Луна влюбилась в Землю

В кондитерской, где я работаю, панорамные витрины выходят на широкую улицу с закрытыми уже навсегда магазинами. Кратеры Луны все четче дырявят бледно-розовое небо, наполненное вопреки всему теплым осенним воздухом. Бог запасся попкорном в ожидании… А как бы ты прожил последний день на Земле? «… несколько минут назад Лос-Анджелес смыло огромной волной цунами. По предполагаемым данным ее высота достигает четырех километров. Такие же надвигающиеся волны зафиксированы на восточной части Атлантического океана, из Северного Ледовитого океана, морей…» — доносится твердая, быстрая речь репортера из телевизора над моей головой. Один и тот же репортер в течение недели. — Я всегда говорил, что трудоголизм — одна из разновидностей психической болезни, — заумно изрекает мистер Хопес, переводя взгляд с последних новостей на меня. — Андреа всегда спорила по этому поводу. Ума не приложу, как мы прожили вместе тридцать восемь лет. Пожилой психиатр расплывается в улыбке, очевидно, вспоминая свою покойную жену. — Ваши тортики, мистер Хопес, — его безмятежное настроение передается и мне, смешиваясь с привычной нервозностью на уровне желудка. Внимание, акция! Постоянным покупателям — бесплатные сладости в день конца света! Успейте воспользоваться, прежде чем умереть. Правительства всего мира решили удерживать беспорядки и хаос до самого судного дня. Законов больше нет, как и денег, но безопасность людей обеспечивают до конца земной жизни. — Спасибо, сынок, — крючковатые, в пигментных пятнах пальцы шуршат коробкой с любимыми их с женой пирожными. — Иди домой, проведи время с близкими. — Конечно… — улыбаюсь я и заминаюсь. Что говорят в таких ситуациях? Желаю вам быстро и безболезненно умереть? Мрачно. Не зацепитесь животом за перила там или не наткнитесь случайно глазом на ветку, когда смывать будет? Невежливо. Хорошего судного дня? Тупо. Ваша жена будет рада встретиться с вами? Точно нет… — … до свидания, мистер Хопес, — выдавливаю как обычно. Отлично придумал. Мужчина сухо смеется, собрав складки в уголках глаз. — С Богом, мой мальчик, — последний покупатель крепко пожимает мою руку и медленно шагает к выходу из магазина. Ваш Бог, мистер Хопес, наслаждается сеансом своего кино. Я выхожу из-за стойки вслед за ним и поворачиваю табличку двери на «CLOSED». Сто двадцать девять дней. Отрицание. Толпы людей штурмуют здания NASA. Во всех телеканалах крутят выпуски о лжи и разоблачениях грядущего конца света. Гнев. Разбитые магазины. Ограбленные дома. Горящие машины. Убийства. Драка. Хаос. Полиция. Торг. Лучшие специалисты со всего мира на «скорую» руку изобретают способы спасения. В космос поедут самые богатые и подготовленные. Но куда им лететь? Депрессия. Психиатрические клиники заполнены. Стены больниц сострясают рыдания, мольбы. Массовые самоубийства. Смирение. Церкви открыты круглосуточно. Повсюду молитва. Спокойствие. Люди торопятся сделать все, что хотят. Я не хочу умирать девственником. А потому сегодня случится «то», чего я всегда боялся. Случится секс. Во рту машинально оказывается печенье, которое я всегда держу в карманах джинсов размера ХХL. Диету я забросил еще в начале объявления о конце света. Мотивации, блин, нет. Дышу размеренно, всматриваясь по сторонам улицы с редкими прохожими через стекло двери. Сладкое меня определенно успокаивает. — Чад, я нашел еще запасы сахара, — раздается за спиной бодро. — Если получится — можем напечь еще тортов на завтрашний день. Если он будет. Сексуальный оптимистичный владелец магазина и толстый продавец с заниженной самооценкой. Последние, пля, защитники сладостей мира. — Ага, — выдыхаю я, вытирая липкие из-за печенья и пота пальцы о джинсы. — Чад? — Дерил обнимает меня со спины крепкими руками солидного мужчины. — Ты как? Ты в порядке? — Да, да… то есть нет, то есть да… — сбивчиво говорю, путаясь в мыслях. Ты еще сблюй от нервов, восемнадцатилетний девственник. Хотя нет-нет, не думай об этом. Писец начало романтики. Дерил легко и непринужденно смеется. Лучше печенья успокаивает именно его смех. Антистрессовый человек. Запатентовано Чадом Уолкером. Раздать всем людям без исключения на конец света. Я изворачиваюсь и утыкаюсь носом в его плечо. Меня гладят как откормленного, но почему-то бездомного котенка. Все правильно. Мистер Хопес забыл упомянуть, что у репортера не было семьи. Как и у меня, как и у Дерила. Поэтому мы работаем в конец света для других людей. Только у меня есть Дерил, а у него есть я. Именно сегодня ощущаю это как никогда четко. Наверное, он тоже это чувствует, потому что обнимает меня крепче. — Я хочу заняться с тобой любовью, — едва внятно выталкиваю в ткань его черной куртки. В городе нет электричества и в магазине не сильно теплее, чем на улице. — Ого, должен произойти конец света, чтобы ты решился, — его грудь дрожит от смеха, смущая меня еще больше. Чертов Аполлон, тебе не понять, каково это — терпеть издевательства всю жизнь от родителей и остальных. Но Дерил не был бы Дерилом, если бы не понимал меня. — Ты красивый, Чад, — его тон серьезный и одновременно хулиганский. — Как тортики, что ест мистер Хопес. Захотелось пнуть коленом ему в пах. — Т-с-с-с, — он туже закольцовывает меня и впивается губами в мой возмущенный рот. — Ты просто не видишь, как красив. Не замечаешь. Так-то по теории ему со своими семьдесятью пятью киллограммами не выстоять против моих девяноста восьми. А на практике Дерил сильнее меня, а я неуклюжий. Еще бы, профессиональный боксер, завершивший карьеру десять лет назад из-за травмы, против тяжелого парня, который и гантели в руки не брал. Все внутри дрожит от страха и предвкушения. Мы встречаемся с Дерилом уже полгода. Я долго не мог поверить, что могу нравиться кому-то, кроме своего пса Гуви. Особенно альфе с телом от Бога, точнее инопланетян, короче, не важно. А когда поверил, убедился, то влюбился в Дерила по уши. Уши-то у меня поди слоновые, раз любовь к нему разрастается по сей день. — Принесу плед, — говорит Дерил и уходит в другую комнату. ЧертЧертЧерт. ЭТО действительно сейчас случится. Раньше я отсасывал Дерилу, но никогда не позволял раздевать себя. Это было выше моих сил. Я понимал, что комплексы придется рано или поздно преодолеть, но тогда это казалось невозможным. Психологическая травма — классная штука, которая блокирует логику. Дерил несколько раз пытался пробить мой барьер, пока не понял, что от попыток только хуже становится. Я впадал в какую-то идиотскую панику. Так. Вдох-выдох. На мне сегодня самая лучшая шмотка за всю мою жизнь. Новые кроссы белого цвета. Новая белая футболка. Новая темная куртка адидас. Новые трусы. Я абсолютно готов. Я же готов, да? Вернувшийся Дерил с мягким пледом захватил еще и бутылку алкоголя. Раскладывает все прямо на полу магазина перед панорамами с видом на небо, похожее на кадр из фантастического фильма. — Иди сюда, Чад, — он усаживается на плед и и с теплым взглядом протягивает мне руку Ох, расположит к себе последнего параноика. Мне ничего не остается, кроме как довериться и отдаться ему на милость. Дерил запечатляет поцелуй на моих губах и дает каждому из нас по бокалу с красным вином. — За любовь, — не мудрит он с тостом, глядя на меня так, что мне становится стыдно за свои страхи. — За дурацкую жизнь, — поднимаю бокал, чокаясь. И от волнения поперхиваюсь первым же глотком. Я уже говорил, что неуклюжий? Кашляю. Дерил стучит по моей спине, а затем нам становится не до вина. Мы сливаемся в глубоком поцелуе, вкладывая в это все наше. Все, что построили за полгода. Все, что у нас есть. Сейчас. В данный момент. Прядь его темных волос щекочет мой лоб. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя. — Я люблю тебя, — шумно выдыхаю между поцелуями. Почему-то кажется, что если не скажу эти слова сейчас, то не скажу уже никогда. Как проницательно, Чад, на фоне мирового пиздеца. — И я, — дышит Дерил мне в губы. — Очень люблю тебя. Свалился мне на голову… Вообще-то не на голову, а на ногу. Кто же знал, что Гуви влюбится в твою ногу. Дерил снимает с меня куртку, затем футболку, джинсы. Раздевается следом быстро сам и укрывает нас нашими куртками. В прохладном помещении прикосновение его голой кожи к моей кажется горячим. Сжимаюсь под его изучающим взглядом. Разочаровываю? В ответ на мой немой вопрос Дерил целует небольшие складки на боку, игриво цепляя их зубами. «Не говори глупостей, ты меня заводишь, пирожок» — выражает его взгляд. Стоп, про пирожок я наверное сам уже додумываю. Он бы так не сказал. В какой-то момент под его жаркими внимательными поцелуями я расслабляюсь и подчиняюсь захлестывающим меня незнакомым ощущениям. У нас у обоих стоит крепко, а ведь прошло всего ничего времени. Дерил исследует каждый участок моей кожи, как и я его. Куртки сброшены на пол. Мы согреваем друг друга сами. Несмело провожу рукой по его крепкой спине, опускаясь ниже, чувствуя пальцами чужую бархатную кожу. Он же припадает губами к моему соску, другой легко выкручивая пальцами, массируя. С моих губ срывается неожиданный тихий стон. Больно и приятно одновременно. Ласкает Дерил умело, в отличие от меня, несмотря на то что я старательно читал книжки о сексе. Видать у Аполлонов все врожденное. Дерил останавливается, чтобы снять с нас трусы. Вот теперь я чувствую себя уязвимым. Но он не дает мне это почувствовать в полной мере, накрывая мое тело своим. Закрывает мою уязвимость собой. — Мне страшно, — против воли вырывается из меня. Страшно, что ты видишь меня некрасивым. Страшно, что будет больно. Страшно, что ты уйдешь. Страшно, что тебе не понравится. Страшно, что мы умрем. Дерил, мне страшно… — Тише, тише, — успокаивает меня Дерил, как загнанного в угол человека, гладя мой лоб, — все будет хорошо. Все будет хорошо. Мои расширенные глаза постепенно приходят в норму. Я моргаю и обвиваю руками шею Дерила. Он целует меня, не прекращая мять мои большие ягодицы. Они ему явно нравятся. Затем Дерил углубляется в ложбинку и скользит двумя пальцами внутрь, где влажно и горячо. Ерзаю, чувствуя дискомофорт, но спустя время привыкаю. С тремя пальцами уже больнее, но терпимо. Дерил целует мой живот, мнет бедра. Мое и без того частое дыхание сбивается, когда тело пронзает электричеством удовольствия. Вау. Однако Дерил убирает пальцы и пристраивается между моих бедер. — Я люблю тебя, — напоминает он, склонившись близко к моему лицу. — Потерпи немного. Я крепче сцепляю руки за его шеей и не отрываюсь взглядом от родных глаз, в которых отражалось мое лицо. Тупое давление члена у входа сменяется распирающей болью. Ох-х Не удерживаю болезненной мимики и получаю за это извиняющий поцелуй в щеку. Дерил двигается осторожно, неторопливо, хотя видно, какие усилия ему требуются, чтобы контролировать себя. Если это секс, то я не уверен, что это классно. — Сейчас, сейчас… — словно читая мои мысли, говорит Дерил и слегка меняет угол проникновения. Меня прошибает током удовольствия. Еще. Дерил, повтори так еще. И он повторяет. Хватаюсь за его плечи и приоткрываю рот от охвативших меня спектром разных чувств. Боль. Удовольствие. Любовь. Уверенность в себе. Счастье. Кажется, кто-то пробежал мимо нашего магазина, но я даже не поворачиваю головы, целиком погруженный в этот водоворот эмоций. Дерил осыпает мое лицо поцелуями, кусает за губы, ритмично двигаясь во мне. Схожу с ума, плавлюсь как глазурь на пирожном, потею. Последнее принимается таким мелочным фактом. Дерил, если Бог существует, то это ты. Перемещаю руки на твердые ягодицы Дерила. Мне так хорошо, как не было еще хорошо в жизни. То есть с Дерилом мне всегда хорошо, но прямо сейчас это нужно умножить на пятьдесят. Я часто дышу, а Дерил, наоборот, коротко постанывает при каждом толчке. — Кончаешь? — хрипло спрашивает он, хватая одной рукой мое бедро, а другой — шею. — Кажется, да… — едва осознаю реальность, прошитый насквозь экстазом. Дерил ускоряет движения, а затем замирает с блаженным видом, изливаясь в меня. Маленький плюс в конце света — не нужно предохраняться. Я вдруг хихикаю от этой мысли. Смех нарастает и становится истерическим. Его подхватывает и Дерил, от души смеясь. Так и ржут два голых совершенно разных между собой человека в пахнущей сладостями кондитерской перед концом света. — Мы проебали столько секса из-за меня, — обиженно улыбаюсь я. — Прости закомплексованного придурка. — У нас есть еще время, — мягко возражает Дерил, вместе со мной надевая разбросанные вещи. Его голос сухой, слегка подрагивает. Мы ложимся обратно на плед, укрытые нашими куртками. Смотрим друг на друга лицом к лицу. — Ты плачешь? — я трогаю пальцами его влажные глаза. — Да, — не стал лгать Дерил с улыбкой. — Я тоже, — спускаюсь на его щеку, поглаживаю, размазывая соленую влагу. Через час мы снова занимаемся любовью. Еще через час ставим в духовку пирожные по новому рецепту. Они так и не испекаются.