О романе "Там, под чужим небом" Сергея Николаева

*** Представим себе сцену в фэнтезийном или фантастическом романе. В фэнтэзийном романе сцена происходит среди враждующих орков и эльфов, а в фантастическом — среди враждующих инопланетян. И вот в кругу побеждающих эльфов оказывается девушка-орк. Или тоже эльф. Эльфийка то есть. Но она — эльфийка из стана враждебных эльфов, которые ранее напали на хороших эльфов. То ли чего-то напутали, то ли не так поняли, то ещё что, но напали на таких же эльфов и хотели уничтожить. А хорошие эльфы смогли устоять и победить. Или в кругу побеждающих инопланетян оказалась инопланетянка с напавшей враждебной, но теперь побеждённой планеты. В общем, девушка из стана врагов оказывается в кругу мужчин-победителей. Представили? Какие рисуются варианты продолжения сцены? Тот, кто начитался фантастики, фэнтэзи, написанным в соответствии с тем, что бывает в реальной жизни, не говоря уже про читателей фанфиков с буйной фантазией, скажет, что варианты сугубо непристойные. Девушка среди мужиков. Да ещё и девушка из числа врагов. Да ещё и побеждённых. Какие тут вообще могут быть варианты? Только по кругу. И не раз. Стоп. А она красивая? Хотя какая разница. И всё же — красивая? Очень? Ну тогда точно без вариантов. А очень молодая? Очень? Тем более. Что? Мужики ещё и выпивают? И девушка с ним за столом? И не отказывается выпить? А зачем тогда вообще спрашивать про варианты? Что за детский сад? Впрочем, одна деталь — у этих мужчин давно были женщины? Значит, всё же давно. Тогда нечего и спрашивать. Возможен только один сценарий. И всё же. Возможны и другие варианты. И книги с этими другими вариантами уже есть. Каков же иной сюжет в одной из таких книг? Итак, в этом другом сюжете нет никаких кругов. Мужики даже не пристают к девушке. Даже не делают сальных намёков. Хотя они конечно прекрасно понимают, что девушка чудо как мила и хороша. И имя такое же красивое — Анна-Мария. Анечка. Машенька. И нет, эти мужчины не равнодушны к женщинам. Нет, они и не импотенты. Это обычные мужчины. Почему же тогда они не склоняют девицу к интиму? Почему не устраивают оргию? Почему даже не флиртуют с ней? Может, она им отвратительна в роли врага? Нет, не отвратительна. Они не винят её в том горе, которое причинили им всем её соотечественники. Так что же тогда с ними не так? Не склоняют, не осуждают. А всё просто. Эти мужчины просто очень добрые. Очень, очень добрые. Настолько, что людям другого склада их поведение кажется невозможным, фантастическим, нереальным, невероятным. Такому поведению просто не верят. Его не понимают. Мужчин, которые ведут себя так, считают тюфяками или импотентами. Или лицемерами. Ищут тайные неблаговидные причины такого повеления. Не находят. Объявляют всё враньём. И наконец, утверждают, что на самом деле мужчины приставали к девушке. А то и ещё хуже — устроили групповуху, заставили прислуживать неделями, а потом избавились. Однако продолжим читать то, что рассказано в книге с иным сюжетом, который кажется столь нереальным многим и многим. Итак, к девушке не пристают. Солдаты и командир спокойно ужинают. Ужин, кстати, очень скромный, даже бедный. Девушку пригласили, потому она голодна. И только поэтому. И в знак симпатии. Потому что девица-то ещё и красивая. Мужчины видят в ней милого беззащитного ребёнка. Жалеют. В том числе потому, что при ней есть ещё и её раненый братишка. Она пришла к ним сама. И брата приволокла. Они подозревают, что она пришла к ним, чтобы быть под их защитой. Так и есть, но пока они этого не знают. Но раз пришла — значит, будет ей и защита. И доля от скромного ужина. Далее на этом фантастическом ужине в нашей нетипичной для жанра книге победители выпивают с тостом за победу. Их победу. И тут наша героиня вдруг говорит, что пить за их победу не будет. Вот такая побеждённая. Не хочет она пить. Что в такой ситуации сделали бы герои любого типичного чтива? Да и в реале тоже. Рассердились, обозвали, ударили и т.д., нашли бы повод придраться, «наказать» и т.д. Но у нас нетипичное чтиво. Поэтому в ней победители не сердятся на отказ пить за их победу. Им не нравится, что девушка не хочет пить за их победу. Но они её понимают. И им нравятся слова девушки о том, что она хочет выпить «за жизнь — за то, чтобы большие никто некого не убивал» И чтобы никто не умирал ни на одной стороне конфликта. Они умудрились оценить истину и красоту этих простых слов. Более того, сам командир победителей, отпивая, шепчет девушке «За жизнь!». Совсем фантастика, верно? Фантастика, но как красиво. Сколько в этом поступке командира такта, участия, внимания, доброты, симпатии к желанию девушки, чтобы люди не убивали. Но самое интересное в этом то, что эта сцена, как и многие подобные, произошла не в воображении писателя нетипичного фэнтэзи, а в реальности. Автор романа с такими невероятными сценами написал роман не по воображению, а на основе воспоминаний своего отчима-фронтовика, который растил его в детстве. По сути, роман является пересказом воспоминаний участника и очевидца. Аккуратным пересказом. Художества в нём только для придания литературной формы. Это делает роман документом эпохи. Художественным отображением того, что показывают и архивы, и документы, и воспоминания других участников и наблюдателей. Это особенно важно на фоне наличия иных показаний и цели тиражирования иных показаний… Но роман был бы прекрасным образцом гуманистической литературы, сеющей прекрасное, доброе, вечное, даже если бы был выдумкой и рассказывал не о реальных событиях или близких к ним, а о событиях на далёкой планете в далёком прошлом или будущем. Посылы романа чудесны. И облечены в отличную литературную форму. Итак, как сцена выглядит в самом романе. Во время скромного, почти нищенского ужина (хлеб да немного сала) компания русских солдат приглашает к столу немецкую девушку. Когда предлагают выпить за победу русских, девушка говорит, что будет пить за жизнь. За то, чтобы больше никто не умирал — ни немцы, ни русские. Когда начинают пить, русский командир Алексей наклоняется к девушке и шёпотом говорит ей — «За жизнь!». Подобных сцен не так уж много в придуманных сюжетах всевозможных фэнтези. И тем прекраснее, что такие сцены есть в реальности, в литературе о реальном происходившем. Кроме этой крайне показательной сцены, в романе есть множество других интересных моментов по отдельности и в совокупности. Есть очень интересные образы. Причём образы реальных людей — отчима автора и его боевых товарищей, а также образ немца-учителя. Но детальный разбор потребовал бы много времени, а главное — для него нужен крупный талант. Такие книги заслуживают разборов намного больше, чем романы Толстого. И хотелось бы надеяться, что разборы новой классики будут. Роман, о котором написана эта заметка, называется «Там, под чужим небом», но это ясно и из названия. Отмечу, что существует большой пласт документов, которые подтверждают, что рассказы очевидцев типа тех, что положены в основу романа, не выдумка, а реальность. Но это забота профессиональных историков, работающих с архивами. Повторюсь, что ценность романа не только в фактичности, реалистичности, правдивости и историчности. Ценностью романа и в самих посылах, в примерах доброты, в показе нетипичных до невероятности сцен. Поэтому сомневающиеся в правдивости показанных событий могут читать роман как сказку, добрую сказку про добрых людей. Такие сказки необходимы в любом случае — как пример, как материал для новых добрых моделей поведения. Если люди читают только про подлости — это не помогает стать добрее и наоборот — если читают про примеры добрых поступков хотя бы в сказках, то становятся и сами добрее. Отмечу ещё несколько поступков, которые работают на создание пространства доброты. Показывается, как некоторые победители, наблюдая жизнь в логове врага, в тылу врага, недоумевают — и чего врагам не сиделось дома, зачем попёрли убивать соседей. Искренне не понимают, что враг желал пойти убивать для того, чтобы занять место убитых, забрать их ценности, вещи, продукты питания, земли. Отмечается, что убийство немецкого учителя «из гражданских» становится ЧП, расследуется, за это предусмотрено строжайшее наказание. Не допускается никаких самосудов и расправ над побеждёнными со стороны солдат победителей. Это тоже сюжетец, достойных страниц фантастических и прочих сказок по самой сюжетной основе. А то примеры доброты нести надо, но часто в исторических романах их не воспринимают, а вот в фантастических про далёкие планеты и далёкое прошлое было бы в самый раз. Разве что критики сказали бы «так не бывает, герои слишком идеальные и добрые, психологически недостоверно» и т.п. Показывается и та стороны жизни победителей, по которой можно догадаться о причинах их доброты, в том числе к дочерям или сёстрам врагов, которые их уничтожали. Почти у всех победителей есть любимые, родные люди, семья, дети, любимая женщина, мать и отец. Неудивительно, что такие люди не станут обижать и юную сироту из стана врагов. Им это просто не нужно, чуждо, дико. Они выросли в любви родителей и жили в любви в своей семье. А если ещё не имеют своей семьи, то создать хотят семью именно по любви. Когда одному из них товарищ предлагает пристать к девушке — тот гневно с отвращением отказывается. Со стороны не всем понятно, почему. Не понятно и предлагавшему. А автор сообщает читателям подробности жизни отказавшегося, по которым можно догадаться о причинах отказа. Просто отказавшийся горюет по погибшей семьи, по потерянным любимым жене, маленькой дочери. Ему не до приставаний. И он не из тех людей, которые могут брать даже девушек врага силой. Им это непонятно и странно. В их сознании секс — это для любви и для любимой жены, а не для мести или вымещения злости на девушках врага. Другой солдат отказывается развлечься с девушкой врага по другой причине. Она ему просто нравится. Но для него это повод не юбки ей задирать, а сделать ей предложение прожить вместе жизнь. Он хочет эту девушку, но не для развлечения, а для совместной жизни, для счастья в любви и согласии. Поэтому он и сам её не трогает, и не пускает к ней того товарища (Фрольцова), который уже добился от неё согласия отдаться им, шантажируя её тем, что иначе убьёт её раненого брата. Особенно показательно, что этот Фрольцов не разозлился и не обиделся на такое поведение, а понял его — мол, «раз баба понравилась — то других к ней не пускают». Хотя его же лишили уже почти устроенного секса. Вообще этот Фрольцов один из главный героев романа и при том самый противоречивый. Если остальные просто ангелы во плоти, то он — именно такой, каким якобы надо делать персонажа — не беленького, а такого смешанного. И якобы реальные люди такие и есть, такими и должны быть. А то иначе они «скучные», слишком идеальные. Итак, идеальный по достоверности и запросам критиков герой, «реальный живой человек», не скучный — Фрольцов. Персонаж конечно интересный в своей неоднозначности, проблесках доброты во мраке его души. И всё же. Это именно он организовал тайком от командования и несостоявшееся изнасилование девушки. И спасло её только то, что сотоварищи, которых он звал с собой, не повелись на его предложение, а непосредственный участник вмиг передумал, когда увидел девушку, и защитил её от Фрольцова. Далее. Это именно Фрольцов убил старенького немецкого учителя. Ну и ещё пара эпизодов. Хотели неоднозначного героя или отрицательного героя? Получайте и радуйтесь. Но Фрольцова при всех его ошибках конечно же жаль. Особенно потому что его проблески доброты. Например, он сумел прочувствовать доброту крестьянки, поившей их отряд молоком. Он не хотел её убивать по приказу командира. Радовался, когда не пришлось. Горевал, когда узнал, что она убита. Радовался, что не его заставили убить её. Но это всё читать надо. Там психология, достойная Достоевского, а то и круче. По мне так однозначно круче. У Достоевского есть надуманность, искусственность, а тут всё такое сермяжно-достоверное, сплошное «верю». Импонирует и то, что Фрольцов не полез в драку, когда товарищ не разрешил ему подойти к девушке. Да ещё и не обиделся на него. Очень характерна деталь, которая много говорит и о причинах характера Фрольцова, и о людях вообще. Фрольцов в романе — сирота. Это конечно не значит, что все сироты такие же неоднозначные. Но всё же, возможно, сиротам труднее стать добрыми людьми, чем тем людям, которые выросли среди любви родственников и близких людей и усвоили, каково быть любимыми и поэтому сами научились любить и умеют любить. Это намёк всем тем, кто собирается сделать людей ангелами, оторвав их от семей. Вряд ли такое получится. Семья, а тем более любящая — единственная школа настоящей, природной доброты до самоотверженности, а не псевдодоброты, которая якобы воспитывается нотациями и примерами героев. В заключение. Роман написан каким-то особенным языком — очень простым. Так говорят очень честные бескорыстные люди. При чтении этого романа возникает чувство узнавания. Полагаю, что его герои и язык понятны большинству русских людей, которые узнАют в героях романа себя или своих знакомых. В смысле — узнАют характеры. И многие скажут — да, я знаю похожих людей, я вырос среди таких людей. И более того — люди старшего поколения могут сказать — да-да, именно так могли себя вести знакомые мне ветераны Там под чужим небом. Многие выросли среди фронтовиков, знали их. И поэтому могут судить, могли или нет вести себя знакомые им фронтовики так, как рассказано в этом красивейшем добром романе, которые дал прекрасные портреты реальных людей и похожих на реальных, знакомых многим из нас. ***