No named

      У нашей с тобой истории нет названия.       Слишком мило, что бы она была «милой историей».       Слишком прекрасно, чтобы была «прекрасной».       Слишком сентиментальный ты, что бы наша история была для сентиментальных.       Слишком переменчивый характер у нас двоих, слишком счастливые мы двоем, слишком много улыбок, слишком много радости.       Слишком, слишком, слишком, слишком.       Все слишком.       Поэтому давай назовем нашу историю «No named». Я считаю, что это полностью передаст все чувства этой сказки.       Нашей сказки.       Ты у меня такой милый, такой добрый, такой хороший и весь такой прекрасный.       Порой, осознавая этот факт, я спрашиваю сам у себя: за что я заслужил такое счастье? Счастье по имени Пак Чимин. Счастье, похожее на рисовый пирожок, на милого щеночка, который забавно морщит свой носик с утра перед тем, как открыть глаза. Который, проморгавшись, буквально с первой минуты нового дня улыбается любой погоде, любым событиям. И самое главное — это чудо улыбается мне. Такой нежный, улыбчивый, счастливый Пак Чимин, думая, что я ничего не вижу и все еще гуляю по улицам царства Морфея, аккуратно поцелует меня в нос, в лоб, в висок, а после робко чмокнет в губы. А я, как довольный кот, притяну его за щеки к себе и поцелую еще раз.       И еще.       И еще.       Эти чертовы пухлые губы хочется целовать вечно.       Чимин тихо посмеется, прижав кулачки к моей груди и будет нежится в моих объятиях, тихо бурча, что пора на работу, но в очередной раз на звонок его недовольного шефа я отвечаю, что Пак заболел.       Да, верно, Пак болен.       Болен мной? Наверное.       Болен нашей историей? Сто процентов.       Чимин отпирается, старается выбраться из моих крепких рук и хочет возразить на то, что в очередной раз его прогул оправдан.       Но разве он сможет выбраться, если он так слабо старается оттолкнуть меня? Резве он сможет разъеденить мои руки на его спине, если он смеется и постоянно повторяет свою излюбленную фразу:« Гукки, ну серьезно, что ты за ребенок такой! ».       А я вредный ребенок.       Вредный ребенок, который обожает сладости. У которого по всему телу аллергия, у которого сахарный диабет, но он все еще любит сладкое и готов ради него на все.       Даже выслушивать по утрам крики шефа о том, что у сладости слишком много прогулов и его скоро выпрут.       Но разве я говорил, что подпишу эти бумаги?       Разве будучи президентом компании я не имею право на маленькую шалость?       Вполне имею, если шалость заключается в счастье моего милого хена.       И хен это знает.       И хен этим пользуется, будучи таким всем прекрасным и милым, что я ничего не могу с собой поделать, кроме как: «Пак Чимин, вы арестованы и в течении дня под домашним арестом». А в ответ я услышу лишь возмущенное сопение и кряхтения под боком, потому что: « Чон Чонгук, у меня сил уже на тебя нет! Задушишь ведь, пусти. »       А я не хочу отпускать.       Я вообще ни на секунду не хочу отпускать его.       И он знает.       И он улыбается, словно чеширский кот, когда я его лишь сильнее сжимаю в объятиях и целую в светлую макушку. А после, когда все же я отпущу его, чтобы взглянуть на время, этот хитрый кот залезет сверху меня и уляжется на мою грудь, пробираясь ручками под мою футболку и выводя известные только ему узоры пальцами на моем животе. Слыша мое тихое мурчание, Чимин поднимет на меня свой взгляд и хитро улыбнется, превращая глаза в щелочки.       Медленно тянется к моей шее, а я уже жду свою порцию поцелуев и укусов.       А он и рад сделать это.       А он наставит засосов, а после, когда я увижу эти багровые пятна на себе, будет смеяться, когда я буду покупать тональник с пудрой, чтобы как-то скрыть все это, ведь я управляю компанией и не могу показаться в таком виде.       Но Паку плевать, ему важно, чтобы моя шея была помечена только им одним.       А я и не позволю кому-то еще прикоснуться к себе.       Мне хватает одного проказника в моей жизни, который сейчас все еще лежит на мне и пересчитывает ребра своими пальчиками.       Его взгляд как и всегда счастливый, губы слегка надуты и это делает его таким милым, домашним Пак Чимином, что аккуратно приобняв свое чудо, я счастливо улыбаюсь, осознавая тот факт, что этот большой ребенок только мой.       Его улыбка, сладкий голос, хитрые глаза и чертовы пухлые губы, которые невозможно не целовать — все это он дарит только мне.       Этот ребенок, как и всегда, садится на моих бедрах и молча, одним лишь взглядом, умоляет меня остаться с ним подольше и не покидать дом.        А я, не в силах противиться, приподнимаюсь на локтях и целую Пака, который сразу же вытаскивает свои шаловливые ручонки и сжимает мои щеки, на которых после точно останутся красные пятна, но я все ему спущу с рук.       Этому милому, порой ворчливому хену я всегда все спущу с рук.        По другому и быть не может.        Сползая с моих бедер, Чимин хватает за края мою футболку и стягивает, разрывает поцелуй, а после натягивает ее на себя и сразу же подрывается, бежа на кухню.        В догонялки играет с утра по раньше.        Выдохнув и медленно слезая с кровати, обращаю внимание на погром, который мы устроили ночью: вещи разбросаны по полу, с тумбочки слетел будильник и разбился в дребезги, торшер упал на пол и подает признаки жизни редким миганием лампочки.       Ну просто нельзя меня встречать с кошачьими ушками, хвостом, ошейником и тем более на коленях перед дверью и этим чертовым «Папочка».       Убрав в комнате, я медленно выхожу в коридор и иду на пение своего котенка, который буквально пару часов назад сходил с ума и стонал на всю квартиру, умоляя быстрее и еще, заставляя соседей выбивать Бетховена по батареям.       Но нам же плевать. Нам же отлично.        Тихо подойдя к Паку обнимаю его со спины и, улыбаясь, провожу кончиком носа по его шее, после целуя за ушком и слыша мурчание со стороны этого непутевого хена.       И это не единственное такое утро.       И так будет часто.       А может даже всегда.       Потому что наша сказка не имеет названия.       А значит, у сказки без названия нет и конца, верно, Пак Чимин?