Собирай меня

***       Сойти с ума и утонуть в этом сумасшествии.       Пожалуй да, набрать полную ванну этого сумасшествия и опустится в нее с головой, даже не пытаясь задержать дыхания и захлебываться им, упиваясь этим мазохизмом.       Ты любишь и ты уже сумасшедший . Ты сходишь с ума только от одной близости человека, невинного прикосновения или невзначай брошенной фразы и тебе хочется все больше и больше, как будто ты подсел на это сумасшествие. И ты собираешь свое сумасшествие по крупицам и обрывкам всего этого, составляя идеальную историю болезни для себя и для него. Ведь это так прекрасно знать, что есть ещё один такой же сумасшедший как и ты.       В обнимку с этим сумасшествием не страшно упасть.       Не страшно.       Ты знаешь, что тебя найдут и соберут заново из осколков в нечто целое.       И эта вера даёт тебе надежду в то что завтра взойдёт солнце.       Порой мы сходим с ума совсем по иному. Отвергаем тех, кто нас любит. В силу своей упрямости, гордости, обиды и черт ещё знает чего мы отрекаются от того, кого любим, чем бесконечно мучаем и себя и его. Но всему наступает конец и либо мы перегораем окончательно, сжигая дотла все, что было и остаёмся один на один со всем этим пепелищем, либо переступаем через себя и находим силы сделать шаг на встречу.       Визг тормозов, женский крик и столкновение.       А дальше только темнота.       Павел смотрел в окно своего номера на ночную Московскую улицу щедро засыпанную снегом, которым укрывало её тёмное небо. Все как обычно. Он опять один. Он избавился от Кристины, чему был несказанно рад, но Даша не приняла этого. Она просто ушла , кинув напоследок такое горькое «у нас ничего не получится». Мужчина делает глоток виски прямо из горла бутылки, и напиток обжигает горло и горчит на языке, но не так как слова Канаевой.       Спокойную идиллию ночи разрывает вой сирен. Мимо отеля проносится сначала пожарная машина, а следом за ней машины скорой и полиции . В принципе это привычно для столицы. Что-то где-то случилось и спасатели спешат выполнить свой долг. Но звонок, который последовал следом за плачем сирен буквально раскол мир на «до» и «после».       -Да, - принял вызов Павел, делая ещё один небольшой глоток.       -Паш, - раздался в трубке голос Дягилева, - Даша в больнице, - сердце забилось о ребра, норовя вырваться из грудной клетки.       Мужчина сглотнул горький комок:       -Как это случилось? – это единственное, что получилось у него выдавить из себя,.       -Мы попали в аварию. Она в тридцать восьмой больнице. Я знаю, как для тебя она важна, поэтому и позвонил, - на этом Никита сбросил вызов.       Молодой человек не помнил, как он схватил ключи от машины, как вылетел из номера, чуть не прибив дверью свою сестрицу , которая направлялась явно к нему, не помнил, как недожавшись лифта спешил по лестнице, как чуть не сбил с ног Михаила Джековича и Толстую. Как заводил машину он тоже не помнил, ровно как и того как та сорвалась с места и лихо вывернула с парковки на проезжую часть, входя в вираж.       Больница встретила его типичным запахом медикаментов и назойливыми мед. сестрами , которые кричали ему вслед что-то про бахилы и халат. Он их не слышал, да и с трудом понимал, что они ему кричат в спину, поэтому сразу же послал их на сербском. Один лестничных пролет , потом ещё один и коридор, в котором он наткнулся на Дягилева.       Никита был изрядно помят: губа разбита, мелкие царапины на лице, да пара ссадин.       Молодой человек даже не успел ничего сказать, как серб, схватив его за лацканы пиджака, с силой прижал к стене. Было во взгляде Павла что-то сумасшедшее, что не позволило Дягилеву ответить на этот грубый жест.       -Šta je sa njom? – заговорил он с ним по-сербски, русские слова сейчас полностью потеряли смысл и вылетели из головы.       -Я тебя не понимаю, - покачал головой Никита. – изъясняйся по-русски, будь любезен. И отпусти меня уже наконец.       Бикович ещё несколько мгновений вглядываясь в Никиту, пытаясь понять, что тот от него хочет и все-таки отступил.       -Что с ней? – выдавил он наконец из себя уже по-русски. Ему было чертовски сложно подобрать слова: в голове была какая-то сборная солянка из сербского, английского, русского и ещё парочки языков.       -Сотрясение, многочисленные ушибы и внутреннее кровотечение. Сейчас она в операционной. Врачи никаких прогнозов не дают.       Павел словно окаменел. Страх словно на мгновение парализовал его тело. Опять вернулась та старая боль, которую он пытался забыть, боль потери близкого человека, точнее её предчувствие. Он громко выругался на родном языке и, отойди к окну, уперся кулаками в подоконник, тяжело дыша. За окном в свете фоном кружились в танце снежинки, а он думал о том, что не может её потерять вот так. Только не сегодня. Только не сейчас.       Никита отвел взгляд от притихшего компаньона.       Это произошло так неожиданно, что он и сам не успел что-либо понять. Он предложил Даше подвезти её, они ехали в сторону её дома и о чем-то мило болтали, за окном машины была зимняя сказка, которая радовала глаз, а потом сбоку вылетел джип и Никита попытался уйти от столкновения, потом крик девушки и удар со стороны пассажирского сидения. Он отключился на пару минут, а когда очнулся, то увидел, что Канаева бесчувственной куклой уронила голову себе на грудь и не дышит. Кое – как нащупал в кармане мобильный он вызвал скорую и вышел проверить, что с водителем машины виновной в аварии. Водителем оказалась Кристина, жена Алехина и она была жива, более того на ней не было ни единой царапины.       Ни один из них не знал сколько ещё прошло времени. Они просто сидели бок о бок на скамейке у дверей операционной и молчали, думая каждый о своём, пока из операционной не появился доктор.       Молодые люди вскочили со своих мест и уставились на него. Они ждали, ответа от этого человека, они ждали либо облегчения, либо приговора.       -Как она? – первым выдавил из себя Паша.       Мужчина снял очки и устало потерял переносицу:       -Она жива. Сейчас ее перевели в реанимацию. Состояние крайне нестабильно, поэтому к ней пока нельзя.       И мужчина извинившись оставил их. За окном все так же тихо падал снег, а у Никиты и Павла появилась хрупкая, но все же надежда на то, что с Дашей все будет хорошо.