Карта Низвержения

      Увольнительная – прекрасная вещь, хоть и быстротечно время, проведённое в этот чудесный период. Уже вечерело, и Жан лениво шёл в сторону своего корпуса, меланхолично надкусывая красное яблоко, услужливо подброшенное мамой в небольшую холщёвую сумку за плечами, и думал о том, что не помешал бы ещё один выходной. Дня эдак на три. Вдали стали видны знакомые фигуры с эмблемой скрещенных мечей на куртках, но звать кадетов как-то не было желания, поэтому Кирштайн ждал, пока кто-нибудь из них обернётся и заметит друга, идущего позади их компании. Сейчас вот Спрингер махнёт своей бритой головой и громко окликнет товарища каким-нибудь смешным только для него прозвищем и, как обычно, получит от Жана по... Кто-то оборвал тонкую нить мыслей парня, цепко ухватившись за рукав его формы; вылетевшее из рук яблоко глухо стукнулось о камни дороги, прокатившись пару метров, чем вызвало бурю негодования у молодого человека. Он злобно зыркнул на нарушителя спокойствия и понял, что перед ним сидела, оперевшись о стену, милая старушка с прикрытой дырявой салфеткой корзиной. Неторопливо отпустив куртку, она улыбнулась и вежливо поздоровалась с опешевшим кадетом 104 корпуса, будто знала его уже много лет. – Сынок, помоги, прошу. Я уж совсем старая стала, сил в ногах нет, а ты вон какой крепкий, и глаза у тебя добрые-предобрые. Возмутившийся поначалу Жан не успел ничего возразить в своей излюбленной огрызающейся манере, так как в разуме вихрем пронеслось наставление его матери. Да, он редко слушал её нотации, но сейчас что-то подсказывало ему, что стоит согласиться донести эту чёртову корзинку. Фраза про глаза смутила Кирштайна, но виду он не подал, протянув руку женщине, помогая той встать и взять себя под локоть. – Не волнуйся, милый, мой дом совсем не далеко, – старушка указала пальцем в сторону и поудобнее обхватила руку парня. По дороге Жан почти не слушал то, что ему говорили, но умудрялся поддерживать беседу, хотя его мысли были заняты лишь тем, чтобы поскорее добраться до нужной двери и затем смыться в корпус – наверняка все уже пришли, а ему не хотелось опаздывать. – Ну вот мы и пришли. Спасибо за помощь, солдатик, дальше я сама, – Жану кивком был дан знак, куда поставить корзинку. – А в благодарность я тебе погадаю. – Не стоит, мэм, правда, – возражение Кирштайна было милейшим образом проигнорировано, и он просто застыл, наблюдая, как женщина достала колоду странных вытянутых карт с изображением чёрного солнца на задней стороне, что-то шепнула и перетасовала их. – Вытяни одну любую карту. Думай только о том, о чём мечтаешь больше всего. Кирштайн лишь хмыкнул и выдернул карту примерно из середины колоды, не без интереса глядя на картинку: полуразрушенная серебряной молнией каменная башня, испещрённая трещинами, с вершины которой стремительно падал человек, отчаянно протягивая руки к небесам. Жан был готов поклясться, что изображение двигалось, будто по волшебству, и что летевшим был никто иной, как он сам. Впившись пальцами в картон, Кирштайн, кажется, забыл, как дышать. Однако его ступор прервала старушка, грустно покачав седовласой головой. – Низвержение. Недобрая карта тебя избрала, сынок. Вижу, ты чрезмерно конфликтен и эгоистичен, из-за чего у тебя не складываются отношения с окружающими. Послушай мудрый совет немолодой женщины: не делай ссоры смыслом своего существования, они не принесут тебе ничего, кроме пустоты и душевной боли, – женщина поморщилась, закрыв глаза и проведя по рисунку пальцем. – Крайне тяжёлая судьба поджидает тебя за углом. Вскоре случится трагедия, которая переломит твой дух и заставит выбрать не то, что легко и желаемо, а то, что действительно правильно и не по-человечески трудно. Не прячься и не бойся препятствий, преодолевай их без страха и сожалений, тогда ты добьёшься гораздо большего, чем ожидаешь от себя. Стоило Жану открыть рот, чтобы задать вопросы, которые с каждым новым словом лишь множились с катастрофической скоростью, как чья-то ладонь ласково взлохматила его волосы. – Ты чего так поздно, Жан? Увидел что-то? Нам уже нужно быть в корпусе, – солнечная улыбка Марко сбила Жана с толку, вынуждая отвернуться от старушки на пару мгновений. Когда парень повернулся вновь, пытаясь всё же озвучить свои мысли, он не увидел ни женщины, ни двери. А в руке вместо карты было красное яблоко, поблёскивающее в лучах уходящего солнца.