Unsteady

На ладан дышащий будильник, четырежды переживший столкновение с паркетной доской, тренькает теперь очень деликатно — словно боясь, что ему не дадут спокойно дожить то немногое, что осталось. При таком-то импульсивном хозяине. Стэн бросает бритву в умывальник — он уже полчаса не спит — и осторожно выключает часы. Зачем-то он пялится на жутко слепящую лампочку (единственную во всей квартире), едва ли не дожидаясь, пока выступят слезы, и, стряхнув оцепенение, подходит к комоду. Он роется в ящике в поисках наименее измятой футболки, и таковой оказывается только одна: с логотипом «Янкиз». И о погоде: сегодня в Ланкастере ожидается до тридцати двух градусов тепла. Вскоре гладко выбритый, пахнущий лосьоном и «Кэмелом» Стэн отправляется на работу. На него презрительно косятся в раздевалке, пока он переодевается и складывает вещи неаккуратной стопкой, одергивает воротник комбинезона. Поймав ответный оскал Стэна, парень в майке «Пираты Питтсбурга» жмёт плечами и отворачивается. Ну-ну, попробуй доебаться, камикадзе. Он вылезает из-под старенького Кадиллака «Эскалейд» только к полудню, весь в масле. На перекуре к Стэну присоединяются Джеффордс, Колдер и новенькая девчонка, которая попала сюда, нагло обскакав их всех, переобув крошку «Миату» за девять минут. Она невозмутимо тянет красный «Мальборо», усевшись на ступеньку ниже. Стэн задумчиво оглаживает лестничное ограждение, с недоумением разглядывая несуразную пристройку в виде мотеля этажом выше их мастерской. — Не хочешь выпить после работы? — интересуется девушка (Клэр? Да, вроде бы Клэр), не оборачиваясь. Клэр. Похоже на Карлу. С ней Стэн любил прикончить пару банок пива, а потом смотреть, как она глупо хихикает и краснеет. Они бродили под руку дотемна, он провожал её, а Форд морщился, когда Стэн, придя домой, с грохотом скидывал кеды и швырял на свой комод пачку сигарет. «Вот уж дудки, ботан. Валил бы ты из моих воспоминаний», — Стэнли трясет головой. — Стэн? — Клэр всё же поворачивается к нему. — С удовольствием. Я думал, ты к лестнице обращаешься, извини, — брякает он, как обычно не успевая догнать свой язык. Как только фраза кончается, Стэн чувствует себя полным имбецилом. Она кивает. Не пытается угодить или помочь ему, отметив идиотскую ремарку хихиканьем. Стэн сжимает пальцы щепоткой, хотя сигарета уже дотлела. Не то чтобы он методично уничтожал воспоминания о Форде. Копаться в воспоминаниях значит проживать их заново. Он не сжёг их фотографии (одну, вообще-то) — для этого её надо было достать со дна рюкзака, с которым он приехал тогда в Пасадину. Ему просто начало казаться со временем, что Форда никогда не существовало. Как и родителей, впрочем. Стэн звонил бабушке по выходным, а она передавала каким-то чужим людям, что он в порядке, хорошо спит, на еду и кров ему всё ещё хватает. Стэн перепрыгивает через три последние ступеньки (все уже разошлись) и возвращается в гараж. Вместо обеда Рейнер тащит его к окулисту, чтобы одному не скучать. Компенсирует рыбным тако. — А у тебя с чем? — Фрикадельки и кинза. Стэн зажимает левый глаз, затем правый. — Что ж, — врач заполняет формуляр. — Вы в порядке. Единица на оба глаза. Стэн цапает со стола заключение слишком поспешным жестом — вроде того, каким он совал зажигалки с заправочных ларьков в карман. — Спасибо, док. Вечером он снова надевает футболку Янкиз и идёт пить пиво с Клэр и парнями. На него пялится блондинка с рыбьими глазами, и он, отставив третью кружку, делает пару уверенных шагов в её направлении. Она живёт совсем недалеко, и в её квартире такое же дерьмовое освещение. Они слипаются в странном, неуклюжем объятии. Тоненькие трусики-верёвочки опускаются на пол. Она многое делает сама — скользит ладонью по члену, раскатывая презерватив. Направляет сама. Хотя в какой-то момент он всё же начинает интересоваться происходящим — хвала гормонам и девятнадцати годам. Ей, наверное, лет на шесть-семь больше... Засыпать не хочется — Стэн подбирает с пола джинсы, забывая про бельё, прыгает в одной штанине по комнате, параллельно хватая со столика в гостиной девчачью сигарету. — Если захочешь меня найти, я буду в баре, — напоследок бросает он. Следующим вечером он зажимает рот хорошенькой рыжей ботаничке, пока она со злостью царапает его бедро и тоненькой наманикюренной лапкой ерошит его волосы. Рука не Форда, а жест точно такой же... странно. Он так много трахается, что становится даже интересно, не выдоили ли его досуха, когда обессиленно падает рядом с номером тридцать два. Может, он подумал бы, что это гиперсексуальность, но девчонка рядом протягивает ему сигарету и поправляет свои съехавшие на переносицу очки, и Стэн понимает, ради чего останется с ней ещё на пару часов. Когда его ловят за кражей лампочек в хозтоварах, Стэн только шлёт всех нахуй и подкрепляет заявление интересным жестом. У него срывает тормоза. — Пошёл нахуй, ботаник, — единственный рюкзак падает в железное ведро. Фотографию Стэнли так и не достаёт. Он выёбывается на работе, в баре, расплачивается за это разбитой бровью, губой, расквашенным носом. — Ты мне нравишься, — однажды заявляет бармен с выцветшим «81» на запястье. — Подзаработать не хочешь? Стэн пожимает плечами. — А хера ли бы нет?