Фансервис

– Пожалуйста, позаботьтесь обо мне! – звучит звонкое. «Капита-а-ан», – с сомнением думает Ино, глядя на черную макушку – на ней задорно топорщатся пряди. Парень согнулся в поклоне и лица не видно, но Хироки даже в голосе отчетливо слышал широкую улыбку. Не так он себе представлял нового Дайчи. Парень – Акисава Кентаро, нужно сразу запомнить, им еще тесно работать вместе – разгибается, улыбка у него все еще такая же широкая, и все отмирают. День практически такой же, как любой другой, Хироки почти не замечает разницы, пока дело не доходит до читки сценария. Он все ожидает услышать знакомый голос Танаки Кейты, и все обламывается. Хироки поджимает губы, чувствуя, как начинает злиться на себя: непрофессионально, а он терпеть себя не может, когда начинает вести себя непрофессионально. На тренировках оказывается немногим легче: Танака со школы в волейбол играл, сам Хироки – ну, нет, конечно, за время репетиций он не стал каким-то профи или типа того, но все же. А для Акисавы волейбол оказывается практически в новинку. Это сложно. Но это рабочий момент. Это решается, они все через это проходили. Хироки вбивает себе в голову эту мысль, вдыхает поглубже и медленно выдыхает. – Эй, все в порядке? – у Акисавы до смешного озабоченное выражение лица, Хироки чуть не давится смехом, но сохраняет спокойствие. – В порядке, – ровно отвечает он. – Ладно, – между лопаток вдруг ложится теплая ладонь, горячая даже. Приятное ощущение. Хироки невольно расслабляет плечи. – А то у тебя такое лицо было сложное, – Акисава хмыкает. Хироки тут же выпрямляется, спина деревенеет. – Это мое повседневное лицо, Акисава-сан. Акисава громко прыскает, хлопает по плечу – от души, Хироки даже дергается вперед. Думает: вот это, вот это все сейчас – так подходит Дайчи и так не подходит одновременно, что от диссонанса коротит. – Кен-чан. Хироки вскидывает голову. – Меня все так зовут, – Акисава беззаботно пожимает плечами и машет рукой, легкой трусцой убегая на другую сторону тренировочного зала. *** По дороге домой Хироки скролит ленты соцсетей. Дурная привычка, ему бы под ноги и перед собой смотреть, но другого времени, чтобы пролистать хотя бы твиттер, у него нет. Или есть, но его жалко. Вот можно было бы посмотреть ленту дома, в кровати, но это значит – минус минут пятнадцать или двадцать от сна, а отнимать время от сна Хироки готов только ради работы, и так… Мысли резко прерываются на очередной фотографии. Акисава – Кен-чан – делится сегодняшними селфи, пишет что-то про то, как рад оказаться в команде, стандартные, в общем-то, вещи. Хироки сам не понимает, почему перестал мотать ленту и остановился. Твит кажется ему теплым, и селфи там такое уютное – слегка размытое, наверное, так себе камера, но вокруг теплый свет, и Кен-чан улыбается так тепло и совсем искренне. Улыбается глазами. Хироки замечает и усталость, видит в этой улыбке, как Кен-чан вымотался за день. И все равно эта улыбка – это… подкупает. Хироки чуть не летит носом в асфальт, спотыкаясь, и убирает телефон в карман. Еще не хватало расквасить лицо, главный рабочий инструмент. Перед сном он разблокирует телефон, чтобы проверить будильник, но на экране светится все та же фотография Кен-чана. Хироки с неудовольствием понимает, что нужно усилие воли, чтобы ее закрыть. Взгляд цепляется за пончик где-то внизу. Сначала Хироки не обратил внимания, казалось даже, что это принт на кофте или что-то вроде. Теперь видно, что это специально прицепленный стикер. Любопытство берет верх, Хироки открывает другие фотографии. Стикер с пончиком – хотя бы один, а иногда и больше – есть на каждой фотографии Кен-чана. Хироки отнимает семь с половиной минут от своего сна, наконец проверяет будильник и прячет лицо в подушке. Уже в полудреме он снова вспоминает и сравнивает. У Танаки Кейты в твиттере – концептуальные фотографии подворотен и цитаты Йоко Оно. И Хироки всегда казалось, что это отлично подходит Дайчи. Если бы по контракту им пришлось вести твиттеры персонажей, Танаке даже не пришлось бы напрягаться. А пончики Кен-чана – ну, такое… По подземному переходу где-то в Токио прогуливается Йоко Оно, такая, как на той фотографии с Ленноном. Хироки видит, что этот самый Леннон, такой же голый, как на фотографии, прилип к ее боку, а она и не замечает. Переход, наверное, где-то в районе Шибуи, потому что Хироки видит на стенах растяжки с рекламой «Haikyuu!!» – кажется, выходит новый том с Дайчи на обложке. 2D-Дайчи шагает вперед с плаката, у него в руках пакет из «Саканошиты», но вместо булочек с мясом он достает оттуда пончики, политые розовой глазурью. Хироки фыркает. 2D-Дайчи поднимает 3D-лицо Кен-чана, и Хироки скорее додумывает, чем слышит: «А пончики-то тебе чем не угодили?» – Пончики-то тебе чем не угодили?.. – растерянно бормочет Ино, просыпаясь. Отчаянно трет глаза – совсем сухие, они болят, и разлепить веки – смерти подобно. Хироки пытается выключить будильник наугад, но черта с два: он сам поставил такой, чтобы просыпаться быстрее. Приходится приоткрыть хотя бы один глаз, чтобы решить математическую задачу и заткнуть будильник. Чертовы сны, после них Хироки всегда просыпается разбитым. Собираясь на репетицию, он успевает выпить несколько стаканов воды, и так и выскакивает из квартиры. Хироки давно перестал завтракать: завтрак – время, а утром есть все равно не хочется. Сегодня на работе он впервые думает, что стоило перекусить хоть чем-нибудь. Почти у самого входа Кен-чан и Джастин с аппетитом доедают пончики. Кен-чан слизывает с пальцев сахарную пудру. У Хироки сводит желудок. С этого момента он начинает официально недолюбливать пончики. К обеду Хироки забывает об этом, вообще обо всем забывает, что не касается постановки. Эффект тесной работы и интенсивных нагрузок – ему кажется, что они с Кен-чаном не полтора дня вместе работают, а все полтора месяца. По крайней мере, ощущение держится, пока они оба включены в репетицию. Как только в руки попадают палочки и чашка с рисом, Хироки будто выталкивает в повседневность. Туда, где они совсем чужие люди. Хироки механически пережевывает еду и наблюдает за Сугой Кентой. Каждый раз такое ощущение, будто ему сойтись с новым человеком – раз плюнуть. Не просто сойтись, он так искренне вовлекается в тебя, так поддерживает. Хироки сжимает палочки до белых пальцев. Он так не умеет. Не то чтобы ему прямо сильно хотелось именно этого, но такой подход, такой талант очень помогает в работе. – Слушай, а ты не врал, – Кен-чан садится напротив и задумчиво подпирает подбородок ладонью. – У тебя это сложное лицо – и правда повседневное, – улыбка появляется как по щелчку. Раз – и зажглась, аж сощуриться, как на солнце, хочется. – Подкаты у тебя так себе, – Хироки аккуратно откладывает палочки и отставляет чашку. – Э? – Кен-чан широко открывает глаза и моргает недоуменно. Хироки почти готов надавать себе по щекам за то, что ляпнул. Чем думал только? Но переживать из-за этого уже нет никаких сил. Утренняя разбитость тянется через весь день, дает о себе знать. – Ха, но ты-то покраснел, – Кен-чан снова сияет всеми зубами, и их точно больше тридцати двух, точно. Хироки тут же рефлекторно ощупывает лицо – да не горит же, вроде?.. Кен-чан звонко смеется, так заливисто, Хироки даже не сразу понимает, что улыбается в ответ. – Вообще нас менеджер звал, – Кен-чан отсмеялся, но в уголках его глаз так и остались веселые морщинки. Хироки вдруг впервые задумывается, сколько ему лет. – Твой или мой? – уточняет Ино. – Какой-то… менеджер, – неопределенно машет рукой Кен-чан. – Местный, от постановки, наши тоже вроде должны быть. Джастина еще, – Кен-чан через плечо указывает на дальнюю дверь одной из комнат отдыха – Джастин как раз там рядом, запрокинул голову и быстро допивает кофе из картонного стаканчика. Менеджеров в комнате действительно четверо, все кланяются и здороваются. Едва усевшись, менеджер постановки переходит к делу: – Не будем терять время. И я не буду говорить, что это «неудобная тема», такая же часть работы, как и все остальные. До Хироки доходит мгновенно, но он не перебивает. Ну, да, все как обычно. Просто формальный инструктаж, раз у них в команде новенький. – Фансервис, – весомо роняет менеджер. – Все знакомы? Джастин сосредоточенно кивает, хотя обычно от него чего-то особого и не требуется. Хироки пожимает плечами. – Так точно, фансервис! – Кен-чан снова сияет. Хироки вдруг очень отчетливо понимает, что тот понятия не имеет, о чем сейчас идет речь. – В общем, ничего особенного, все как обычно. Фотографии в соцсетях, можно видео. За переписками меньше следят, но следят. У вас вообще главная задача – показать сплоченность третьегодок. Любой фансервис должен быть тонким, у нас в первую очередь постановка про школьников для школьников, но он должен быть, понятен баланс? Два твердых «да» и выбивающееся звонкое «так точно!», прежде чем их отпускают доедать свои обеды. Джастин сразу извиняется – он только кофе выпить и успел – и исчезает в районе самого большого стола. – Фансервис, значит, – Хироки хочет уже забиться куда-нибудь, желательно на маты, там дремать удобнее всего, но останавливается, оборачивается на Кен-чана. Вид у того забавный: он задумчиво щипает себя за нижнюю губу и скользит взглядом по залу, по столам, по остальным актерам, как будто рассеянно. Но Хироки видит: это не рассеянность, это беглый анализ. – Ты же не знаешь, что это, – Хироки не спрашивает, он точно знает. – Ну, – Кен-чан пожимает плечами и тянется к карману за телефоном, – фотки, видео, переписки в соцсетях – да это нормальная жизнь, Ино-кун. Хироки не успевает ответить, чувствует, как что-то сдавливает шею сзади и сразу щурится от вспышки телефона. – Хироки, – он чуть дергает Кен-чана за запястье, выпрямляется, и Кен-чан перестает так сдавливать шею в сгибе локтя. Смотрит внимательно, чуть подняв брови. – Меня все так зовут, – Хироки переводит взгляд на телефон и улыбается в камеру уголками губ. По дороге домой он снова по привычке скролит ленту, заодно проверяет уведомления. Задерживается на их с Кен-чаном первом селфи, колеблется, но читать ответы не лезет. Только сейчас подмечает, что так и оставил руку на запястье Кен-чана. Это… можно зачесть за очень тонкий фансервис, пожалуй. *** – Я, – начинает Кен-чан и замолкает. Хироки вопросительно выгибает бровь. – Я. Так. Хироки даже не думает сопротивляться, когда Кен-чан берет его под локоть и уводит в пустую сейчас гримерку. Разве что кто-то там спит под столом, перерыв маленький, но и в такие кто-то умудряется дремать. – Я, – торжественно продолжает Кен-чан, прикрыв за ними двери, и Хироки уже до чесотки хочется ему что-нибудь ответить, но ни одна толковая колкость не идет на ум. – Погуглил фансервис. – Насколько глубоко погуглил? – осторожно интересуется Хироки. Нет, он совсем не собирается пускаться в объяснения чуть что, но ему же с этим еще работать. И «это» зависит как раз от глубины познаний, которые выдал Кен-чану Гугл. – А насколько глубоко располагается запрос «фансервис хайкью!!»? – Кен-чан, кажется, всерьез задумывается. Хироки задумывается тоже: сам он такие запросы никогда в поиск не вбивал и теперь понятия не имеет, что там должно быть в выдаче. – В общем, там были фигурки, брелочки и прочий стафф, если пройтись по картинкам. Еще сейю-ивенты, фотки с фестов и все такое. – Не очень глубоко, – резюмирует Хироки. – И еще двусмысленные фанарты. – Уже глубже. И они вполне конкретные, – Хироки пожимает плечами. – О, – Кен-чан снова пощипывает нижнюю губу. Хироки вдруг хочется шлепнуть его по ладони, как маленького. Сколько же ему все-таки лет?.. – Ну, в принципе, все понятно. Кроме одного: в плавках нам надо будет разгуливать? Хироки моргает. – Может, и надо. Понятия не имею, какие будут в этот раз делать дополнительные материалы к постановке. Обычно просто снимают за кулисами и на репетициях иногда, потом интервью в группе и по отдельности, ничего такого. Хотя пару раз было: кого-то в юката гулять отправляли, например. Хироки снова моргает и чуть дергается – Кен-чан звонко хлопает в ладоши. – Окей, это все отлично. А то я нагуглил, что типичный вид фансервиса – это купальники. Подумал, может, нам море перепадет, или там, аквапарк какой. – О да, токийский аквапарк, – Хироки хмыкает. – Был там хоть раз? Видел, сколько народу? В самый раз для съемок. Какой-нибудь военной драмы, где нужна куча массовки. – Ну… выгнать всех посетителей оттуда не вариант, да? – тянет Кен-чан и улыбается. Хироки тут же улыбается в ответ. Улыбается своему телефону, когда выкладывает селфи с Кен-чаном. Улыбается экрану ноутбука, когда запускает видео Кен-чана в твиттере. Прости господи, это вот он, Хироки, там все полторы минуты записи жует. Улыбается сам себе: в кадр это не попало, запись уже тогда была выключена, но как раз после видео Кен-чан вытер ему щеку салфеткой. Такой свойский, домашний даже жест, как будто Кен-чану это совсем привычно, как будто они с Хироки сто раз так делали. Кен-чан наверняка в этот момент даже не думал, просто чувствовал и действовал. Хироки нравится такая естественность, ему кажется, что она рождает и естественность на сцене. Хорошо все-таки, что на видео это не попало. Хироки не уверен, что это можно засчитать за тонкий фансервис. *** Непонятно: менеджеры довольны тонкостью фансервиса или нет. С одной стороны, есть менеджер постановки – этот, кажется, достиг дзена и в целом всем доволен. Можно было бы на этом заканчивать, но есть еще другие со сложными лицами, эти все никак не подберут слова толком. – Видео у вас получаются отличные, – наконец вздыхает менеджер Джастина. Выглядит менеджер так, будто только что проиграл самому себе в какой-то суровой внутренней битве. Джастин облегченно улыбается. – Точно, видео отличные, продолжайте в том же духе, – воодушевляется менеджер Кен-чана, кажется, нащупав в словах менеджера Джастина трамплин или подсказку для себя. – Дальше – больше. Понимаете? Хироки косится на Кен-чана. У того серьезное лицо, но глаза весело блестят. Не понимает. – Понимаем, – кивает Хироки. Ему все еще не улыбается просвещать Кен-чана на эту тему, так что после собрания он только говорит: – Погугли глубже. – Чего? – Кен-чан поднимает брови и становится не столько удивленным, сколько восторженным. Ну что за мимика. – Фансервис. Погугли немного глубже, раз у нас «дальше – больше», – в конце концов, этого стоило ожидать, время-то идет. Хироки мысленно запинается: он не помнит, сколько уже недель прошло, и, кстати, сегодня нужно будет обновить приложение с календарем и расписаниями… Кен-чан тут же выуживает из кармана телефон. Хироки уходит медитировать. Хорошо, чем раньше Кен-чан найдет и сообразит, тем больше будет времени выстроить стратегию. Хотя, если честно, никакой стратегии Хироки уже не хочется. Это все действительно слишком похоже на нормальную жизнь, как говорил Кен-чан. Просто фотки, просто видео, просто переписки в соцсетях. Это весело, и пересматривать это все потом приятно. Как у всех. Разница только в количестве людей, которые это видят, и по планам менеджеров количество должно расти. Постепенно отключаться – не засыпать, именно отключаться от внешнего – Хироки научился давно и потом каждый раз благодарил себя-прошлого. Медитация дает ему даже больше, чем полчаса сна в районе обеда. Не факт, что ты проснешься свежим и бодрым, может получиться обратный эффект. У медитации же он всегда один, ожидаемый нужный. Хироки следит за дыханием и не сразу открывает глаза. Горячие ладони Кен-чана лежат у него на коленях. – Так нормально? – Кен-чан смотрит внимательно, но как-то мягко. Одновременно кажется ребенком, который спрашивает разрешения, и взрослым, который заботливо успокаивает. – Что? – Ну, – Кен-чан чуть сжимает пальцы на коленях. – Я погуглил фансервис глубже. Там много таких, знаешь, тактильных вещей. И я подумал: ты не кажешься человеком, которому нормально, если брать и лапать в любое время, как вздумается фотку сделать. Все становится на свои места. Хироки пожимает плечами. – Нормально, – и он почти тронут, в груди теплеет. От Кен-чана – яркого, неугомонного, господи-кто-выпустил-его-из-средней-школы – такой предусмотрительности он не ожидал. *** Еще Хироки точно не ожидал, что это так быстро станет раздражать. – Так нормально? – и ладонь ложится на поясницу. Господи, да они всего лишь позируют вчетвером – или впятером, вот еще Суга Кента в последнюю секунду подскочил в кадр. – Так нормально? – перед тем, как начать снимать видео, Кен-чан натягивает на Хироки свою вязаную шапку. Шапочка Хироки нравится – теплая и мягкая, – а слово «нормально» он начинает тихо ненавидеть. – Так нормально? – Кен-чан пристраивает подбородок у Хироки на плече. Может, раньше Хироки и напрягся бы слегка, но сейчас готов дернуть плечом так, чтобы у Кен-чана зубы щелкнули. – Нормально, – отвечает Хироки и следит за дыханием. У него все нормально. Если исключить тот момент, что перед сном Хироки теперь тратит по семь-десять минут, чтобы лишний раз просмотреть соцсети. Из-за Кен-чана. Если исключить тот момент, что Кен-чан теперь спрашивает даже перед такими простыми жестами, над которыми разве что псих с маниакальной боязнью прикосновений задумался бы. Если исключить момент, что прикосновения горячих рук раз от раза кажутся все приятнее, и где-то в глубине души Хироки ждет этого чертового «нормально?», чтобы быстрее кивнуть. О том, как Кен-чан естественно стирал крошки у Хироки со щеки, больше не идет никакой речи. И это горчит обидой. *** Хироки умеет накапливать и сохранять энергию, иначе в своем ритме и в таком графике, как сейчас, он бы и недели не продержался. Но, кажется, у этого умения есть побочный эффект: обида и раздражение тоже копятся. Хироки понимает, что их нужно куда-то девать. Если все это польется через край, будет… вряд ли грандиозный скандал, конечно, но это будет верх непрофессионализма, а он не может себе такого позволить. – Ты сущий трудоголик, – заявляет Кен-чан, шлепая журналом по столу перед Хироки. А тот-то думал, что в эту, дальнюю комнату отдыха никто не ходит, тут кроме стола и дивана и нет ничего, тесно для посиделок. На обложке журнала – сам Хироки, он еще помнит эту серую кофту. – Все время все о работе. – У меня вся жизнь – работа, – Хироки пожимает плечами и смотрит с вызовом. Кен-чан только улыбается. – Думал, я сейчас возражать буду? – он смешливо фыркает. – Да нет. В общем-то, ты прав, у нас в театре всегда так, наверное, – он задумчиво скребет щеку, но мысль не продолжает. Для в общем и целом раздраженного стараниями Кен-чана Хироки это как новая капля в чаше терпения, и он чуть закатывает глаза. – Вообще я хотел сказать, что фотки классные. Подвинься, – Кен-чан усаживается рядом на узком диванчике, тесно прижимается боком, плечом, бедром, раскрывает журнал у Хироки на коленях. И спохватывается, замирает: – О. Извини, так нормально? – он ерзает, пытаясь отодвинуться, и Хироки отчетливо чувствует, как медленно но верно звереет. Что-то внутри вскипает, как молоко: стадия уже пройдена, даже если выключить огонь, то оно все равно поднимется и выплеснется со всех сторон злыми волнами. – Знаешь, у меня вообще-то нет гаптофобии или ОКР, – цедит Хироки. – Расшифруй? – Кен-чан вскидывает брови. Инстинктивно, таким естественным движением он подается ближе, и тут же останавливает себя, открывает рот. Хироки понимает, что еще одного «нормально» он не выдержит сейчас. Хироки с силой сжимает пальцы на отворотах толстовки Кен-чана, дергает его на себя, сам не зная, что хочет сделать. Хироки впервые за долгое время не думает, просто чувствует и действует. Даже сложно сказать, что это поцелуй. Он больно впечатывается губами в губы Кен-чана, еще сильнее тянет его за толстовку. Ладони потеют, глубоко внутри взрывом гранаты вспыхивает жар и топит Хироки. Зато в голове становится так восхитительно пусто. Это хуже любого скандала, который мог представлять себе Хироки. Но ему это в голову не приходит не в первую секунду, ни во вторую, потому что внутренним жаром вымывает все остальное. А в третью Кен-чан размыкает губы. Его ладони на лопатках еще горячее, чем весь Хироки, и тому даже немного страшно: как должно быть жарко Кен-чану сейчас? Задыхаясь, Хироки отрывается, дергает толстовку Кен-чана. Тот открывает глаза, молчит и смотрит – так близко, что можно ресницы считать. – Так, – хрипло и все еще зло говорит Хироки, – нормально. Кен-чан улыбается. У Хироки перед носом вдруг возникает его собственная фотография из журнала. Кен-чан улыбается шире – по глазами видно, нижняя часть лица скрыта журналом. – «Я постараюсь меньше думать и больше чувствовать», – цитирует он интервью. – Это ты уже начал? Хироки отталкивает его, смеющегося, отбирает журнал и шлепает по голове. Устало откидывается на спинку дивана и смеется тоже. Это лучше любого скандала. Хорошо, что все видео для твиттера и инстаграма они сегодня записывают во второй половине дня. Дурачиться на камеру теперь в разы легче. Хироки кажется, что легче даже дышать. – Классно играешь, – тянет Кен-чан, когда они останавливаются вечером у окошка с тайяки. Он пересматривает видео, прежде чем выложить его. – Блин, а встреться мы раньше, я мог бы говорить, что это я тебя научил, а ты был моим кохаем, – он надувает щеки, но тут же улыбается, задорно косится на Хироки. – Да? А лет тебе сколько? – тот жует тайяки с шоколадом – слишком сладко все-таки, надо было брать с сыром. – Двадцать семь. Хироки кашляет и чуть не выплевывает тайяки. Смотрит на сияющего Кен-чана. Яркого, неугомонного, господи-кто-выпустил-его-из-средней-школы Кен-чана. Мысль о возрасте всплывает в сознании, когда Хироки уже заворачивается в одеяло в своей кровати. Танаке Кейте вот тоже двадцать семь, но Танака Кейта – это, ну… Прогулки на лошадях, концептуальные фотки подворотен. Йоко Оно, опять-таки. Под веками у Хироки множатся пончики с цветной, кислотно-яркой глазурью. В одном из них, как в плавательном круге, торчит Йоко Оно с прилипшим голым Ленноном. – Двадцать семь! – говорит ей Хироки. Йоко занята: облизывает сладкие от сахарной пудры пальцы. – All you need is love, – философски отвечает ему Леннон.