Книга из Эдинбурга

      «Здравствуй, мой дорогой Кристофер.       Этим утром я сижу на краю крыши и пишу тебе, наслаждаясь последним тихим вечером, последним моим закатом. Город необычно спокоен, а над ним, окрашенные голубым и розовым светом, по небу безмятежно плывут облака. Последние лучи яркого солнца касаются моей кожи и пробуждают теплые воспоминания. Я так давно не писал тебе... Уже столько времени прошло, все безвозвратно изменилось, многое стерлось из памяти. Что я могу сказать тебе после стольких ночей, проведенных в одиночестве? Я не способен уместить в каждую строчку все те слова, что трепещут внутри меня и затмевают любые другие чувства, кроме странной тяги к тебе, увлеченности, бесконечной всепоглощающей любви к моему давнему другу. Хотел бы я уметь выражать все свои мысли парой строк, в которых не было бы места для недосказанности и недопонимания, в которых заключался бы весь мой жестокий и печальный, но необычайно красочный внутренний мир, вместе со всеми увядшими в нем цветами и пожелтевшими листьями. Но как жаль... ведь я так и не научился писать письма, в которых рассказывал бы о своих чувствах и мыслях, что каждый вечер переполняют меня. Никогда не умел выражать чувств теми словами, произнесенными моим робким голосом или написанными от руки. Но верю, что ты — и только ты — поймешь меня как никто другой, едва прочтешь эти строки, полные боли и одиночества, тоски и грусти, страданий и других самых темных и мрачных чувств, которые я долго взращивал внутри себя, не давая им воли вырваться из моей груди и излиться в мир. И этим вечером я пишу тебе, мой дорогой друг, и пытаюсь выразить все то, что тревожит меня. Прошу, пойми меня и... пожалей, Кристофер.       Мне снились сны с привкусом сигарет и дешевого виски о вечно повторяющихся моментах, где я остаюсь один с тьмой, что поглощает меня. Эта тьма — всего лишь мой призрак одиночества, тоски и печали, не покидающий меня ни на одно мгновение. Но призрак неимоверно страшный, потому я всегда бегу от него прочь. Я всегда помнил этот непрекращающийся бессмертный кошмар, приходящий ко мне с наступлением сумерек, и меня всё глубже и глубже вгоняло в воды обреченности. Гложущее ощущение предстоящих темных дней объяло своими огромными черными крыльями. Темные дни, мрачные дни, серые дни...       Я одинок, Кристофер, я совсем один. Нет, мне нравится тишина и одиночество, как и любому писателю. Я пытаюсь сказать тебе, что мне нравится находиться одному в темной комнате при тусклом свете свечей или одному смотреть на грозовые облака, простирающиеся над туманным городом... Но мне не слишком нравится быть в одиночестве слишком долго, ненавижу быть в одиночестве до того момента, когда плохие мысли берут надо мной верх. Мне так не хватает тебя. Не было такого дня, чтобы я не вспомнил о тебе.       Знаешь, однажды — кажется, ночью — я внезапно почувствовал сильнейшую тоску по тому, с кем привык быть в детстве. Не могу забыть, как вечерами мы с тобой лежали на берегу тихого и спокойного океана и ждали, смотря в бесконечно красивое заходящее солнце, когда же все-таки внезапно вспыхнет прощальный зеленый луч над горизонтом. Ты рассказал мне тогда с бесподобной улыбкой, что зеленый луч в старых морских легендах — предвестие возвращения души с того света или счастья. Но никто не вернулся к нам из другого мира, счастье развеялось и обратилось в прах. Ты покинул меня, а я остался наедине с моей тьмой. Каждый день она разрушала меня, но не могла стереть до конца — я все еще помнил о тебе, о нашей дружбе, о нашем детском счастье, о нашей веселой жизни... В некоторые вечера мне так бы хотелось вернуться в прошлое, и не для того, чтобы изменить его. Чтобы просто почувствовать парочку моментов дважды.       Я давно смирился со своим одиночеством, что рядом нет тебя, что не могу сделать совсем ничего, чтобы вернуть тебя. Но все чаще стал ощущать странную опустошенность, неприятное одиночество. И это состояние стало только ухудшаться час за часом, ведь как бы я ни хотел, чтобы ты совершенно случайно оказался прямо тогда рядом со мною, этого не произошло и не могло произойти. Я действительно скучал и скучаю до сих пор по тебе, мой дорогой Кристофер, но не могу ничего сделать. Это ужасно. Но ужаснее всего — смирение. Я оставил попытки не только вернуть тебя, хоть раз свидеться с тобой, но и просто изменить свою жизнь. Я был мертвецом долгое время, который пытался вернуть свое прошлое или начать новую жизнь. Никто не мог разжечь во мне теплоту, показать красоту жизни и скрасить мое бессонное одиночество своим присутствием.       Одна из осенних ночей была особенная. Призрак одиночества отступил и позволил мне насытиться сном. И однажды я во сне, полном красок и блеска, увидел наши с тобой счастливые воспоминания, в которых мы были простыми детьми. Я увидел все, что мы пережили с тобой: радость и счастье, горе и печаль, безумное веселье, трагичное расставание... Но самое яркое и светлое, что я уловил из полного радостью жизни сна — наши вечера, берег океана, вечернее небо, закатное солнце и зеленый луч. После этой ночи я воскрес.       Я проснулся в четыре утра с блеском в глазах, и мне пришла в голову поистине безумная идея. Помнишь ту старую потрепанную книжку, которую ты купил мне в Эдинбурге? Да, ту самую книжку с изображением красивого пейзажа шотландских просторов на обложке. Признаться, я долго держал ее пустой, и она долгое время служила мне лишь добрым и приятным воспоминанием о тебе. И все же она при мне с того самого дня, когда ты неожиданно объявил, что покидаешь Шотландию. Я так переживал, что память о тебе сотрется, едва ты умчишься в далекие и неведомые моему разуму страны. Я берегу и дорожу ей так же сильно, как ангелы заботятся о нас. Но в один день ее пустые страницы стали манить чернила того пера, что я держу сейчас, исписывающего этот лист чистой бумаги. Я не знал, что мне сделать с тайным желанием, которое отчаянно требовало начать использовать эту книжку. Ночами напролет не мог заснуть. Право же, Кристофер, зачем ты мне тогда всучил ее? Я помню твои слова, от которых улыбка неумолимо проскальзывает на моем вечно хмуром и сером лице: «Однажды здесь твоей рукой будут выведены те слова, что заставят мир содрогнуться. Ты станешь непревзойденным писателем, нужно только стремиться к своей мечте. Всегда мечтай, надейся и продолжай двигаться только туда, куда зовет тебя твое пламенное сердце. Если тебе настолько тяжело жить, могу посоветовать загадать себе мечту. Самую заветную и безумную, которую только может придумать твое сознание. И стремиться к ней, не сворачивая ни на шаг. Все пройдет. Хочешь знать, почему? Мечты поддерживают в нас затухающий огонек. Без них мы не чувствуем связи с миром». Я очень долго сомневался в твоих словах, ведь мои изданные труды мало кто отважился читать. Но теперь во мне пробуждается поистине сильное чувство самоуверенности, которое безжалостно кричит в голове, будто в этот раз мое творение станет шедевром. Шедевр? Какое громкое слово, но все-таки внутренний голос смеет его повторять. И под покровом ночи, сидя на кровати и держа в руках твой подарок, я вывел первые строки. Писательство — дело несравненно трудное, поверь мне. Как же тяжело подобрать нужные слова, следить за своей речью, грамотностью... И, Кристофер, ты и вообразить себе не можешь, как же тяжело продолжать доводить мысль до конца, не соскакивая с ведущей на другую, совершенно не относящуюся к действию. И надо же еще думать, чтобы до читателя дошел весь смысл твоей немой проповеди. Однако вскоре я перестал думать о последнем, считая, что все пишу лишь для себя одного. Книга, которая сделает счастливее только своего создателя. Может, однажды я умру, и кто-то найдет среди старых потертых книжонок ее, будет держать рукописи и с блаженным благоговением наслаждаться историей, что может перевернуть сознание человека.       На страницах «Книжки из Эдинбурга» — не смейся, пожалуйста, но так я ее называю теперь — все время появлялись новые главы, выведенные идеальным красивым почерком. Меня не покидало чувство, что я даю жизнь словам, книге, моей истории. Словно я пишу, а где-то на другом конце света происходит все, о чем я посмел написать в этой Книжке. Я дышал моей историей. Кристофер, я создавал мое творение поразительно легко! В мой разум сами приходили нужные и такие правильные слова, и я не стремился ухватиться за вдохновение, потому что оно всегда при мне. Оно преследовало меня так же, как удача всегда сопутствует храбрым воинам. Ночами я почти не спал: все время я думал о моей книге. И с удивлением я отмечал для себя: «История все неумолимо приближается к финалу. Вскоре она будет совершенна и закончена!»       В моей книге, Кристофер, нет долгих предисловий, страшных поворотов и неожиданных концовок. Я и не думал писать то, что так нравится читателю в современные дни. Сейчас, в наше странное время, слишком много начинающих и прославленных творцов делают большой опор на сюжет, интриги и хитросплетения, неожиданном и непредсказуемом финале, не заморачиваясь особо на переживаниях и внутреннем мире их детища. Но ты знаешь, что еще с детских дней меня интересовали вопросы разума и чувств. И, как ты уже догадался, я писал именно об этом. Выводя слово за словом, надеялся, что сам приду к собственному убеждению. Ты не замечал, что если долго-долго думать над одной проблемой, ответ медленно всплывет на поверхность? Мои мысли были затуманены многими вещами: как прожить, где достать денег, что я буду делать следующим утром и проснусь ли вообще следующим утром? Однако когда я начал писать, все самые маловажные вопросы просто отошли, уступая место самому важному и главному. Остались только я и истина.       Итак, горю желанием посвятить тебя в тайны, которые кроет «Книжка из Эдинбурга». Мой герой — всего лишь бедный моряк Персиваль, который имеет бесконечный опыт и много мудрости за плечами. И одним непогожим днем он, гонимый ветрами судьбы, решается отправиться в дальнее путешествие. Да, состояния за ним никакого нет, и это моя задумка. Ведь какой дурак отправится на край света, имея какой-никакой дом и семью? Потому бедный мой путешественник, придуманный моим воображением, был несчастен снаружи... но несравненно богат внутри. Кристофер, я предполагаю, что ты улыбнешься и скажешь: «Глупый Лин, какой же ты глупый! Нельзя быть внутренне богатым!» Знаю, прекрасно знаю я, что ты отрицаешь само понятие внутренней красоты и богатства. Но как тогда сказать о человеке, если у него широкий полет мысли, несравненная чувственность и безгранично добрая душа? Да, и сейчас я думаю, что ты уже раздраженно комкаешь письмо и кричишь про себя: «У человека нет души! Это антинаучно! Как биолог я не верю в эту христианскую ересь!» Но вскоре ты развернешь скомканный лист и продолжишь читать, потому что мой лучший друг чертовски любопытен, и никогда не оставит ничего незаконченным. И все же попрошу тебя сдержать свой гнев и ненадолго сменить его на милость. Это будет очень добрым поступком с твоей стороны. Вернусь я к своему герою. Повторюсь, он решил пуститься в плаванье. Он собрался искать друга. Согласись, одинокому человеку нужен тот, кто будет всегда рядом и чувствовать сердце своего друга. В конце концов, между двумя людьми нет ничего важнее, кроме желания быть вместе и быть счастливыми от этого. Отдавать друг другу всё, что есть: сердце, душу и жизнь. Делиться впечатлениями, эмоциями и мыслями. И чувствовать кусочек своей души в человеке, в котором нет даже капли твоей родной крови. И так приятно, когда есть такой друг, которому можно рассказать всё. Излить душу до последней капли. И моряк вскоре исполнил свое самое заветное желание — встретил своего друга... Но его друг был всего лишь частью его воображения.       К счастью или сожалению, в моей книге слишком много говорится о герое. Слишком много красочных и туманных эмоций. Я так увлечен моим персонажем, что постарался детально раскрыть его. У читателя не останется вопросов о Персивале, я постарался осветить все о нем: его прошлое, настоящее, тонкий и романтичных характер, мечтательную натуру и умение чувствовать. Это умение — быть неравнодушным к миру — самое важное умение в человеке, Кристофер. Потому что равнодушие — это страшная болезнь, которая поражает сердце и разрушает душу человека. Равнодушные люди вовсе не бесчувственны, просто теряют желание тратить свои внутренние силы на боль других людей, не стремятся помочь им преодолеть жизненные трудности. Они перестают сочувствовать, быть добрыми и милосердными, сострадательными, становятся безразличными к тому, что происходит вокруг них. И быть небезразличным к миру — великое умение. Оно позволяет тебе обрести путь к человеческому счастью. Только не стоит забывать о том, как больно тебе будет, если ты откроешься. Наш мир хочет разрушить все, что есть в нас светлого и бессмертного, хочет загубить наши души своею жестокостью и несправедливостью. Я не знаю, что лучше, Кристофер: быть безразличным или быть чувственным. Одно тебе могу сказать: мой герой Персиваль — далеко не равнодушный человек. Он умеет дружить, любить, метать, верить... и умирать внутри.       Как я и раньше упоминал, современная публика больше внимания уделяет тем шедеврам современной литературы, где царит хаос, неразбериха и запутанная история, которая медленно проясняется в продолжение действия. И где главный герой предстает перед читателями как великолепный принц на белоснежном коне, который сможет быстро разобраться во всем и спасти всех, прославляя высшие силы и действуя во имя их. Я весьма неохотно я берусь за детальное описание всех событий, происходящих с главным героем. Меня больше волнует он сам и его внутренний мир.       Иногда становится сложно понять то, что разрывает тебя на части. Разобраться в собственных мыслях, чувствах, связях. Все это начинает обвивать тебя, запутывать все сильнее и сильнее, связывать по рукам и ногам, лишая свободы мысли. Ты погрязаешь в сложных чувствах, что строят преграды в твоей голове, а после понимаешь, что это конец. Нет ни единого пути, по которому ты смог бы уйти чистым и незапятнанным болью. За каждое движение навстречу свободе придётся заплатить куском пережитой ценой великих страданий боли, шрамами на кровоточащей душе, острыми, как кинжал, воспоминаниями, которые непременно поранят память. Никто не готов к подобному. Но я на примере старого мореплавателя стараюсь выразить все его ощущения от испытаний жизни. Пока я вывожу слова на бумаге, я представляю его образ все точнее и точнее. Никто не хочет принять героя таким побитым жизнью и потрепанным судьбой, бесконечно отчаявшимся, никто не хочет любить то, что на самом деле внутри — всем нужна лишь красивая оболочка. И только редкие по-настоящему вдумчивые читатели могут задуматься над разумом того, о ком они осмелились читать. Мой же герой — полная противоположность ярким образам новой литературы. Он — романтик и странник, мечтающий обрести настоящего и верного друга. Он не красавец, Персиваль обыкновенный человек, не нашедший счастья в жизни. И последним шансом отыскать его — найти в непроглядной тьме жизни того человека, который сможет быть рядом с ним всегда и, держа за руку, смотреть на восходящее солнце, быть единым с ним, чувствовать сердце своего бесценного человечка, потеря которого равноценна потери родного отца и матери. Мой путник ищет друга, как он считает. На самом же деле он еще ищет счастье в дружбе. Дружба, истинная и крепкая, может насытить одинокого человека безграничным счастьем, тебе так не кажется? Одиночество опасно, оно увлекает. Стоит тебе однажды увидеть, насколько это спокойно, и ты уже не захочешь иметь дело с людьми. Ты станешь безумно диким и откажешься от такого чуда, как имение близкого человека, способного утешить и понять, любить и осчастливить, обрадовать и возвысить тебя до небес или избавить от страшных мыслей. Однако потом проявится весь ужас одиночества. Он в том, что ты однажды не сможешь сбежать от собственных мыслей. Потому лучше один настоящий друг, который поможет оттолкнуть от себя все твое безумие, чем оставаться один на один с собой на протяжение долгих и чертовски мучительных лет единения. Поверь, я усвоил эту истину, Кристофер. Я это слишком хорошо усвоил.       Как я уже тебе рассказал, в моей истории Персиваль, чтобы скрыться от тьмы одиночества и безнадежной тоски, обрел друга. Ее звали Мирабель. Прелестная девушка, изящная красавица. Она обворожила Персиваля одним только видом: ее длинные черные волосы, ее бесподобная улыбка, ее яркие голубые глаза, ее алые губы — все в девушке заставило его думать, будто она настоящая. Моряк подумал, что такая девушка может почувствовать его тоску и стать той, кто поможет справиться с нею. Несмотря на непримечательную и немного уродливую внешность Персиваля, красавица Мирабель смогла сблизиться с ним и узнать его бесконечно прекрасную душу. День за днем они все больше узнавали внутренний мир друг друга. Она стала его верой и правдой, путеводной звездой во мраке жизни. Он стал ее верным защитником от жестокости мира. От заката до рассвета они проводили время вместе: гуляли по берегу моря, смотрели на звезды, танцевали под музыку, пели самые прекрасные песни, ожидали вспышки зеленого луча перед заходом солнца... Мирабель стала частью сердца Персиваля, как и он навсегда поселился в ее сердце. Ничто на свете не могло разбить их искреннюю и верную дружбу. И с каждой минутой, проведенной вместе, их тяга друг к другу неизменно крепчала. Пока не переросла в куда большее чувство. Ты догадываешься, Кристофер? Конечно же...       Персиваль влюбился в свою Мирабель любовью, которая заставляет страдать, которая разрушительна, безумна и беспощадна, уничижительна. Которая никогда не знает счастья и ласки, которая соткана из боли, потерь и отчаяния. Поначалу их любовь казалась святой и нерушимой. Но ты знаешь, что любовь и боль всегда ходят вместе. Правда, последняя иногда задерживается, внушая тебе иллюзию спокойствия и блаженства, дабы с садисткой улыбкой на лице ударить ещё больнее, ударить в самое сердце.       Да, я любил когда-то, Кристофер. И знай: никогда нам с тобой, с такими искалеченными и потресканными сердцами, не достичь того чувства, о котором мы так много пишем и думаем. Нет, я никак не могу думать об этом. При одной мысли о любви не могу дышать свободно. Сердце словно начинает саднить, грудь больно сдавливается тисками, а мысли только о том, как я ненавижу это чувство. Ты когда-нибудь был влюблён? Поверь, это дьявольски ужасно, Кристофер. Любовь делает тебя таким уязвимым. Она открывает твою грудь, открывает твоё сердце, и это значит, что красивая чертовка может просто войти туда и перевернуть всё вверх дном. Это причиняет нестерпимую боль. Не только в твоём воображении, не только в твоих мыслях. Это душевная боль, настоящая, проникающая в тебя и разрушающая всё изнутри, боль. Я ненавижу любовь.       Я не верю людям, проповедующим о восхитительной силе любви. Не спорю, она сильна, но безумно чудовищна и разрушительна. Все обещания о вечности и преданности, всё понимание и поддержка, вся любовь, выстроенная на эгоизме и лицемерии, все слова о том, что никогда тебя не покинут и не забудут — пустые обещания и чистой воды ложь. Они втаптывают безнадежно влюбленных в грязь. Я никогда не доверял людям, которые сумели коснуться моего сердца. Возможно, исключение из правил — ты. Потому что ты один никогда не причинял мне боли. Я люблю тебя как друга. Всегда любил, Кристофер.       После одной из прекрасных ночей Персиваль пришел к берегу моря, где они встречались с красавицей Мирабель по утрам и расставались по вечерам. Девушка не пришла. Она пропала, исчезла, растворилась в воздухе. Отчаявшийся моряк два года приходил к берегу моря с рассветом и уходил к закату. Каждый день его все больше окутывали его крылья тьмы и безнадежности. Персиваль искал в больших городах, искал в лесах и долинах, искал в море — его Мирабель не было. Ее подруга и любимая пропала. Он был совсем безутешен. Последние дни жизни он, подобно призраку, бродил повсюду и завывал, выкрикивал имя красавицы, оставившей на его одиноком сердце рану. И только какой-то нищий старец, часто видевший несчастного Персиваля, подошел к нему, положил руку на плечо и сказал: «Мечты иногда сводят с ума. Не ищи свою девушку, она уже не вернется к тебе». Персиваль прозрел. Он вспомнил, как держал Мирабель за руку, касался прекрасного лица, обнимал ее, но не чувствовал ее холодной или теплой кожи, не чувствовал плоти. «Ее никогда не существовало... — горько подумал Персиваль. — Она была тенью, обманом. Мирабель исчезла, потому что ее никогда не существовало. Это был мой сладкий сон, за который я отчаянно держался, чтобы не пропасть в одиночестве. Мой разум создал ее, чтобы я не погиб от тьмы одиночества. Но сейчас, когда одиночество отступило от меня, Мирабель растворилась. Я умираю...» Персивалю было безумно больно, и только она одна способна заглушить эти страдания. Но его Мирабель нет. Он готов был вырвать сердце из груди, лишь бы эта нестерпимая боль прекратилась. Но если бы всё было так легко! Боль от любви — самая долгая и самая ядовитая... самая опасная. Человек на протяжении жизни собирает их остатки в надежде склеить из множества хоть что-то ещё живое. Некоторым удается, некоторые так и умирают. Боль от былой пропащей любви впитывается в нас, в наше тело, кровь, душу, и живет с нами до конца наших дней.       Убитый реальностью Персиваль спрашивал у холодной наступающей ночи, у белых звезд, у бледной луны, у спокойного моря: «За что так жестоко я расплатился?» Но ответа не последовало. Персиваль погиб на закате. Конец дня омрачился его концом. Его тело сорвалось со скалы и разбилось о холодные воды спокойного моря. Кристофер, эта история о человеке, утонувшем в холодных водах, после потери той, кого он любил. Это история о человеке, который умер дважды. История об одиночестве и ужасной разрушительной силе любви.       Книжка из Эдинбурга была завершена. Я должен был испытывать счастье... но вместо этого...       Сегодня и мне снилась собственная смерть. Как я делаю шаг навстречу пустоте, и падаю вниз, разбиваюсь... Помнишь, ты сказал мне: «... если человеку снится собственная смерть, значит, он умирает наяву, вот почему в самый последний момент мы всегда просыпаемся». Кристофер, я умираю от удара в сердце. Но я прозрел, подобно Персивалю. Я словно прекратил жить мечтою, отказался от своих иллюзий. Прозрел!       Иногда, я просто хочу сидеть на улице с лучшим другом и говорить всю ночь напролет. Но рядом никого нет, кроме тьмы. Как жаль, что ты — мой последний и единственный друг, который был все эти годы лишь частью моего разума и сердца. И когда я осознал это, у меня появилось это гнетущее чувство пустоты... чувство, что никто не придет за мной, не положит руку на плечо и не скажет, что все пройдет со временем, нужно только научиться видеть мир без тебя, Кристофер. И, кажется, что у меня не осталось больше ничего, чтобы двигаться навстречу мечтам и жизни. Пустота — это всё, что останется, и мне больше не горько от боли, ни грустно от тоски и одиночества, ни страшно от понимания того, что я один... совсем один в таком большом мире.       Мне так жаль, Кристофер. Когда я покончу с жизнью — умрешь и ты вместе со мной. Ведь ты всегда существовал только в моем богатом воображении, и «Книжка из Эдинбурга» никогда не была в твоих руках, да и дарить ты не собирался мне ее. Кристофер, ты был моим единственным другом на протяжение десятков лет, и предал ты меня только один раз, когда появился в моих фантазиях. Нет ничего больнее, чем осознавать, что все твои мечты и воспоминания — ложь. Прости, мой дорогой Кристофер, но жизнь для нас с тобой уже давно окончена. Пора проснуться, Кристофер. Пора нам обоим открыть глаза на мир.       Я не знаю, что мог бы сказать. Не знаю, как и с чего начинать объяснение того, почему я хочу стать серой тенью в море не менее серого мира. Почему собираюсь покончить с собой и со своим внутренним миром, не выделяться, стать невидимым. Но так надо, в этом мире нет места моим мечтам. Я должен стереть самого себя с листа исписанной бумаги. Это грустная история о том, где нет желаемого счастливого конца. Мои мечты затуманивали мой разум, и исцеление мне принесет только смерть. Потому что губительную мечтательность нельзя исцелить. Сначала ты просто воображаешь себе лучший мир, потом начинаешь жить в нем, и этого не изменить. Мир, созданный тобою, настолько прекрасен, что затягивает тебя. И даже прозрев, ты не избавишься от него. Кристофер, я должен погибнуть. Я просто не для этого мира, где правят только жестокость и несправедливость, войны и смерть, одиночество и страдания. Я просто больше не хочу здесь жить.       Я закрыл глаза. Солнышко оставило этот мир, наступили сумерки.       Я верю, что есть другой мир, Кристофер, лучший мир. Я буду ждать тебя там.

Навсегда твой, Лин Майерс.

Великобритания, Шотландия, Эдинбург,

14 октября 1881 года»