♫ xtc – dear god
— Ты снова куришь, Ричи. Ричарда уже давно заколебал волнующийся голос Эдди и его постоянные попытки помочь отвлечься от курения. Каждый раз, когда тот на ощупь вытягивал сигарету из покусанных губ и так, ненароком, нежно касался нижней половинки, он ругал друга за ужасную зависимость, которая может в любое время погубить. После таких действий у Ричи одно на уме - заткнуть этот поток ереси долгим поцелуем. Дружеским, конечно. Но сейчас Эд ничего не делает, просто молчит и слушает приглушенный звук машин, крепко держась за периллы балкона. Поэтому планы Тозиера летят к чертям. — Рич? Ричи? Ты здесь? — хилый мальчик сильнее хватается за перилы и держится за них, словно за последнюю ниточку жизни. — Здесь я, придурок, чего ты кричишь. — Пожалуйста, не бросай меня, я же потом сам не найду. — Не брошу.***
Вообще Ричард - гомофоб, мизантроп, шутник про маленький эддовский член и его мамашу, а также мудак, по словам Билла (но Билл и так еле слово "мудак" произносит со своим заиканием, поэтому Ричард к себе это никак не относит). А еще его воротит от брюзг, неженок и ипохондриков. Таких, как Эдвард Каспбрак - тот самый отвратительный слепой мальчишка, который непонятным для Ричарда образом примкнул к Тозиеру и стал главной и неотъемлемой частью в его жизни. — Как поживает наш астматик? Не забыл ингалятор? А то мамочка весь день будет беспокоиться и названивать тебе. А что дома тебя будет ждать, охх,— Тозиер сам уже заколебался слушать свой нефильтрованный базар, а особенно, когда говорит на больные темы, но этот рот разве кого-то слушается. — Ты же знаешь, что у меня нет астмы, Ричи,— после этого тот недолго молчит и, да, он прекрасно это знает, не надо напоминать. — И вот нахера было это придумывать? Минус одна болезнь. — Ричард, я хотел бы надрать тебе задницу, но, боюсь, надеру совсем не то, что надо. — В этом есть какой-то плюс даже. — И поэтому я не буду ждать,— и Каспбрак сильно бьет каблуком туфли вперед, задевая колено кудрявого, от чего тот громко вскрикивает.***
Ричард до жути простой и посредственный. Веснушки, рваные джинсы, парламент в заднем кармане, длинные ресницы, покусанные губы, грязные кроссовки, пластырь на указательном пальце. Эдвард до тошноты обычный и скучный. Маленькие порезы на щеках, выглаженная рубашка, подчеркнутые желтым хайлайтером слова, густые брови, расчесанное горло, чистые туфли, дорогие часы, доставшиеся по наследству. Оба живут в сердцах друг друга и оба боятся показать это друг другу.***
Он стоит перед Эдвардом и, как дурак, улыбается с букетом из полевых ромашек, который тот собирал во время заката, что никогда прекраснее не увидел бы Каспбрак. Он берет маленькую руку и сует в нее один цветок, а тот начинает медленно и сосредоточенно отрывать по лепестку. Тозиер, затаив дыхание разглядывает тонкие пальцы, на которых выпирают венки и которые легким движением вбрасывают в слабый ветер белые лепестки. Ричи считает: любит, не любит, любит. Остается последний, а он уже успел сбиться, но Эдди тихо смеется и улыбается, сужая свои красивые глаза. — Готов? — Давай. Эдди продолжает улыбаться нежной улыбкой и тянется к руке Ричи, аккуратно складывая пальцы и помогая им выдернуть последний лепесток. И они разом кричат куда-то вверх. — Любит.***
"Открой глаза, придурок."***
Все кончено. Ричи считал, что хуже всего середина, когда ты стоишь и не колеблешься взад или вперед, потому что твое любое движение будет бессмысленным в любом случае; середина, когда ты не белый и не черный, а серый, словно дым, словно больничная койка, на которой однажды уже лежал Эдди; середина, когда ты противный молчишь и жалкий плачешь. Все кончено для Ричи, но он продолжает существовать для Эдди. Ричард давно не ждет, чтобы его полюбили другие, потому что давно разбит, так и не приняв свою неудачу. Нет чувств - нет боли, нет любви - нет разбитого сердца. Казалось бы, Тозиер был бы счастлив и без этих всех философских страданий, но он уже успел влюбиться в своего друга за пару часов до его комы. Возможно, Ричард не такой уж и хороший человек, коим себя и вовсе не считал, ведь иногда он мучительно понимал, что так же, как и он ненавидит кого-то, может быть ненавидимым кем-то. Может быть, просто хотел быть любимым, нравится тому, кто нравится ему. Может, хотел вечной дружбы и любви. А оказалось, ничто не вечно. Возраст юношеской любви давно состарился, словно те завядшие ромашки у койки.***
— Я никогда не научусь писать по Брайлю. — Да это же легко, ты сможешь. — Нет, это невозможно, Эдс. — Перестань меня так называть. Невозможно - это научиться мне кататься на велосипеде, Брайль - легкотня. Они резко останавливаются, и Эдди ударяется грудью об макушку Ричарда. — Пошли, я тебе кое-что покажу. — Ричи, я слепой. Опять и снова. Тозиер готов сильно шлепнуть себя по лицу, продавив глаза, чтобы его зрение тоже пропало. Но Каспбрак кое-как нащупывает замерзшую руку друга и сжимает ее так, будто сейчас точно грохнется в обморок. У Эдди большие замутненные глаза, россыпь веснушек, длиной от щек до аккуратного маленького носика, привлекательные губы и ровное дыхание. Тозиер иногда теряется хоть и в блеклых, но в очаровательных глазах