Секреты

      — Ты сегодня поздно, — заметил Нино, подходя к столику Джина.       — Наоборот, очень рано. Я подозревал, что меня до утра не выпустят.       — Всё сидите над документами?       Джин кивнул.       — Лучше бы уже не трепыхались с реформами, распустили АККА к чертям и жили бы спокойно... Все дружно вспомнили, что у нас полно внутренних проблем, которые нужно срочно решать. Ужесточать одни законы, ослаблять другие, следить, чтобы всё это работало... Мой отдел полностью завалило отчётами из всех округов.       Джин вздохнул, достал зажигалку, закурил, откинулся на спинку стула и с наслаждением выдохнул дым в потолок.       — Если уж говорить о проблемах... Джин, ты не опасаешься, что во-о-он те ребята из полиции попросят тебя не слишком выпендриваться с курением? Я слышал, их заставляют быть жёстче.       — Я так и скажу: «Я замначальника инспекционного отдела и я дьявольски устал». Надеюсь, им хватит сочувствия.       Джин ещё раз затянулся и резко встал.       — Впрочем, нечего здесь рассиживаться. Пойдём.       — Куда? — поинтересовался Нино, поднимаясь.       — В ближайший бар?       — Ты спрашиваешь или предлагаешь?       — Предлагаю.       — Тогда не в ближайший. В «Лунный свет».       Джин удивлённо покосился на него.       — У тебя приступ ностальгии?       — Вроде того. Я недавно узнал, что он до сих пор не закрылся. Как раз думал заглянуть, если подвернётся повод.       — Надеюсь, там не стало хуже.       — Куда уж хуже...       — Да ладно, там было уютно. Столько воспоминаний.       — И ни одного о том, как ты оттуда уходил? — усмехнулся Нино.       Джин задумался.       — Ну... Что-то припоминаю... Но, пожалуй, именно из этого бара я чаще всего возвращался в лучшем случае на автопилоте.       Нино демонстративно закатил глаза. Мол, какой автопилот, на моём горбу ехал, алкаш проклятый.       Джин всегда напивался быстро. Но до последнего производил впечатление вменяемого человека — пусть и порой безудержного в проявлении желаний и эмоций. Контроль над телом Джин явно терял быстрее, чем над разумом, оставаясь приятным собеседником даже при полной неспособности стоять и ходить. Нино серьёзно подозревал, что это свойство вписано в его генетический код — королевская семья всегда славилась ораторским мастерством и умением сохранять лицо в абсолютно любой ситуации. По легенде, основатель династии однажды надиктовал приказ своему помощнику во время сна, и этот документ до сих пор изучается в университетах как образчик гениальной законотворческой мысли. Сам автор, согласно преданию, тоже ознакомился с ним с большим интересом, ибо, проснувшись, не помнил ни одного произнесённого слова.       Как и его именитый предок, Джин с утра был совершенно не в курсе, что он творил вечером и ночью. Нино, который был на порядок более устойчив к влиянию алкоголя, любезно развлекал друга историями о его похождениях. Во времена их бурной молодости почти все приключения начинались в том самом баре «Лунный свет». Когда Джин доходил до кондиции, Нино тащил его домой, а утром заходил, чтобы полюбоваться на бледно-зелёную рожу дорогого друга и позлорадствовать, пересказывая его давешние подвиги.       Нино врал Джину с их самой первой встречи, и когда в эти утренние рассказы вкралась ещё одна ложь, он не испытал ни малейшего угрызения совести. Какая разница, если любая раскрывшаяся тайна, скорее всего, положит конец их общению? Одной больше, одной меньше... К тому же, Джин всё равно ничего не помнит.       Впрочем, и на свою память Нино не всегда мог положиться. Хоть убей, но он был не в силах вспомнить, что именно в тот раз заставило их страстно целоваться в тёмной прихожей. Тогда он сам, похоже, перебрал, и с какого-то момента помнил события вспышками. Вот они ещё в баре, — затемнение, — вот они идут по улице, им отчего-то очень смешно, — затемнение, — лифт, — затемнение, — он прижимает Джина к стене и впивается в его губы.       Их отвлекла Лотта, которая проснулась и забеспокоилась, не услышав после хлопка двери привычного шума нетрезвой возни. Заметив краем глаза вспыхнувший в дальней комнате свет, Нино отшатнулся.       — У вас всё в порядке? — сонно поинтересовалась Лотта, включая свет в прихожей и потирая глаза.       — Прости, я, кажется, тоже перебрал, — виновато развёл руками Нино. — Не могу расстегнуть его куртку.       Джин с закрытыми глазами прислонился к стене и не подавал признаков жизни.       — Ты бы хоть свет включил, — вздохнула Лотта и подошла, чтобы расстегнуть действительно непростые застёжки на куртке брата. — Может, останешься у нас? Не нужно тебе одному ходить.       — Уже можно?       — Думаю, да. Если ты сам не против. В той комнате ремонт давно закончили, но, сам понимаешь...       «Та комната» раньше была спальней их родителей. Джин и Лотта решили сделать из неё гостевую, но долго не решались кого-либо туда впустить. Оба были уверены, что родители одобрили бы такой выбор, и Лотта как-то даже жаловалась Нино, что мама наверняка отругала бы её за нерешительность. В ответ он признался ей, что до сих пор боится заходить в комнату своего почившего отца.       — Я очень высоко ценю твоё предложение, — искренне ответил Нино. — Но, пожалуй, я всё-таки постараюсь добраться до своего дома. Давай в другой раз?       — Хорошо, — кивнула Лотта с самым серьёзным видом. — Буду ждать.       На следующий день, пересказывая события вечера, Нино умолчал о том, что они делали в прихожей. В его версии Лотта вышла сразу и предложила своё гостеприимство.       — Как по-твоему, это хорошо, что она наконец решилась?       — Мне кажется, она сделала для тебя исключение. Ты же знаешь, Лотта тебя обожает. Ты ей, как второй старший брат. А значит, тебе можно доверить всё, даже если это больно.       Нино хотел было спросить: «А для тебя я кто?», но передумал и сформулировал по-другому:       — А ты сам? Не против?       — Мне без разницы, — отмахнулся Джин, отводя взгляд. — Мой дом — твой дом.       Нино показалось, что Джин переживает то же, что и Лотта, но, в отличие от своей непосредственной сестры, привык всё скрывать.       С того дня он начал иногда оставаться в их доме на ночь. Как правило — после вечерних посиделок в баре. Вот только в гостевую комнату он приходил не сразу. Убедив Лотту, что он сам справится и вовсе не нужно подскакивать среди ночи, чтобы встретить дорогого гостя, Нино начал задерживаться в комнате Джина.       В отличие от своего отца, искренне преданного семейству Отусов со всей страстью истинного слуги, Нино испытывал к ним массу противоречивых чувств. Особенно к Джину, другом которого ему пришлось стать. Ночи в спальне стали его личным таинством, способом высказать всё, что копилось в его душе.       Иногда он злился на Джина. Злился, что этому чёртову принцу от покровителя достаётся всё, ему и пальцем не нужно шевелить, чтобы жить с максимальным комфортом. И тогда Нино заламывал ему руки, бросал на кровать и грубо трахал, не заботясь о том, готов ли он его принять. Джин не сопротивлялся, лишь болезненно сжимался, когда Нино слишком уж небрежно с ним обращался, а во время секса и вовсе ловил ритм и стонал, выгибаясь под его руками. Это бесило ещё больше, и, кончив, Нино отталкивал его и уходил в гостевую комнату, хлопнув дверью. Там его охватывало тягучее чувство вины, и утром он отводил глаза и лишь пожимал плечами, если Джин спрашивал про синяки на руках. Пьян был, вот и ударился.       Иногда он презирал Джина. Презирал за инертность и безразличие ко всем прекрасным возможностям, которые у него были. И тогда Нино унижал его, говорил то, что никогда не сказал бы трезвым, ставил на колени и тыкал членом в его губы, безжалостно дёргая за светлые волосы. Джин спокойно выслушивал все оскорбления и почти с нежностью касался языком члена Нино. Чёртова королевская кровь, видимо, помогала владеть языком в любом состоянии. И раздражение Нино уходило вместе со всеми беспокойными мыслями в его голове, он плавился от ощущений и, отпустив волосы Джина, позволял пустоте захватить свою голову, оставив в ней только звон приближающегося оргазма. Кончив, он чисто механически помогал Джину улечься, укрывал его одеялом и уходил в гостевую комнату, где сразу проваливался в долгий сон без сновидений. Утром он был молчалив и лишь скупо называл пару забавных фактов, когда Джин расспрашивал его о прошедшем вечере. Ничего особенного, было довольно скучно.       А иногда он отчаянно любил Джина. Любил этого невыносимого, но самого близкого человека, такого светлого и дьявольски красивого. Только Нино было позволено знать, насколько Джин на самом деле был добр и мягок. И тогда он целовал его длинные аристократические пальцы, проводил языком по его бледной коже, зарывался в его светлые волосы и сходил с ума от его красоты. В такие ночи он задыхался от близости, отчаянно стыдился своих срывов и старался быть самым нежным и чутким любовником. Он чувствовал каждое движение тела, вслушивался в каждый вздох, смотрел на его лицо и старался, чтобы всё это говорило лишь о бесконечном удовольствии. И какая, к чёрту, разница, вспомнит Джин об этом или нет? Главное, что его прекрасный принц счастлив. Чем прекраснее был секс в такую ночь, тем быстрее Нино собирался и бежал домой, противясь соблазну уснуть в обнимку. Это он вряд ли смог бы объяснить утром.       Со временем их вечерние посиделки в баре сошли на нет. Стажировка, а после и работа в АККА съели всё свободное время Джина. Нино тоже ушёл с головой в дела, найдя в этом способ глушить мысли и чувства. Иногда они всё же выбирались куда-то выпить, но Джин пил мало, оправдываясь работой. Да и дешёвой дурманящей выпивке он начал предпочитать вкус дорогого алкоголя. К тому времени, как они снова начали порой крепко выпивать вместе, Нино, казалось, смог убедить самого себя в том, что на самом деле ничего не было.       Войдя в бар, с которого в те поры начинались их вечера и который на удивление мало изменился за эти годы, Нино понял, что переоценил свою стойкость. Сердце болезненно сжалось, а в памяти всплыли непрошенные образы из полутемной спальни. Он уже вознамерился побыстрее напиться до лёгкой невменяемости, но Джин заказал две кружки пива.       — Ты собираешься меня угостить? — удивился Нино. Не то чтобы это было редкостью, но в последнее время они несколько отстранились друг от друга.       — Спасибо, что напомнил мне об этом месте. Столько воспоминаний...       Судя по лёгкой улыбке Джина, обводившего взглядом помещение, его память подсовывала ему исключительно приятные образы.       Они сели, как раньше бывало, за дальний столик в тёмном углу.       — Раньше здесь было больше людей, — заметил Джин. — В такой поздний час здесь было бы занято. Отличное место для личных разговоров.       Нино кивнул, отхлёбывая пиво. Сейчас он бы с радостью залпом выпил что покрепче, потому что этот уютный угол, почти со всех сторон закрытый от сторонних взглядов, позволил бы начать целовать Джина прямо тут. Не то чтобы Нино был так нетороплив, но эта мысль чертовски заводила и столь же сильно пугала своим внезапным появлением.       Джин тем временем вспомнил пару забавных историй, и его непосредственность немного успокоила Нино. Всё как обычно. Просто общаемся. Так что очередная история его даже развеселила, и, заулыбавшись, он с радостью дополнил её подробностями, произошедшими, когда Джин уже был сильно пьян.       Отсмеявшись, Джин достал портсигар и огляделся.       — Здесь всё ещё можно курить?       — Можно, — кивнул Нино. — Хозяин стремится сохранить это место неизменным во всём.       — Тогда понятно, почему здесь мало людей. Слишком старое место, чтобы быть модным, но ещё слишком молодое, чтобы быть привлекательным ретро.       Джин чиркнул зажигалкой и затянулся.       — В последнее время ты открыл мне много тайн.       Нино вздрогнул от внезапной смены темы и неожиданно пронзительного взгляда Джина. По слухам, даже сама Мов боялась такого взгляда — ничем хорошим это не заканчивалось.       — Именно. Раз уж всё раскрылось, я хочу, чтобы ты мог мне доверять.       — Я знаю, — кивнул Джин, отвёл глаза и снова затянулся. — Поэтому я тоже хочу открыть тебе один секрет.       Нино удивлённо поднял бровь. Секрет? У него? От человека, который следит за ним с пелёнок?       Джин выдержал паузу, вновь посмотрел в глаза Нино и спокойно сказал:       — Я прекрасно помню всё, что происходит, когда я пьян.       Нино резко стало жарко и душно.       — С-серьёзно? — дрогнувшим голосом переспросил он. — Вообще всё?!       — Ну, у меня бывают провалы в памяти, конечно, — Джин спокойно затянулся и медленно выдохнул дым. — Было время, когда я действительно мог забыть почти весь вечер. Помнил только отрывки. Но был один... довольно необычный вечер, который я хорошо запомнил. С весьма интересными деталями.       Нино готов был сквозь землю провалиться. Крепкая выпивка уже не помогла бы. Джин не уточнил, о чём именно речь, но варианты были один другого хуже.       — Утром ты не рассказал мне ничего подобного, так что я списал это на странный сон. Но мне стало интересно, и я постепенно научился контролировать себя, убедительно разыгрывая пьяного в стельку, но сохраняя ясность сознания. Благо ты весьма красочно описывал, как я обычно веду себя под градусом.       — К чему ты это рассказываешь? — хрипло спросил Нино, потому что Джин опять прервался, чтобы докурить сигарету и раздавить бычок в пепельнице.       — А разве тебе не приятно вспомнить? — поинтересовался Джин, подперев голову рукой и глядя ему в глаза.       — Мне... мне чертовски стыдно, — с усилием выдавил из себя Нино.       — Да ладно, — пожал плечами Джин. — Мы оба врали друг другу.       — Я про то, что я... Про всё, что я делал. Я пользовался тобой...       — Хватит считать меня беспомощным придурком, — строго сказал Джин. — Теперь ты знаешь, что я всё осознавал и таков был мой выбор.       Нино потрясённо молчал, переваривая услышанное. Джин тем временем достал ещё одну сигарету. И после пары затяжек продолжил:       — В какой-то момент мне надоела эта игра. Я перестал выпивать с тобой, сославшись на работу. Мне было интересно — как ты себя поведёшь? Рискнёшь ли открыться? Это ведь с самого начала была твоя инициатива.       — Я сам плохо помню самое начало, — сказал Нино, откидываясь на спинку стула и закрывая глаза.       — А я помню. В коридоре. Когда ещё нас отвлекла Лотта.       Нино открыл глаза и изумлённо уставился на Джина.       — Именно. Но я помню считай только Лотту.       — Хочешь, напомню остальное?       У Джина, как обычно, было довольно непроницаемое лицо, но Нино был готов поклясться, что он игриво улыбается.       — Да, — выдохнул Нино.