Одна ночь

Пламя очага слепило, но я смотрел в него, не отрываясь, смаргивая частые слезы. Так было легче, хоть какое-то оправдание этой соленой воде на щеках. Просто яркое пламя. Просто глупый мальчишка, потерявший все на свете. И я плачу вовсе не от боли, это все огонь, на который я таращусь вот уже с полчаса. Мы вернулись в Сильверфолл. Разумеется, я не пошел к Чалнуку, который так хотел меня видеть. Эгоистично, да, но сейчас я не мог выслушивать, что еще произошло в городе — в его развалинах — пока меня не было. Мне и без того больно. Я просто пошел шататься по улицам, ничего вокруг не замечая. Даже того, что Морка и Данселейм бредут за мной, словно мои тени. Морка что-то пыталась говорить про свою вину, что это она не защитила Кару. Я не слушал. Данселейм молчал, просто в какой-то момент крепко взял меня за плечо и сказал: — Налево. Дом был не мой, но хозяева так и не объявились, может быть, погибли при нападении на город, поэтому я решил, что эту ночь мы проведем здесь. Очагом тоже занимался Данселейм, пока Морка застилала чудом уцелевшие кровати. Наверное, мне повезло с друзьями, так неожиданно найденными. Хоть в чем-то мне ведь должно иногда везти? Я вытер глаза тыльной стороной ладони. — Плачешь? — раздалось за спиной. Я вздрогнул, рефлекторно схватился за меч, который всегда держал при себе в последнее время. Пальцы тут же свело судорогой, я больше не мог даже коснуться оружия, настолько вымотался за последнее время. Неловко как-то получилось, впрочем, я никогда и не говорил, что мастерски владею клинком, в любое время дня и ночи готов его схватить и помчаться в атаку. Я вообще-то ученик архимага. При воспоминании об учителе горло снова сжало обручем. — Не стоит даже пытаться на меня напасть, — ладонь Данселейма легла поверх моей руки, узкая, горячая, ее тепло помогло вернуть пальцам подвижность. — У меня реакция лучше. Я мотнул головой, снова уставился в пламя. Мысли прыгали, словно просыпавшиеся из разрезанного кошеля монеты по мостовой. Уйди, эльф. Не уходи. Уйди, хочу побыть один. Останься, я больше не могу сидеть тут один. Убирайся. Нет, будь тут. Иди спать. Не уходи, выспишься потом. — Все еще переживаешь из-за своей невесты? — Кара мне не невеста, — это прозвучало немного резковато. — Просто друг детства и… Что ты делаешь? Данселейм опустился на колени рядом, взял мою руку, внимательно что-то изучил, затем сжал ладонями мое запястье, повернул, что-то хрустнуло, я взвыл. — Тише, — хладнокровно сказал Данселейм. — Ты выбил руку, когда неудачно парировал удар. Сейчас станет легче. Сонно что-то заворчала в соседней комнате Морка, но не проснулась. Вот и славно, мне не хотелось бы, чтоб она тоже принялась меня утешать. Она, конечно, добра и искренне хочет мне помочь, но вряд ли сейчас мне может пригодиться хоть чье-то сочувствие. А от Данселейма слов жалости дождаться не легче, чем в пустыне дождя из лягушек. — Но ты же ее любил? — словно продолжая прерванный разговор, уточнил эльф, что-то проделывая с моей второй рукой, отчего показалось, что ее окунули в кипяток. — Кару? — зачем-то спросил я. — Я не знаю. Наверное. Раз мне так больно от ее потери. Почему все вообще так случилось? Данселейм пожал плечами. — Почему все вообще случается? Кто-то ломается, решив, что больше не стоит сопротивляться. Кто-то мечтает о могуществе и славе. Кто-то просто пытается выжить и предает всех, чтобы их спасти. А кто-то просто не может противостоять сильному противнику. Тень всегда найдет лазейку в сердце, хитростью или силой, неважно. — А в твоем сердце Тень уже есть? Глаза Данселейма в прорезях маски вспыхнули, он резко нажал на мое предплечье, вырвав из меня болезненный вопль. Понятно, лучше ничего не спрашивать. Ни про то, снимет ли он, наконец, свою глупую маску, ни про то, зачем он вообще ее носит, ни про то, что было в его прошлом такого, что он решил податься в наемники. И уж тем более я не уверен, что так уж сильно хочу знать, зачем он пошел за мной тогда, на болоте. — В моем сердце для нее нет места. И прекрати так орать, иначе сюда сбегутся все жители города, посмотреть, не убиваю ли я тебя. — Что ты со мной вообще делаешь? — Это называется "размять мышцы". Как по мне, это называлось пыткой и должно было проходить у эльфов в качестве истязаний. Но это помогало. Во-первых, когда боль отступала, она сменялась приятным теплом. Во-вторых, я не думал о Каре хотя бы какое-то время, больше занятый тем, чтобы не начать отбиваться от нежданного благодетеля. — Эй! — возмутился я, когда Данселейм решительно потянул с меня тунику. — Расслабься, — хмыкнул он. — Ложись и получай удовольствие, — и толкнул меня на невесть когда расстеленный на ковре плащ, заставив уткнуться носом в ткань. — Руки вытяни, вот так, — эльф оседлал мои бедра, положил ладони на плечи, затем наклонился и прошептал мне в самое ухо. — Не знаю, плащ пожуй, что ли. Совету я внял быстро, мне казалось, что Данселейм вознамерился просто оторвать от моей спины изрядный кусок. Или вырвать мне позвоночник. Или сделать меня на всю оставшуюся жизнь калекой. Я орал и выл в голос, так что Морка даже проснулась, посмотреть, что такое творится. Но спросить не успела ничего. — Спи, — шипящим голосом посоветовал ей Данселейм. Морка послушалась, вернулась в кровать. Хотя я бы тоже послушался на ее месте. С убийцами вообще не спорят. — Хва…. Хватит, — взмолился я. — Я только начал. Зато к утру будешь в полном порядке. Я сильно сомневался, что с покалеченным позвоночником, вывихнутыми руками и отбитыми внутренностями можно быть в полном порядке, но понял, что умолять бесполезно. — Неужели тебе это не нравится? Чем я так насолил этому эльфу? Что я ему сделал, что он меня пытает? Все мое тело от шеи до поясницы было одним сплошным клубком боли. А Данселейм, вдоволь поиздевавшись над моей спиной, перешел к ногам, сняв с меня штаны, разумеется. Попытку его лягнуть он пресек быстро, собравшись попросту лишить меня ног под видом того, что разминает мышцы. А потом как-то внезапно все перестало болеть, показалось, что меня завернули в теплый мех. Все мысли развеялись, неудержимо потянуло в сон. Почудилось, что я воспаряю над ковром, потом я понял, что Данселейм просто поднял меня и куда-то уносит на руках. — Спи, — послышался над ухом шепот. — И не смотри снов. Я хотел было ответить, что над собственными снами не властен, но язык уже не повиновался. Разумеется, сон мне приснился, какой-то совершенно нелепый: я летал на гигантском орле над скалами, следом за мной летала Кара с крыльями вместо рук, пронзительно верещала и каркала, потом внезапно перья у нее стали металлическими и залязгали, орел принялся ругаться голосом Данселейма. Затем я кое-как перевернулся на другой бок, кошмар сменился темной пустотой. Утро разбудило меня голосами Морки и Данселейма, о чем-то переругивающихся в соседней комнате, вернее, целительница что-то негромко спокойно говорила, Данселейм огрызался, уверяя, что с ним все в порядке, так что он в помощи не нуждается и вообще, сам прекрасно знает, что в таком случае нужно делать. — Лечись немедленно! — машинально рявкнул я. Данселейм расхохотался. — Это не лечится, мой грозный командир. — Тогда заткнись и дай поспать, — я натянул на голову одеяло. Они опять зашептались, но я уже не слушал, меня снова накрыло воспоминанием о Каре, об учителе, о Тени. Внутри стал разрастаться комок льда. — Как ты себя чувствуешь? — голос Данселейма над головой был настолько бодрым, что я сразу же наугад брыкнулся в ту сторону. Попал, судя по тому, что отбил пятку. Идиотский поступок, но я больше не мог вести себя как умный взрослый человек. Мне всего восемнадцать, на меня возложена миссия по спасению мира, мои друзья погибли, мой учитель погиб. Просто оставьте меня в покое. — Стало легче? — Данселейм уселся рядом, потом улегся, пробрался рукой под плащ, обнял меня за пояс. Я вздрогнул — эльф успел с утра искупаться в ледяном ручье за городом или просто в колодец нырнул. — Не стало, — сквозь зубы сказал я. — Жаль. Больше он ничего не сказал, просто лежал, обнимая меня. Я повернулся, ткнулся ему в грудь носом. Данселейм был на голову выше меня, так что я сейчас с полным на то правом мог чувствовать себя маленьким и несчастным. — А обниматься со своим нанимателем входит в условия найма? Мне надо было о чем-то говорить, чтобы не думать. — Разумеется, — Данселейм фыркнул мне в макушку. — Я вообще, кроме меча, много чем еще владею. — Искусством пыток, например. Судя по тому, как застыл эльф, я что-то не то сказал. Я замер, пытаясь понять, насколько я его оскорбил. Данселейм медленно выдохнул, затем сказал своим обычным развязным тоном: — А куда ж я и без пыток? Так тебе стало легче? — Стало, — солгал я. — Отлично, значит, можно продолжать путь. Что у нас там по плану? — А почему ты меня спрашиваешь? — Ты командир, а я всего лишь следую за тобой по всяким болотам и канализациям. Заметь, без единой жалобы. Я поднял голову. Взгляд у Данселейма был печальный и какой-то сочувствующий, что ли. — Без единой жалобы? А кто в Клаудворкской канализации… — дальше я не договорил, комок льда внутри стал стремительно плавиться, растаявшая вода хлынула из глаз. Данселейм гладил меня по голове, обнимал и помалкивал, давая выреветься. Наверное, с его точки зрения ничего страшного в Клаудворке не произошло… Подумаешь, могущественная темная магия захватила тело какой-то девушки. Бывает. Со всеми случается. — Сейчас… успокоюсь… — Мы спасем твою подругу. Я закивал. — Сейчас вставай, умывайся. И постарайся выглядеть бравым героем. — А так я им не выгляжу? Зареванный несчастный человеческий мальчишка, конечно, всегда смотрится героем, особенно когда лежит в пыльной кровати в разрушенном доме в объятиях эльфа-бандита в маске, которую тот снимать наотрез отказывается. Я даже засмеяться сумел, представив себе эту картину. — Морка заварила какие-то травы, чувствую, самое время тебе их отдать, — Данселейм выпустил меня из рук, поднялся. — Приходи в себя, пока не время раскисать. — Почему? — Потому что я одет неподобающе: рубаха грязная, сапоги нечищеные, штаны пыльные. Как-то неубедительно в такое рыдается, не находишь? Вот спасем мир и твою подругу, постираю одежду. И тогда можешь благородно и аристократично ронять слезы счастья мне на грудь, ну или куда попадешь. Я глубоко вздохнул. Какая Тень в сердце? Да от этого эльфа любой темный маг сбежит прямиком в болото к нежити, еще ей и обрадуется. Что ж, в самом деле пора идти, раз уж на меня возложена миссия быть героем, придется все-таки им быть.