***
Джессика дёргает свое недавно пробитое ухо и надеется, что острая боль поможет справиться с предстоящей встречей. — Меган! — мягкий британский акцент растягивает гласные в ее имени, звеня на весь переполненный аэропорт. Джессика улавливает взмах руки, и всего через миг появляется он. Папа. Она бежит к нему со всех ног, и короткое «ой» сообщает Джессике, что она едва не вышибла из него дух. Но ей всё равно, она лишь крепче обнимает отца, пока тот, похлопав ее по спине, бормочет «Я тоже по тебе скучал, милая». Сжав его еще раз в объятии, Джессика делает шаг назад, чтобы впервые по-настоящему посмотреть на своего отца. Киллиан Джонс так же красив, как и на той потрепанной свадебной фотографии, спрятанной в её бельевом ящике. На его лице сияет широкая улыбка, обнажающая ямочки, и на Джессику с добротой смотрят те же голубые глаза, какие она каждый день видит в зеркале. «Пожалуйста, пусть я ему понравлюсь», — мысленно молится она. — Рада тебя видеть, папа, — ее голос выдергивает согласные, безупречно имитируя акцент Меган. Киллиан закидывает ее рюкзак себе на плечо и обнимает Джессику: — Идём, моя хорошая. Дома тебя ждет чашка моего фирменного супа.***
Чтобы поговорить с отцом, Джессика дожидается следующего дня, которому предшествует прекрасный ужин (вкусный домашний суп и хлеб с отрубями за крохотным столом на кухне), долгая прогулка по пляжу и бессонная ночь в незнакомой комнате. Она помогает Киллиану с уборкой коллекции морских реликвий, которая украшает лобби офиса его фирмы, занимающейся экскурсиями по морю. (Так вот чем они с Меган занимались в своей Англии все шестнадцать лет? Скрепляли дочерне-отцовские отношения во время вытирания пыли? Да уж. А мама, меж тем, просто вызывала уборщиков, чтобы они вдвоем могли пойти в кино). — Как ты познакомился с мамой? — спрашивает она, выглядывая из-за огромного якоря и улавливая шок на лице отца. Тряпка выскальзывает из его пальцев (кстати, Меган была права: отец помешан на порядке и чистоте), а затем он приподнимает уже свободную руку и чешет за ухом. — Почему ты спрашиваешь, Мэгги? Джессика поднимает выпавшую тряпку и, невинно улыбнувшись, начинает вытирать стеклянную — на которой уже и без того нет ни пятнышка — поверхность. — Пап, я почти женщина, но я ничего не знаю о своей матери. Какой она была? Ты влюбился с первого взгляда? Взгляд Киллиана теряет фокус, а его губы трогает улыбка. — Твоя мать была самой красивой женщиной, которую я встречал. Она была посетительницей в пабе, где я работал барменом, и когда какой-то придурок не принял «нет» в качестве ответа, она выбила из него всю дурь. Вот тогда я в нее и влюбился. Джессика склоняется и упирает подбородок на ладонь. Ей не представляет труда вообразить Эмму Свон надирающей зад назойливому идиоту. Мама много лет не ходила на свидания, уверяя, что не хочет тратить вечер на какого-то придурка, тогда как она может отлично провести время с Джессикой. — И как ты к ней подкатил? В глазах отца читается удивление. — Я предложил ей упаковку со льдом и выпивку за счет заведения. Мы начали болтать. Выяснилось, что мы оба — студенты Бостонского университета. Она изучала криминологию, я — историю. Мы поладили, а через год уже были женаты. Его холодные пальцы касаются ее подмышек, и Джессика начинает хихикать. — А еще год спустя, — хохоча над ее взвизгами, добавляет он, — родилась ты, моя маленькая егоза. (Она не знает, имеет ли право обижаться, что он не упоминает Джессику — не упоминает её. Но она упорно повторяет себе, что это совершенно не значит, что отец ее не любит). Киллиан перестает ее щекотать, и Джессике становится любопытно, не слёзы ли блестят в уголках его глаз. — Знаешь, ты напоминаешь мне ее, — неожиданно серьёзно продолжает он, — То, как ты играешь кончиками волос… Или в тот день, когда ты пошла на бал выпускников в одиночку, потому что Лорен и ее друзья тебя бросили. — Медленно сглотнув, он заключает: — Ты сильная, совсем как она. До того, как Джессика успевает ответить, сильные руки обвивают ее за талию, и, обернувшись, она встречается с взглядом с еще одной парой голубых глаз. — Дядя Лиам! — Он загребает ее в объятие. Дядя Лиам пахнет как папа: морем, кожей и семьей.***
— Ты расскажешь ему сегодня, поняла? — скрестив руки на груди и прищурившись, сердито отчитывает ее он. Джессика закатывает глаза: — Ладно, дядя Лиам, — ворчит Джессика. Она совсем мало времени провела с отцом — этого и близко не достаточно. Услышав тяжелые шаги отца за спиной, дядя Лиам шепчет: — Он должен знать, Джесс, и он должен услышать это от тебя, а не от вернувшейся из штатов бывшей жены. Поэтому ты расскажешь ему прямо сейчас, маленькая пиратка. — Пиратка? На щеках дяди Лиама появляются ямочки — очень похожие на те, что появляются у его брата, когда тот улыбается. — Мэгги, может, и моя маленькая принцесса, но ты, моя дорогая, пиратка до мозга костей. Джессика смеется — тоже демонстрирует ему пару джонсовских ямочек на щеках, а затем шагает с отцом к его лодке.***
— Куда отправимся, лапочка? — спрашивает отец, когда они уже отплыли от берега на порядочное расстояние. Ветер треплет ее волосы, заставляя их путаться и забиваться в рот, а шум океана заглушает лишь шум крови в ее собственных ушах. — Думаю, мы должны отправиться в Америку, — ухмыльнувшись, отзывается она. — В Америку? — склонив голову набок, переспрашивает Киллиан. — И что такого в Америке? — Там сейчас Меган, — собрав всю свою волю в кулак, отвечает она и смотрит прямо в глаза отцу. — Прости? Джессика делает глубокий вдох и окончательно перестает изображать британский акцент. — Меган в Сторибруке, штат Мэн, со своей матерью Эммой Свон, тамошним шерифом. Джесика отмечает признаки легкой паники в глазах отца — она видит их на своем собственном лице перед важными экзаменами (или в тот момент, когда мать поймала ее курящей). Запинаясь на каждом слове, Киллиан спрашивает: — Если Меган в Сторибруке, значит ты..? — Джессика. Она успевает попаниковать всего полсекунды (Что если она ему не понравится? Что если она никогда не будет ему нужна?), а затем отец сгребает ее в охапку и крепко обнимает. — Джессика, моя малышка, — бормочет он ей в плечо. Когда он отстраняется, Джессика видит в его глазах непролитые слёзы: — Я так по тебе скучал, милая.***
Меган пропускает пальцы сквозь волосы и смотрит в окно автобуса — она впервые видит улицы Сторибрука- небольшого городка в штате Мэн. Она сразу замечает блондинку с табличкой в руках. Её зеленые глаза сияют, а красота вызывает восхищенные взгляды всех окружающих мужчин (и даже нескольких женщин). «С возвращением в цивилизацию, Джессика!» — гласит надпись на табличке. — Я скучала по тебе, Джесси, — восклицает Эмма, притягивая Меган к себе. — Здесь было так скучно, что я чуть сама не совершила парочку преступлений. Меган льнет к матери, пока они, держась за руки, шагают к желтому «жуку». — Не переживай, мам. Уверена, я придумаю что-нибудь, чтобы сделать остаток лета более занятным.***
Как выяснилось, мама сама нашла способ добавить жара своему лету. Его зовут Уолш, и от него постоянно пахнет бананами. — Да что она вообще в нем нашла? — стонет Меган, изливая возмущение лучшей подруге Эммы, Мэри Маргарет, которая привела ее поужинать в закусочную «У бабушки» после особенно неприятной ссоры с мамой. — Ну… — покраснев, Мэри Маргарет замолкает. — Он вроде как милый. И он был очень внимателен к твоей маме на протяжении всего лета, и… — Он просто хочет ее. Мэри Маргарет, поперхнувшись колой, несколько минут кашляет, а затем выдавливает: — Прости? — Да бросьте. Уолш — идиот. Поверить не могу, что она не видит, какой он чмошный придурок, — Задумавшись, Меган делает паузу. — Он совсем не в её вкусе. — И кто же во вкусе твоей мамы? — с вызовом спрашивает Мэри Маргарет. — Красивый. Трудолюбивый. С хорошим чувством юмора, — с минуту подумав, она едва ли не через стиснутые зубы добавляет: — И он не рассказывает дурацких шуток про тупых блондинок. Мэри Маргарет долго и вопросительно смотрит на Меган, и она осознает, что ее поддельный американский акцент исчез. — К тому же мама бы никогда не заинтересовалась чем-то настолько скучным, как актуарные расчеты, — ворчливо произносит она, закидывая ломтик картошки фри в рот. Мэри Маргарет издает смешок: — Да, здесь ты права, — соглашается она.***
— Джессика, я знаю, тебе не нравится Уолш, но ты должна понять, что за те несколько недель, которые мы были вместе, между нами всё стало довольно серьёзно. Эмма делает очередной глоток горячего шоколада и смотрит на Меган, сидящую с ней рядом в полумраке салона «жука» — они устроили засаду и ждут ничего не подозревающего горожанина, который пожелает превысить скорость. Меган сдерживает драматический вздох и кладет голову матери на плечо, втягивая носом успокаивающий запах корицы и ванили (дома, как правило, пахнет соленой водой и лимонным средством для уборки. Тот запах приятен, но этот вызывает желание уснуть, свернувшись клубочком рядом с мамой на диване). — Ты ни с кем не встречалась после расставания с отцом, — спустя какое-то время произносит она. — Почему? Плечо матери напрягается, и Меган сдерживает желание повернуть голову и увидеть ее шокированное выражение. — Что имеешь в виду, Джесси? — Что случилось, мама? — спрашивает Меган. — Что такого плохого было в моем отце, что ты шестнадцать лет ни с кем не встречалась? Эмма тяжело вздыхает, а Меган задерживает дыхание. — В нем не было ничего плохого, родная. Мы просто были слишком импульсивными, всё завертелось чересчур быстро. Мы познакомились, влюбились, поженились, я забеременела. — Мама замолкает, и Меган осознает, что она опускает всю историю, касающуюся близнецов. — А потом мы начали ругаться. Думаю, мы были слишком разными. Возможно, нам изначально нужно было больше времени, чтобы понять, подходим ли мы друг другу. Меган берет маму за руку, сжимая ее тонкие пальцы: — Так почему ты так спешишь с Уолшем? Мама долго молчит и ничего не отвечает. Сжав ее ладонь в своей руке, она высвобождает ее и гладит Меган по волосам: — Я не буду спешить. Обещаю.***
Сердце Киллиана готово разлететься на части, когда он их видит. Его девочек. Сейчас они сидят рядом, и он понимает, насколько они на самом деле разные. Как он вообще мог принять Джессику за Меган? Он обнимает их обеих, и Киллиана накрывает ощущение, что к нему вернулось то, чего уже очень давно не хватало. Не надо было разделять дочерей. — Так где ваша мама? — интересуется он, сцепляя руки в замок и переминаясь с ноги на ногу, чтобы не показать, как сильно он нервничает. — Нам нужно быстро поменять вас с Мэгги, чтобы мы могли вернуться домой. Девочки обмениваются взглядами — и в их глазах пляшут чертики. — Она в полицейском участке, — ухмыляется Меган. — … и ей не терпится тебя увидеть, — добавляет Джессика. Черт возьми, вероятность того, что девчонки сказали своей матери о его приезде, равна нулю. Киллиан открывает рот, чтобы поспорить, но потом, обдумав всё еще раз, коротко улыбается. Это и правда может быть весело.***
Эмма не будет врать: она думала о его возвращении в Сторибрук. Представляла, фантазировала. Ей снились его пронзительные голубые глаза, ласки его грубых пальцев, скользящих по ее спине. Она видит его улыбку каждый раз, когда Джессика делает что-то, чем очень гордится… И в дальнем углу ее шкафа до сих пор хранится несколько его фланелевых рубашек. Но когда он появляется на пороге кабинета шерифа, опирается на косяк и мурлычет: «Надеюсь, вы оставили для меня место за решеткой, шериф Свон. Вы ведь знаете, как я люблю, когда меня лишают свободы и связывают». — Эмма оказывается совершенно не готова к охватывающему ее ужасу (за которым следует учащение ударов сердца). Сделав попытку встать, Эмма ударяется коленкой о стол и издает ругательство от боли, пронзившей ее ногу. Всего секунда — и сильные руки опускают ее обратно на сиденье (крутящийся стул с очень мягкой обивкой — подарок от Джессики, услышавшей немало возмущений о занемевших ягодицах после длинных ночей в участке). Невероятно голубые глаза Киллиана настолько же ясны и добры как день их знакомства. — Ты в порядке, лапочка? — его тон совсем лишен инсинуаций и наполнен заботой. — В порядке я, — поморщившись, она трет ударенную коленку. — Хочешь рассказать, что ты здесь делаешь, Киллиан? Он медленно сглатывает. Эмма помнит, что бахвальство и очарование Киллиан пускает в ход, когда пытается скрыть свою нервозность. Сжалившись, она пытается стереть недовольство с лица. — Я приехал за Меган, — просто отвечает Киллиан. Он кивает в сторону окна за их спинами — Эмма поворачивается и следует его примеру. И второй раз за две минуты у нее земля уходит из-под ног. Ее близняшки сидят на лавочке и вместе разглядывают журнал. В абсолютном шоке, Эмма наблюдает, как одна из них толкает другую локтем в бок и обе девчонки взрываются смехом. Ее дочери. Вместе. — Но как? — выдавливает она и оборачивается к Киллиану, вновь понимая, как сильно их девочки на него похожи. Он пожимает плечами. — Мы отправили их в один и тот же лагерь, любимая. Они всё поняли и поменялись местами. Он назвал ее любимой. Эмма пытается выстроить стены вокруг сердца, чтобы не воспринимать его обращение всерьёз. Она потеряла любое право быть любимой Киллианом — это просто невозможно спустя столько лет, после стольких раз, когда она отталкивала его от себя. «И он даже не пытался вернуться», — напоминает она себе. — «И он не может по-прежнему любить». Протянув руку, Киллиан помогает ей подняться (на сей раз всё обходится без удара коленкой о стол). Они дышат одним воздухом, их губы провоцирующе близко. И когда Киллиан проводит языком по нижней губе, коленки Эммы превращаются в желе. — Идём, Свон, — улыбнувшись, хрипло предлагает он. — Надо обуздать наших дочерей.***
Чтобы перевернуть ее мир с ног на голову, хватает подстроенного дочерьми свидания с Киллианом, их бесконечных издевок над Уолшем и спонтанного поцелуя (ее пальцы впились в отвороты его кожаного плаща, и она притянула Киллиана для пылкого поцелуя, во время которого ее сердце делало безумные кульбиты).***
Он никогда не переставал любить ее. Даже когда их разделял целый океан. Даже когда он вошел в ее небольшой дом и застал Эмму в объятиях какого-то идиота. Он никогда не переставал любить свою Свон — своего шипящего лебедя. Он не переставал любить то, что она способна заставить его встать на колени всего одним взглядом. На их день рождения он дарит каждой из девочек по планшету и надеется, что они понимают значение этого подарка — благодарность за их дерзкую выходку и безумный план. Это благодарность за то, что вернули его в Сторибрук, вернули его к ней, вернули в дом, наполненный смехом, короткими перепалками и длинными светлыми волосами, прилипшими к его одежде.***
Его возвращение — это как ставший явью один из тех снов, от которых ей не хотелось просыпаться; это жизнь, которую она уже и не считала возможной. И когда они все вместе собираются на маленькой кухне — Киллиан снимает фартук и закидывает его на кухонный остров, Эмма выставляет последнее блюдо на стол, а девочки усаживаются рядом, обсуждая очередную сплетню, — Эмма встречается с Киллианом взглядом… Тогда ей хочется, чтобы у нее впереди было еще шестнадцать лет его, ее и их.