Править своим кораблем

После радости воссоединения; после того, как открывается кожа червя; после того, как они отдают Алию Мерзости и смерти — и они всегда знали, что им придётся это сделать, — после того, как Лето объявляет себя Императором; тогда — настает время свадьбы. Она одета в черное, и держит крис-нож, поскольку таков их путь. *** И вот, она Императрица, и она не так представляла себе Золотую Тропу; но в то же время — каждый из них должен сыграть свою роль. Она не сомневается в видении. *** Благородные Дома присылают дары: роскошные шелка и прекрасные картины, слуг и книги, и стол из твердого дерева, способный вместить пятьдесят шесть человек. Ирулан усмехается, откладывая все эти вещи прочь. — Они определенно никогда не встречали никого из вас, — замечает она, и это правда. Ганима рассматривает подарок за подарком: духи, и картины, и фруктовое деревце, выведенное из сорта, происходящего с древней Земли. Она узнает его; ей известно, что ему нужно больше воды, чем она готова дать. Она открывает коробку, выкрашенную в красный и розовый; вытаскивает оттуда печенье, по центру которого отпечатано сердце, заполненное чем-то красным. — Я помню, — Ганима замолкает. — Тебе они не понравятся, — произносит Лето, и когда она поднимает взгляд, то видит его, прислонившегося к дверному косяку. — Тебе никогда такое не нравилось. Ганима улыбается ему: — Это верно. Малину я люблю меньше всего. Она передает печенья Стилгару; смеется, когда он выплевывает одно из них. У фрименов не в почете сладость и нежности. *** Подарки томятся в кладовых под дворцом. — Что за расточительность, — говорит Ганима как-то раз. — Мы можем придумать что-то получше, чем просто позволить всему этому сгнить. — Да, — отвечает Ирулан. — Это так. Но Императору и его сестре вряд ли подобают подарки из вторых рук. Возможно, настало время заново обставить дворец на Каладане? Ганима спрашивает у себя: неужто Ирулан её упрекает. — Нет. Лучше отправь их на Салусу Секундус. Тоскливое и темное место — оно никогда мне не нравилось. Ирулан замирает. — Когда-то оно было домом. Своего рода. — И что, Ирулан, тебе нравилось там? Ирулан улыбается. — Там были свои радости. Но у Бене Гессерит нет никакого настоящего дома, кроме того, который она создаст для себя сама. Ганима теперь уверена в этом: Ирулан упрекает её. Ирулан знает её с рождения, и всё-таки до сих пор не понимает. Очень жаль. Ганима хмурится, но позволяет Ирулан продолжать. Ей хочется избавить дворец от этих вещей, а Ирулан, по меньшей мере, полезна. — Значит, на Каладан, — говорит она. *** Не каждый столь полезен, и Ганима составляет списки — и планы. Лето смеется, согревая теплым дыханием её плечо. — Сестра, — говорит он. — Польза есть от каждого. Она спрашивает себя: что ему известно. Она сомневается. *** Она находит Фарад'на на кухне — он отламывает кусочки темного сахара от более крупного блока, перетирает их между пальцев и дочиста обсасывает ногти. Она удивлена — и подозревает, что он не в духе. — Как инопланетно, — говорит она. Это обвинение, но он не подскакивает на месте: он знал, что она здесь. Он не позволил себе отбросить повадки Бене Гессерит, раз уж овладел ими, и одним этим, возможно, заслуживает у Ганимы неохотное уважение. Возможно. — Наши прародители со Старой Земли вожделели какао-бобов, — поучительно говорит он ей, как если бы она была кем-то другим, а не самой собой, как если бы сотен предков, которых она носит у себя в голове, не существовало, и они никогда не пробовали какао-бобы. Она в очередной раз обдумывает своё к нему уважение, но, как и всегда, не спорит. Таков её путь. — Они вели войны во имя своих излюбленных какао-бобов, — продолжает Фарад'н, не подозревая, что Ганима всерьез обдумывает, не сбросить ли его с балкона. — Моя мать находила в них радость, зная, что люди когда-то умирали ради них. Я же, невзирая на всю их ужасную историю, наслаждаюсь их вкусом. — Не знала, что на Дюне существует рыночная ниша для шоколада, — произносит Ганима. — Когда это мы начали его импортировать? — Она ожидает услышать ложь, но он удивляет её правдой. — Её и нет, — говорит Фарад'н, наконец встречаясь с ней взглядом. — И мы не начинали. Это прислал мне друг. — Друг, — повторяет Ганима. Она недоверчива — у Дома Коррино нет друзей. — Подруга. Она вспомнила, что у меня день рождения, и думала прислать мне кое-что, что напомнило бы о наших совместных праздниках. — Удивлена, что твоя мать позволила тебе найти время на то, чтобы заводить друзей. Фарад'н качает головой и улыбается. Затем он отламывает одну плитку шоколада и предлагает Ганиме: — Попробуй кусочек. Ганима берет его за запястье и зажимает сладость в его собственных пальцах; знает, что шоколад плавится у него в ладони. — Мне никогда не нравился шоколад, — говорит она, и он вздрагивает. *** Фарад'н слишком благодушен. Она подумывает, не запретить ли сахар, но понимает, что в этом нет никакого смысла; незачем создавать черный рынок там, где не существует вообще никакого. Вместо этого она читает его переписку. Он, в конце концов, императорский писец, к тому же из Дома Коррино; всё ещё есть те, кто хочет заслужить его благосклонность. *** Новый шеф-повар — подарок от Гильдии Навигаторов. — И ты уверена, что это мудрый шаг — принимать такой подарок? — спрашивает Фарад'н, как если бы она была столь же неопытна в государственных делах, как он сам. Она обращает на него взгляд, и он колеблется, но не отводит глаз. В наступившем молчании заговаривает Ирулан: — С учетом обстоятельств, это самое мудрое, что мы можем сделать. Не стоит отстраняться ни от кого сейчас, в самом начале правления Лето... — Допустим, — с усмешкой прерывает её Лето, — немного отстранения нам не помешает. Ганима смеется. — И в самом деле. Кто-то даже мог бы сказать, что таков наш путь. Услышав это, улыбается даже Ирулан — и принимает протянутую руку Лето. Ганима спрашивает себя: что Ирулан думает о коже под своей ладонью, но Ирулан не произносит ни слова, и Ганима следует за ними вниз по ступеням и занимает своё место за столом. — Мы должны принять это, но где же ядоискатели? — Моя сестра ничего не оставляет на волю случая, тетушка. Не бойся за свое доброе здоровье. — Я боюсь отнюдь не за свое здоровье, Лето. — Ирулан всё еще колеблется, её ложка лежит на столе. Ганима наклоняет голову. — Тогда не бойся за нас. Этот повар нас не отравит. Она знает тайны шеф-повара; знает тайны Гильдии Навигаторов, пославшей его; знает тайны своей мачехи, своего консорта и своего брата. Она знает, что должно быть сделано. Она знает свой путь.