Маринетт, словно смотрел под маску, на саму её суть.
— Что… — неожиданно йо-йо отчаянно запищало, и Мари тут же вынула его, раскрыв и удостоверившись в том, что опасность рядом, — …Акума в трёх кварталах отсюда. Идём, Кот, пора за работу.
Уйти ей так и не удалось: Кот совершенно наглым образом поймал её за запястье и развернул лицом к себе.
— Договори, Моя Леди.
На его уверенный и настойчивый взор Дюпэн-Чэн ничего не смогла поделать.
— Я хотела сказать… — она по наитию прижала ладонь к его щеке, заставив его вздрогнуть. «Сейчас!» — непременно крикнула бы Алья, будь она рядом. Но… Маринетт струсила, в который раз, — …я рада, что встретила тебя, Кот.
Нуар тепло улыбнулся, перехватил ладонь ЛедиБаг с его щеки и костяшками прижал к своим губам.
— Я тоже, Моя Леди, — произнеся это, он моментально посерьёзнел, словно возвращая Маринетт из Страны Чудес, — Акума.
— Акума, — кивнула она.
Секунда — и оба исчезли. В темноте мелькнули лишь две тени, летящие на помощь ночному городу.
***
— Отличная работа! — два кулака в который раз ударились друг о друга. ЛедиБаг взглянула на напарника с подозрением: Кот всю ночь был до боли задумчив и молчалив, что не могло не напрягать. Даже во время сражения он не произнёс ни одного каламбура, хотя сражался со всей серьёзностью. Однако она всё продолжала ловить на себе его взгляды, что невольно наводило Маринетт на шальную идею о том, что все его мысли крутились вокруг неё. Снова. — Сейчас почти четыре утра. Что ж, думаю, можно посидеть как раз до четырёх, — героиня присела на краю крыши, чуть устало глядя на Нуара, что садился рядом. Они помолчали немного, наслаждаясь предрассветной тишиной, благодатью города. Звёзды всё ещё были ярки, и у Мари ещё оставались силы наслаждаться их красотой, размышляя мимоходом о том, что времени выполнить наказ Альи у неё осталось не так уж и много.
— Значит, три года, да? — пробормотал Кот, разрывая слишком напряжённую тишину.
— Да, три года, — кивнула Дюпэн-Чэн, мысленно ударяя себя по лбу: так вот, о чём он думал всё это время. «Сегодня не самый лучший день для раскрытия личности», — поджав губы, девушка взглянула на героя: он сидел с самым непроницаемым видом, но глаза выдавали его с головой. Сомнений не было: тяжесть осознания глубоко засела в нём.
И приз за очередную порчу настроения присуждается Маринетт Дюпэн-Чэн.
— Я и не заметил, как быстро пролетело время, — негромко произнёс он — и в тот же миг серьги ЛедиБаг запищали.
— Ха, я тоже, — отшутилась героиня Парижа, дабы хоть как-то сгладить ту натянутость, что ощущалась между ними с каждой секундой всё отчётливей. Девушка мгновенно подорвалась. «Нет, сегодня никаких раскрытий. Я… я просто не могу… в следующий раз обязательно…» — мысленно уверенно кивая собственным, как ей казалось, убедительным отмазкам, ЛедиБаг, краем глаза наблюдая, как встаёт и Нуар, вытащила из-за спины йо-йо — которое тут же уронила из-за того, как тряслись её руки от волнения. Кот всё это время спокойно стоял рядом, сложив руки на груди, всё так же задумчиво наклонив набок голову и буквально следя за каждым её движением. — Что ж, было приятно с тобой поработать, Кот, как обычно, но мне, ты знаешь, пора… иначе я скоро… ну… как бы… ты понял… — активно жестикулируя, она всё отдалялась от напарника, — …так что… я пойду, пожалуй… Увидимся!..
С ужасом, поселившимся на лице, Маринетт развернулась, проклиная себя за такое позорное трусливое поведение. Прикрыв лицо рукой с мыслью
«Какого чёрта, Дюпэн-Чэн?!», она раскрутила йо-йо и, прикидывая, за какое здание зацепиться, хотела было пустить его вход…
…Однако кто сказал, что после такого она может так просто сбежать?
— Хватит, Мари. Пора закончить этот цирк, не думаешь?
Сердце Маринетт пропустило удар, она вросла в землю, не смея и пальцем пошевелить. Поражённо хлопая глазами, героиня судорожно искала объяснение тому, что сейчас произошло.
«Мари».
*Пип.*
Он назвал её «Мари».
*Пип.*
Совершенно осознанно и уверенно.
*Пип.*
Кот Нуар, чтоб ему пусто было, только что назвал её по имени.
Она обернулась в немом восклицании, ловя неоновый взор и топя его в своём изумлении.
Миг спустя сигнал серёг прозвучал в последний раз — и вместо ЛедиБаг на крыше оказалась ошарашенная донельзя Маринетт Дюпэн-Чэн.
— Но как?..
Как?.. — сухими губами пролепетала Мари, совершенно не понимая, когда её могли раскрыть. На это Кот лишь усмехнулся, но как-то горько.
— Я знал с самого начала, — негромко поясняя, Нуар стал приближаться, — почти с самого первого дня я знал, что это ты. И все факты были на моей стороне, — чем больше он говорил, тем больше подкрадывался. В конце концов, он встал в шаге от девушки. — Чем сильнее я думал о том, кто ты в реальной жизни, тем чаще мне хотелось подойти и раскрыться. Но это не самое интересное, — он неожиданно наклонился к лицу Маринетт, не позволяя ей отвести взгляд. Кот был совершенно спокоен, и это пугало Дюпэн-Чэн больше всего. — Меня больше занимает один момент: почему ты ничего мне не рассказала, Маринетт?
— Я-я… — сглотнула Мари, чувствуя, как лицо заплывает красным, отвела взгляд в сторону, хотя зелёные глаза всё так же прожигали в ней дыру, — …я… я с-собиралась… правда… — она поймала его скептический взор, — Я действительно собиралась, я просто… боялась увидеть твоё разочарование, — потупясь, Маринетт прикрыла глаза, выдыхая. В конце концов, смысла что-либо скрывать уже не осталось. — Ты так влюблённо смотрел на меня… так отчаянно защищал… что мне не хватало духу представить тебе… себя, такую, которая всего этого не заслуживает…
Тихим бормотаниям Маринетт настал конец, когда Кот внезапно встал к ней вплотную, беря её руки в свои.
— Три года, — заговорил он низким шёпотом, и Маринетт, не смея оторвать глаз от пола, всё больше алела от его взгляда, пронзающего её макушку, и голоса, что разливался по её венам медовой теплотой. — Три года я терпеливо ждал, когда ты переборешь свои страхи и откроешься мне, Принцесса. Но знаешь что? — герой наклонился к её уху, опаляя его своим дыханьем, и вкрадчиво промурчал, — Моё терпение иссякло.
В тот же миг Дюпэн-Чэн удивлённо вздохнула, когда жар обрушился на её губы. «Да пошло всё!» — Мари обвила руками его шею, а сам Кот стиснул её в объятьях, словно она была чем-то бесценным. Девушка запустила пальцы в его шевелюру, слыша его гортанное урчание, проходящее и через её горло, чувствуя, как его ладонь переместилась на её лицо, до ужаса нежно поглаживая её. От каждого его движения дышать Маринетт становилось всё труднее, а голова туманилась всё больше…
Нуар отстранился первым, тяжело дыша и смотря на девушку из-под довольных полуприкрытых глаз. Его наэлектризованный взгляд блуждал по её лицу, цепляясь за каждую деталь.
— Прости меня, Котёнок, — выдавила из себя Мари, повторяя свой недавний жест и гладя его щёку, чуть задевая край маски.
С минуту он неопределённо смотрел на неё, а потом чуть слышно прохрипел:
— Плагг, обратное превращение.
Зелёная вспышка на мгновение затмила всё вокруг — а после Маринетт со всхлипом прикрыла руками лицо, шокированно вглядываясь в столь знакомые и всё такие же неоновые глаза.
— Смотреть на тебя каждые выходные, такую красивую и невероятную, и не сметь коснуться, было настоящим мучением. А коты — не самые терпеливые животные, Принцесса, — Маринетт рассмеялась, утыкаясь Адриану в изгиб шеи и ощущая, как смыкаются его сильные руки вокруг неё, как он улыбается ей в макушку и как играет прядями её волос. И чувствовала себя самой счастливой в этом огромном городе. — О, и давно хотел сказать: я в восторге от такой длины, Мари.
— Кот не выдержал первым, я снова выиграла, — прощебетала Тикки, глядя на недовольную мордочку Плагга. — Сколько ещё ты будешь сопротивляться? — хихикнула она.
— Вечно! — вознегодовал квами, недовольно урча и глядя на счастливых героев. «Надо напомнить Адриану купить коробку печенья. И камамбер, за все три года морального вреда».
***
Утром же Алья с Нино, возвращаясь с пробежки в парке, забегут в спальню — проверить, вернулась ли Маринетт. Оба застынут как вкопанные, Нино громко свиснет. И спустя пару секунд тишины следом за щелчком фотокамеры на всю квартиру раздастся громогласное и беспрекословное:
— ДЮПЭН-ЧЭН И АГРЕСТ, ПОТРУДИТЕСЬ-КА КОЕ-ЧТО ОБЪЯСНИТЬ!!
