Я почти потерял тебя/I Almost Lost You

Прошло целых две недели с того, как Маэдрос увидел своего спасителя. Две недели с того момента, как он умолял Фингона окончить его жизнь. Две недели с того, как он почти истек кровью на спине у Орла. Отдаленно и лихорадочно приходили к нему воспоминания прошлого, когда они оба были моложе, взлетали ввысь на спине одного из Орлов Манвэ сквозь сиреневые и синие облака так высоко, что чувствовалось это, как будто они могли достать звезды с неба. Теперь, истекая кровью в объятиях кузена, он невнятно повторил те же слова из памяти, обращенные к отчаянно улыбающейся юной версии Фингона. «Звезды будут так прекрасно смотреться на твоей шее, Финьо. Я добьюсь, чтобы отец сделал для тебя ожерелье». Фингон в его воспоминаниях покраснел до кончиков ушей; длинные расплетенные черные волосы кружились вокруг него на ветру, и выглядел он как майа воздуха. Память заволокло темной, как волосы Фингона, пеленой; всё, что он ощущал, было сковывающим холодом, и только по спине, прижатой к широкой груди кузена, разливалось тепло. Эти невнятные слова застряли в разуме Фингона на все две недели; память о той ночи высоко над миром была одной из самых заветных его драгоценностей. Они обменялись первым поцелуем на спине у Орла, который вечно хранил их секрет. Однако теперь упоминание об Орлах и звездах пробуждало более позднее воспоминание; а запахи крови и стали, которые еще колыхались в разуме Фингона, навсегда сплелись воедино с тем, что должно было остаться неприкосновенным. Две недели постельного режима и постоянного ухода за ранами; две недели бреда с проблесками сознания; и две недели непрекращающихся рыданий и сожалений любимого брата, который не попытался его спасти. Когда туман в голове рассеялся и Маэдрос был в состоянии сказать своему брату, чтобы тот забыл обо всем, что все прощено и нет больше нужды корить себя, ведь он и так уже наказал себя — то сразу же послал за Фингоном. Это заняло всего пару часов, и когда кузен вошел в комнату Маэдроса, то сиял ярче, чем первая увиденная им в жизни восходящая луна. Он был точно таким же, каким тот его помнил, хотя его лицо приобрело более жесткое выражение, а волосы были расплетены, точно как для сна. - Финьо... - начал Маэдрос. Его глаза остекленели от слез, он не мог больше держать спину — потому что вспомнил запах дыма и моря. - О, Финьо. Я почти потерял тебя. Фингон почти сразу оказался в его объятиях; он целовал его щеки и лоб и зашептал в разорванное ухо: - Мы почти потеряли друг друга, - он улыбнулся и почувствовал, что его собственные глаза наполняются слезами, и он выдавил усмешку. - Но я здесь, я здесь. Маэдрос обнял его левой рукой и притянул к себе так близко, как только мог, и черные волосы рассыпались у него по груди.