Незаживающие раны

Михаил, скованный по рукам и ногам, стоял на коленях. Ножные кандалы на распорке были привинчены к холодному бетонному полу. Тонкой стальной цепочкой они соединялись с теми, что покоились на запястьях, и с ошейником, так туго охватывающим горло, что, лишь запрокинув голову назад, Михаил мог дышать. От этого его поза выглядела совсем беззащитной, а сам он — неоправданно хрупким. На нем почти не осталось одежды, его лишили оружия и возможности защищаться. Но он не был ни испуганным, ни сломленным. И хотя смотреть ему приходилось снизу вверх, в его глазах не было ни намека на покорность или попытку заискивать перед своим палачом. — Тебе идет, знаешь? — Алекс смотрел на него, криво улыбаясь и поглаживая рукоять кнута. Михаилу это показалось довольно банальным. Он передернул плечами, усмехаясь в ответ. — Ты не настоящий. Ты — порождение Тьмы. — Думаешь? Хочешь, проверим? Алекс подошел к стене за спиной Михаила, так что он не мог видеть, что происходит. Зато отлично слышал, как клацнул рубильник. Пущенный по кандалам ток пронзил тело мгновенно, принося с собой сильную боль, ожоги и запах паленого. У Михаила перед глазами темнело, потом резко светлело, а потом то вспыхивало, то гасло, словно прямо возле лица взрывались петарды. Он чувствовал, что его тело поджаривается изнутри, но не достаточно для того, чтобы нанести по-настоящему сильный вред. — Архангелы бессмертны. И могут вынести любую боль, — прохрипел Михаил, когда Алекс прекратил подачу тока. — Это краткий экскурс в историю пернатых уродов или попытка себя утешить? — злые насмешливые нотки в голосе Алекса звучали неестественно. — Просто констатация факта. Михаил не видел, но чувствовал, как вспузырившаяся кожа сходит от прикосновения к железу, как лопаются волдыри, как из них течет лимфа, мгновенно делая все вокруг липким. Не страшно. Михаил вдохнул так глубоко, насколько позволял ошейник, и медленно выдохнул, силой воли унимая боль. — Есть в этом что-то волнующее. Не находишь? Алекс рассмеялся, но Михаил услышал не смех, а свист рассекаемого воздуха. Кнут опустился на спину с громким щелчком, оставляя алый след. Алекс не торопился, растягивая удовольствие. Но и не медлил, чтобы Михаил не расслаблялся. Тот же терпеливо сносил наказание, только изредка позволяя себя резкие выдохи сквозь сжатые зубы. Каждый новый удар оказывался сильнее предыдущего. Спину жгло и щипало, будто от выплеснутого на нее яда. С чавкающим звуком кожаный шнур проезжался по ране, заставляя вздрагивать. Короткая передышка в мгновение замаха — возможность приготовиться к очередному удару. Михаил отлично умел переносить подобного рода пытки. Но он оказался совершенно не готов к тому, что Алекс не станет заменять одно истязательство другим, а пустит ток и ударит следом. Михаил дернулся, теряя равновесие, и наклонился вперед. Перед ним была разлита вода, и если Михаил коснулся бы ее, то мало бы ему не показалось. Ему и так пришлось несладко. Он чувствовал, как обугливаются края свежих ран, как сворачивается, запекаясь с шипением, кровь. Чтобы не упасть в лужу, Михаил выпустил крылья, и это оказалось именно тем, чего так ждал Алекс. Непостижимым образом он в одно мгновение оказался рядом с Михаилом и воткнул под лопатки острые тонкие прутья. — Теперь поиграем по-взрослому, а, Михаил? — прошептал Алекс ласково, а после без предупреждения выдернул перо. Михаил зажмурился, прикусывая губу, и приглушенно рыкнул. Единственный плюс ситуации заключался в том, что перед тем, как заблокировать возможность спрятать крылья, Алекс перестал пускать ток по его телу. Если только это можно было назвать плюсом. Михаил бы предпочел сгореть, чем проверять дальше, насколько у Алекса богатая фантазия. Но у того на этот счет имелось иное мнение. — Обещаю, ты будешь мучиться! Злорадный смех потонул в крике, когда стальной крюк впился под кость, разрывая плоть и причиняя ужасную боль. — Подаренные Богом тела так несовершенны, — сочувственно улыбаясь, заметил Алекс и потянул, расправляя крыло и крепя его к карабину, торчащему из стены. Михаил приготовил себя к тому, что сейчас Алекс проделает то же самое и со вторым, но он ошибся. Алекс вынул клинок Михаила из перевязи, которая валялась здесь же, рядом, и, грубо оттянув крыло за перья, приложил к его основанию холодное лезвие. — Лишить тебя самого дорого твоим любимым оружием. Иронично, ты не находишь? — Алекс предвкушающе улыбнулся — Михаил почувствовал это. — Тебя не существует, — чеканя слова, проговорил он. — Да какая разница? Главное, что тебе невыносимо. Настолько, что хочется умереть. Алекс зашелся злобным хохотом, одновременно с этим делая надрез. Горячая кровь брызнула из-под клинка прямо ему в лицо, но Алекс вовсе не собирался облегчать Михаилу страдания. Отложив клинок, он уперся одной рукой в плечо Михаила, другой ухватил крыло рядом с надрезом и начал тянуть на себя, медленно отрывая. Михаил изо всех сил старался не кричать, но не смог сдержаться. Ему было больно, чертовски больно, почти нестерпимо. И дело было даже не в том, что физически тяжело перенести потерю части собственного тела, а в том, что вместе с крылом от Михаила отделяли божественную благодать, его сущность. Михаил буквально видел, как прямо перед его носом захлопываются небесные врата. И эта боль, навсегда отсекающая его от отчего дома, была во сто крат сильнее боли в разрывающейся плоти. Алекс отпрянул, оставив крыло болтаться оторванным не до конца. — Я подумал, глупо сразу заканчивать такую увлекательную игру. Усмехнувшись, он наступил тяжелым, подкованным железом каблуком на лучевую кость крыла и надавил. Михаил зашипел, чувствуя, как она дробится под давлением, а потом приглушенно взвыл. Боль пульсировала в лопатке при каждой попытке пошевелиться. Скапливалась в разверзнутой ране, вгрызалась тонкими острыми зубами под кожу, понемногу сводя с ума. Алекс ломал кости постепенно, одну за одной, наслаждаясь их хрустом. Он поджигал перья, задувал пламя и смотрел, как они тлеют, обугливаясь и скукоживаясь. — Тебе больно? — сочувственно поинтересовался Алекс, опускаясь перед Михаилом на одно колено и проводя по скуле тыльной стороной ладони, затянутой в шипастую перчатку, а потом ударил наотмашь, рассекая кожу, оставляя на ней следы от глубоких уколов, царапины и обширные кровоподтеки. Затем повторил. И еще раз. И еще. Ударяя куда придется. А когда из уголков разбитых губ начала сочиться кровь, презрительно выплюнул: — Так тебе и надо, тварь! Будь ты проклят. Ты и твои чертовы татуировки! Разозленный Алекс уже не растягивал удовольствие, он в совершенно непредсказуемом порядке то рвал и ломал истерзанное крыло, то пускал ток, то начинал бить плетью, покрывая кровавое месиво, в которое превратилась спина Михаила, новыми мгновенно вспухающими ранами. — Ты это заслужил. По деяниям твоим воздастся. Не так ли завещал твой папаша? — оставив спину в покое, Алекс переключился на грудь. Он придержал Михаила за шею, заставив запрокинуть голову сильнее, и, глядя ему в глаза, воткнул вынутый из-за голенища нож в плечо по самую рукоять, а потом стал проворачивать его с такой неторопливостью, что Михаила затрясло в агонии. Кровь, выплескивающаяся и сбегающая густыми струями вниз, оставляла на коже по-своему красивый алый узор, но Михаилу было не до эстетики, он вздрагивал, когда Алекс в очередной раз слегка прокручивал лезвие. — Если боль мучительна, то непродолжительна, а если продолжительна, то не мучительна, — проговорил Михаил срывающимся голосом и посмотрел на Алекса так, словно уже освободился и одержал победу. — О, поверь, я знаю, как оставить рану, которая будет мучить тебя вечно! Резким движением Алекс выдернул нож из плеча Михаила вместе с кусками плоти, а потом, отерев его о штанину, вонзил себе в горло, заставляя Михаила смотреть на то, как оставленные Отцом метки блекнут и испаряются, исчезают, покидая тело вслед за душой. — Нет, Алекс, нет! — Михаил забился в своих оковах, причиняя себе еще больше боли, вырывая второе, почти целое крыло, чтобы дотянуться, дотронуться, остановить. Но не успел, и его поглотила Тьма. — Тебе не попасть домой. И твой папочка никогда не вернется, — услышал он звучащий отовсюду насмешливый голос. — Тебя нет, ты просто иллюзия, — прошептал Михаил, корчась от боли в луже собственной крови, и попытался подняться, когда оковы рассыпались пылью. — Тогда почему тебе так больно, Михаил? — издевательским тоном поинтересовался голос, постепенно превращаясь в голос Алекса. — Тебе больно, Михаил? Что случилось? Ты в порядке? — Я... да... я в... Все хорошо. Кое-как встав на ноги, Михаил потряс головой, отгоняя от себя темные видения. — Скорее, я знаю, где Нома. Михаил кивнул и поспешил за Алексом, но двигаться было тяжело. Оставленные плетью раны присохли к кофте, а при каждом движении корка трескалась и отрывалась, отчего они снова начиная кровоточить. Плечо горело, то и дело вспыхивая острой болью. Обугленное почти до кости мясо на лодыжках омерзительно соприкасалось с мокрой от крови внутренней стороной ботинок и превращала каждый шаг в пытку. Выскочив из тупикового коридора на развилку, Михаил осмотрелся. Алекс, настоящий Алекс, побежал в сторону выхода. Другой Алекс стоял прямо напротив него. Поправив висящий на плече автомат, он легко улыбнулся, сверкнув глазами, и направился в совершенно другую сторону. Михаил пошел за ним, уже зная, что покажет ему Тьма на этот раз, но надеясь, что теперь он сможет противостоять ей.