Аbyssus abyssum invocat

Бездна взывает к бездне. Если пойдем на дно, то только вместе. — Я люблю тебя, Джейсон. — Я (не?)люблю тебя, Шерил. У Шерил Блоссом есть два столпа, на которых зиждется ее существование: брат Джейсон; и их собственная история жизни, в которой больше нет места никому другому. Они — как единое целое, как жгучий пожар среди сплошных льдов, как что-то вечное, крепкое и обособленное. Без каких-либо исключений из этого правила, без возможности (ненужности) хоть что-то изменить, потому что все и так было придумано до них, и зачем что-то менять в идеальном соотношении. Она верит в это пламенно и всегда; с тех пор, как впервые в полной мере осознает свою любовь и страсть к собственному брату, с тех пор, как видит и чувствует в его касаниях и взглядах нечто большее, чем просто, с тех пор, как впервые отдается ему, без сомнений и задних мыслей. Потому что правильнее этого может быть только сама Вселенная, их создавшая. Они — единое целое, и никто не может встать между ними. С верой в это Шерил устраняет всех своих (не)конкуренток на пути к сердцу Джейсона и отвергает собственных поклонников, готовых опуститься на колени пред ее ногами. Ей не нужен никто, только рука брата в ее руке, и обещание, что они всегда будут вместе. — Блоссомы идут только в тесной связке, — бросает она как-то кому-то как кость, прижимаясь всем телом к телу брата, и думает, что им в конце концов, хорошо только вдвоем. Их связи с окружающим миром действительно блекнут перед той, что есть у них. Никто не задерживается подле них надолго, никто не стремится искать дружбы слишком рьяно; возможно, потому что все равно бесполезно ломиться в закрытую дверь; а эта дверь еще и охвачена пламенем. — Мы всегда будем вместе, Джей-Джей? — полулежа на кровати брата, спрашивает Шерил. Разумеется, она слышит в ответ то же, что и раньше: — Всегда, — он целует сестру в лоб, у Шерил внутри разливается сладкая нега. Она не слышит, как Джейсон отчего-то глубоко вздыхает. // У Джейсона со столпами существования как-то не выходит. Он наполняет жизнь сестры смыслом, а сам теряется где-то между прошлым «желаю» и будущим «совсем нет». Воспоминания ударяют под дых, выворачивают его наизнанку, но оставаться надолго не спешат: твердят, что прошлое остается в прошлом, а будущее будет совсем иным. На будущего себя у Джейсона едва ли не аллергия. Он любит Шерил. Все то время, что знает себя и ее, вот только в разное время как-то по-разному. Сначала, в детстве, естественно и по-детски; потом путано и с тяжестью на сердце, как будто нарушает какое-то табу; в разгар юности страстная любовь, наполняющая его пожаром желания, сменяет прежнюю, и тогда пересеченная черта и отброшенные к черту табу кажутся чем-то незначительным и глупым: что может стоять на пути у настоящей любви. Шерил только кивает и говорит, что это все условности и совсем неважно. Джейсон понимает, что вместе с сестрой отдаваться этому чувству получается гораздо проще. Даже если другие думают совсем иначе, даже если собственные родители бросают непонятные взгляды на их сцепленные руки и просят Джейсона ночевать в комнате для гостей на первом этаже. Им не может помешать ничто. — Мы будем вместе всегда, — Джейсон верит в это со всей силой, вот только почему-то не слишком долго: ему кажется, что все дело в огне, выжегшем его дотла предательски быстро. Огонь Шерил горит по-прежнему сильно, совсем не осознавая, что ему больше ничто не вторит. Любовь Джейсона со временем превращается во что-то спокойное и теплое, и совсем другое. Он, пожалуй, даже ненавидит себя за то, что оставляет сестру гореть в одиночестве, хотя они ведь навеки — единое целое. Но когда она касается его, жестом привычным и оттого болезненным, ему хочется отвести ее руку прочь и попросить, чтобы она больше никогда его так не касалась. — Что-то случилось, Джей-Джей? — Все в порядке. // Кто знает, когда Полли Купер появляется в жизни Джейсона, но Шерил замечает это отвратительно не сразу. И проклинает саму себя; потому что к тому моменту, как ей становится обо всем известно, сети старшей Купер прорастают в нутро ее брата слишком сильно и глубоко. Надо было сжечь их еще на подходе. — Ты с ней спишь? — и голос Шерил ломается как сухая ветвь, лицо остается непроницаемым. — Ты любишь ее? — и ненависти в этой фразе столько, что хватило бы на десятерых. Джейсону требуется слишком много усилий, чтобы выдержать взгляд сестры. — Шерил… — Что говорить, когда и так все сказано? Что говорить, когда слова лишь ранят только сильнее, а ему хочется, чтобы Шерил никогда не испытывала боли. Поэтому он только отводит взгляд и скрещивает руки на груди: пытается отгородить от шквала эмоций, что его ждет. — А как же я? — сидящая на кровати Шерил, вскакивает на ноги, едва не путаясь в полах собственной шелковой ночнушки и шелковых же простыней. Стоя на кровати, она оказывается чуть выше Джейсона, но ей кажется, что он все равно находится недопустимо высоко, и ей до него не добраться вовеки веков. — А как же я? — в ее голосе больше нет ненависти, только отчаяние, в котором можно разве что утопиться. — Я тебе больше не нужна? В ее глазах появляются слезы, и в любой другой момент Джейсон бы обязательно провел ладонью по ее лицу, призывая не плакать. Но сейчас он чувствует, как руки Шерил хватаются за ткань его рубашки, словно за спасительный плот в соленом море, и он только отшатывается назад. Отчаяние сестры захлестывает и его, но как-то совсем иначе. — Ты больше не хочешь меня? — пальцы Шерил отрывают одну из пуговиц рубашки и тянутся ко второй, повторяя движения, которые делали сотни раз в прошлом. — Пожалуйста, будь со мной. — Одна из бретелей ночнушки скатывается вниз по плечу, обнажая кожу над грудью, но Джейсон как-то слишком легко не задерживает взгляд. Прежде, чем сестра успевает сделать что-то еще, например, сорвать с него рубашку или выпутаться из собственной одежды, оставив ее на полу, Джейсон с силой отбрасывает ладони Шерил от собственного тела и выходит из комнаты, оставляя сестру скорчившейся на кровати в беззвучном крике боли. «Все меняется, Шерил», скажет он ей потом, но эти слова не принесут облегчения. // Когда Полли Купер ни с того, ни с сего помещают в психиатрическую лечебницу, Джейсон ни секунды не сомневается, кто за этим стоит. Он слишком хорошо знает свою сестру и то, на что она готова пойти, лишь бы добиться желаемого. Его от этого, по правде, уже немного тошнит. — Какого черта, Шерил? — дверь в комнату сестры отлетает от стены с глухим стуком, когда Джейсон оказывается на пороге. Шерил не выказывает свой заинтересованности ни движением, ни взглядом, просто продолжает листать журнал, покоящийся у нее на коленях, делая вид, что ничего не происходит. На самом деле, ей требуются невероятные усилия, чтобы не поднять на брата глаза и не увидеть выражение на его лице. Его слова жалят как открытое пламя, но она заставляет себя дождаться того момента, когда Джейсон приблизится к ее кровати и упадет на колени подле. В его глазах — огонь, в теле, челюсти и ладонях — едва контролируемая жестокость. — Ты совсем рехнулась? — Я не отдам тебя ей, Джейсон, — в глазах Шерил пылает ее собственный огонь, но она в отличие от брата выглядит и звучит совсем мягко, как будто не проклинает его, навеки привязывая к самой себе, а дарует долгожданное благословение. — Ты мой, — Шерил проводит пальцем по его щеке и останавливает свой взгляд на губах: они могли бы принадлежать ей. (Или не достаться никому.) — Я не принадлежу тебе, Шерил. Джейсон не уверен, но ему кажется, что он видит легкую безуминку во взгляде сестры, но даже это пугает его не слишком сильно. Куда внезапнее его застает врасплох собственный хаотичный блеск, когда он перехватывает свое отражение в одном из зеркал сестры. Они кажется, уже давно чокнулись оба. Иначе и не объяснить то, что Джейсон делает посреди ночи: он спускается на первый этаж их особняка и проходит в кабинет отца, где, должно быть, лежит оружие. Джейсон колеблется несколько долгих секунд перед тем, как войти внутрь и резким движением распахнуть один из ящиков стола. Он точно знает, что пистолет всегда лежит тут; но сейчас его там не оказывается. Джейсон прикрывает глаза, подавляя подступающий к горлу смех; сомнений, у кого он, у него не остается очень быстро: они слишком похожи, чтобы могли поступить иначе. Именно эта мысль заставляет его завершить задуманное: он отводит в сторону картину, за которой припрятан сейф, и вводит известный ему код. Перед тем, как покинуть кабинет, Джейсон обводит на календаре сегодняшний день, четвертое июля. // — Знаешь, говорят, что бездна притягивает бездну, — говорит Шерил, когда они останавливаются посреди озера, и брат отпускает весла, позволяя лодочке качаться на слегка неспокойной воде. Он улыбается ей краем губ и смотрит, как сестра запускает обтянутую кружевом ладонь в сумочку у себя на коленях. Та в свою очередь краем глаза подмечает, что Джейсон отводит руку к себе за спину, где, должно быть, спрятан пистолет. — Мы с тобой оба бездна, брат, — тяжесть пистолетных рукояток оттягивает руки обоим. — И бездна же нас поглотит.