Песни лета

Твоя сестра подбирает лейтмотив для каждого года с того дня, как вам исполнилось тринадцать. В этом году это песня Джастина Бибера — и ты всецело ненавидишь свою жизнь. Теперь каждый раз, когда она находит себе парня «влюбиться», она бегает вокруг, бесконечно повторяя строчки «Я нашёл свою первую любовь, когда мне было тринадцать лет», как будто она имеет хоть какое-то представление о том, что такое любовь на самом деле и что она с ней сделает, когда всё же сразит. Впрочем, ты тоже не знаешь, конечно. Так или иначе, она продолжает это петь, и ты мучительно стонешь каждый раз, как доходит до припева и она кричит «детка, детка, детка» снова и снова. Но ты не разрешаешь себе по-настоящему жаловаться, потому что Мейбл счастлива и убеждена, что это её год сиять. Что она, кажется, не осознает, так это то, что её год сиять — это каждый год. Она общительна, красива и мила. У неё исчезают брекеты и появляется, к твоему вящему отвращению, спортивный лифчик. У тебя, в свою очередь, — голос, который ломается легче, чем яйцо о кирпичную стену, и любовь к книгам, которые большинство людей нашли бы обязательными к (внимательному?) ознакомлению. Ты всегда немного завидуешь Мейбл, но никогда это не признаешь. Ведь она — солнце, а ты — луна, она горит ярче с каждой секундой, и лишь лунное затмение становится исключением. Когда вам пятнадцать — это омерзительная песня Тейлор Свифт. Вы снова проводите лето в Гравити Фолз, она ныряет пальцами в песок у озера и меняет сумасшедшие свитера на ещё более безумные майки, ты проводишь всё своё время, пожирая взглядом Венди, которая вернулась на каникулы после первого года обучения в колледже с новой мальчишеской стрижкой и которая целует тебя за хижиной, потому что такая интрига раззадоривает её. Мейбл целуется с каким-то местным парнем, всё так же с пальцами в песке, и вспоминает русала, которого встретила в бассейне, когда ей было двенадцать. В этом году ты узнаёшь, что Пухля уже в общем-то стала миссис Пухлей, а теперь и Мамой Пухлей, а Мейбл бесконтрольно плачет, когда ты пристраиваешь всех поросят подальше от старика МакГакета — настолько, насколько это возможно. Это также год, когда Гидеон начал задирать юбки Мейбл, а она начала изучать карате, а ты находишь поселение кельпи (водяных духов) на краю озера и чуть не погибаешь. Тем летом вы оба уезжаете с чувством удовлетворения, где-то между поцелуями, кельпи и всеми этими неизменными встречами с вампирами, духами, мостовыми троллями и пришельцами, а Мейбл не обращает внимания на ту половину песни Тейлор Свифт, где в романтично-сопливом стиле поётся о разбивающихся сердцах. До неё доходит только полгода спустя, во время визита на новогодние каникулы, когда она, спасая свой ужин от оборотня, обнаруживает своего местного паренька целующим... другого паренька. Ты задаёшься вопросом, любила ли она его когда-нибудь на самом деле, и надеешься, что нет. Но Мейбл влюбляется в людей так же, как ты — в книги: молниеносно, безусловно и бесконечно. В такие дни ты не чувствуешь такой зависти к солнцу, которое сияет так ярко, что сжигает себя. Когда вам шестнадцать, она поёт ту самую песню “Sixteen Going on Seventeen” из древнего фильма «Звуки музыки» сладчайшим голоском, но она меняет местами слова Рольфа и Лизль, чтобы придать им некой циничности и грусти. Гидеон беспокоит её все меньше и меньше, пока не перестаёт вовсе, но ты не думаешь, что это из-за её нового зелёного пояса. Впервые ты возражаешь против её пения, но не потому, что оно тебя раздражает, а потому, что она разрывает себе сердце своими же словами. И этим летом в Гравити Фолз Мейбл идёт в кино с тем своим местным пареньком и его местным бойфрендом, а возвращается с подозрительным красным пятном на своей шее. Венди возвращается вместе со своим новым парнем и больше не находит забавным целоваться с тобой, она в принципе не обращает на тебя никакого внимания. Когда они тайком ускользают вглубь леса, ты идёшь в другом направлении и в конце концов обнаруживаешь себя сидящим с пальцами, тонущими в песке, рядом со своей сестрой на закате солнца. Впервые за много лет она аккуратно раскладывает свои безумно длинные каштановые волосы по твоим плечам, как она, бывало, делала, когда была расстроена. Она неотрывно смотрит на причал, где впервые поцеловалась с тем русалом с его покрытыми пушком губами (нет, ну серьёзно), и ты наблюдаешь, как она удивляется, куда же ушла вся магия влюблённости. Своими длинными волосами она вытирает слёзы. Ты кладёшь руку ей на плечо и смотришь на точно повторяющую вашу позу тень, расползающуюся по волнам, нежно прибивающим к берегу мягким плеском. К концу лета местный парень Мейбл числится пропавшим, а кельпи едко и хитро тебе улыбаются из глубины волн. Именно тем летом ты совсем отказываешься от вашего имени Загадочных близнецов и откладываешь подальше дневник. Когда вам исполняется семнадцать, она настаивает уже не на одной заглавной теме года, а на целой сотне песен, потому что описывающих семнадцатилетие тысячи, а она намерена прожить их все. Подозрительно, что она вообще больше не поёт тексты о любви. И этим летом в Гравити Фолз пропадает миссис Пухля, а старик МакГакет выглядит тревожно упитанным. И пока Мейбл находится в напрасных поисках своего четвероногого друга, ты обнаруживаешь Стэна, холодного и неподвижного, с комком старых счетов, стиснутых в кулаке. Это хуже, чем любой монстр, с которым вы когда-либо сталкивались, и вы оба садитесь на автобус прямиком домой сразу после похорон, оставляя там Венди со стеклянным взглядом и сигаретой в зубах и плачущего навзрыд Суса. Мейбл плачет на твоём плече не только обо всём этом, а обо всём сразу: и о мальчиках, и о пляжах, и о больших свитерах, и от того, как на неё смотрят люди. И ты пытаешься быть хорошим братом, но срываешься. Столько песен рассказывают тебе о том, что такое быть семнадцатилетним, но на самом деле это нечто совершенно обратное твоим ожиданиям по этому поводу. Падающая звезда пересекает небо следующим месяцем, пролетая мимо созвездия, в честь которого тебя назвали, и ты слышишь, как она загадывает желание суметь всё это отпустить. На ваше восемнадцатилетие она достаёт все старые свитера из недр своего шкафа — и вот, спустя годы как она перестала их носить, они наконец-таки ей в пору. Теперь у неё короткая причёска, она не носит юбки, а брекеты ушли из её жизни много-много лет назад, но она всё ещё выглядит тем же солнцем, каким ты её всегда помнил. Она что-то держит за спиной, и прежде чем ты полностью оторвёшь взгляд от книги, чтобы узнать, что это, она уже натягивает старую грязную кепку на твою голову, которую ты сразу снимаешь, чтобы рассмотреть трафаретное голубое дерево спереди, от вида которого ты уже не можешь сдержать улыбки. Вдвоём вы едете на машине весь путь до Гравити Фолз, останавливаясь на каждой заправке и в каждой местной забегаловке, а когда всё-таки добираетесь туда, вы обнимаете Суса, утаскиваете у него ключи и носитесь по старой ужасной хижине, как будто вам снова двенадцать. Вы играете в догонялки, как любили годы назад, в гольф на чердаке, прогуливаетесь в темноте по лесу и пугаете одного-двух монстров. Находите книгу и просматриваете каждую страничку. Похлопываете по спинкам кресел и диванов, как по плечу старого друга. Мейбл целует потолочные балки. Когда вы покидаете хижину с книгой и мешком старых воспоминаний, Мейбл бросает в океан бутылку с посланием, а ты оставляешь коробку со старыми любовными письмами под дверью Венди с пометкой «На прощанье». А потом вы вдвоём садитесь в машину, гуглите таинственные города и отправляетесь в путь.