Укус-2

Антон стоит у кромки палисадника и смотрит на окна квартиры Завулона. Уже поздний вечер, легкий ветерок надоедливо треплет волосы, и Антон раздраженно приглаживает их пальцами. В тонкие прорези жалюзи пробивается электрический свет, значит, Завулон пока не спит. И он один, Антон это знает. Вампирская сущность затопила все чувства, обострив восприятие до предела, и потому не проблема уловить сонное сопение охранника за тремя дверями и ритмичный стук сердца того, кто его ждет. Этот стук сводит Антона с ума, он как притягательная музыка, как заклинание, произнесенное нараспев, как шелест волн на закате. Завулон его ждет, и адреналин, разлитый в жилах, придает сердцебиению особую сочность. Страх всегда делает жертву привлекательнее, но тут примешивается что-то еще. Озадаченность? Предвкушение? Любопытство? Антон жаждет ощутить на языке весь букет и собирается запечатлеть в памяти малейшие детали и тончайшие оттенки послевкусия. Завулон оставил Антону разрешение войти в его дом, и в сумраке нет преграды от вампира. Зато весь фасад здания настолько полыхает магической защитой ото всего остального, что хоть зажмуривайся. Это вызов? Доберись до меня, если сможешь, — будто бы дразнят силовые щиты высшего порядка. Нет, это всего лишь занятное препятствие, не способное остановить сейчас Антона, не более того. Ведь ему уже дали отведать крови, притягательнее которой не сыскать на всем белом свете. Антон легко вспрыгивает на ближайшее перекрытие, тянется к пожарной лестнице. В пальцах один за другим лопаются и крошатся амулеты, вспарывая магические щиты убежища Завулона, как нож шелковую ткань. Антон мысленно ловит вибрирующую нить наколдованной сигнализации и аккуратно вплетает в нее вампирский зов. Теперь, когда Завулон учует пересечение границ, сам поможет Антону побыстрее преодолеть все препятствия, так ему захочется подставить свое горло под укус. У Антона от предвкушения лезут клыки, и он мысленно проклинает свою несдержанность: это так непривычно — жаждать чужой боли, ловить пряный запах возбуждения. Одно из окон не заперто, и Антон уверен, что именно там основная ловушка. Поэтому он просто просачивается через пятый слой сумрака на кухню, подмечая идеальный порядок и блеск посуды, которой почти не пользуются. Антон усиливает зов, ловя обострившимся слухом еле различимый треск защитного контура — Завулон сам его нейтрализует. — Ну же, — шепчет Антон, — позволь мне. Позволь мне все. Он беззвучно распахивает дверь в кабинет, щурясь на свет настольной лампы. Завулон медленно поднимает голову от бумаг. Его глаза лихорадочно блестят, он облизывает пересохшие губы. — Силен, — признает Завулон и, будто бы невзначай, кладет пальцы на артефакт, от которого тянет мощнейшей магией. Антон замирает на месте. — Я же обещал прийти. И, как думаешь, должен извиниться, что припозднился? — Антон тянет время, вплетая в вампирский зов всю силу своих амулетов. Завулон неохотно кивает, он заторможен, видать ему непросто противодействовать давлению оголодавшего хищника. Антон, уже не скрываясь, ведет языком по своим клыкам, провоцируя, приманивая. Ну как можно не хотеть подставиться под эти зубы? Как хватает сил сопротивляться влечению, обещающему неслыханное наслаждение? — Подойди, — велит Антон. И пальцы Завулона вздрагивают. — Обещаю, что будет хорошо. Нам обоим — лучше некуда. Пульс Завулона частит, и сердце работает с надрывом. Антон опять облизывается. — Даже позволю выбрать, — добавляет Антон, — только ли зубы, или захочешь кончить попозже, в постели. Завулон смаргивает, вырываясь из-под контроля, и пытается активировать артефакт. И у него непременно получилось бы, если бы у Антона реакция не убыстрилась до предела. Воздух тягуч, а тень раздувается словно взрывающийся гигантский мыльный пузырь, и реальный мир застывает во времени, будто хрустальный монолит. Антон успевает выдернуть артефакт из-под пальцев Завулона и ухнуть его на нижние слои, и заодно ощутить лихорадочный жар его кожи. Затем он прижимается сзади к Завулону, уткнувшись носом ему в шею, и жадно вдыхает желанный запах паники в том самый момент, когда мир опять ускоряется и приобретает краски. Все-таки Завулон шикарен: всегда умудряется выглядеть так, будто все контролирует, но теперь-то Антон знает, что и ему не чужды страх и растерянность. — Проиграл, — говорит Антон. — И не удивительно. Я слишком тебя хочу. Завулон замирает, стараясь выровнять дыхание. — Ты не все учел, — теперь и он тянет время. — Но если вежливо попросишь, то, так и быть, убивать тебя не стану. — У меня нет вампирской печати, чтобы ты мог меня легко развеять. И силы твои на пределе. Вот смотри. — Антон, усилив зов, проводит языком там, где полдня назад оставил отметины от зубов, — тебе нравится, и ничего с этим поделать не можешь. И возбуждаешься не столько из-за моего давления, сколько потому, что клыки тебя просто заводят. И полный контроль. Ведь так? Завулон скидывает его руку с плеча, протестуя, но отодвинуться все-таки не может, тихо стонет от бессилия. — Возможность выбирать ты упустил, но обещаю, что тебе все равно понравится, — говорит Антон, примериваясь к укусу. Где-то на задворках сознания мелькает мысль, что так нельзя, что за принуждение Завулон позже на куски порвет, но вампирская сущность жаждет крови и безоговорочного подчинения своей жертвы. И тут Завулон изворачивается и откуда-то из-под стола выхватывает два клинка. Они заговоренные, а удар, рассекающий мышцы выше локтя, заставляет Антона взвыть от боли. Следующий удар должен быть последним и снести Антону голову, но Завулон отчего-то медлит и останавливает лезвие в сантиметре от его шеи. — И чей теперь проигрыш? — спрашивает он замершего и опасающегося пошевелиться Антона. — Мне вызывать инквизиторов и фиксировать факт нападения и нарушения Договора? Антон поднимает руки, демонстрируя, что сдается, но тут Завулон неудачно переступает с ноги на ногу, его пальцы вздрагивают и лезвие неглубоко рассекает кожу Антона над кадыком. Он отскакивает и шипит, болезненно скривившись. Почему-то раны замедляют Антона, и будто тонны невидимого чугуна наваливаются на плечи — больше фокус с опережением в сумраке не сработает. А Завулон заворожено смотрит на проступившую кровь на коже Антона и ведет языком по своим губам. — Не надо инквизиторов, — говорит Антон. — Но меня мучает жажда. И ты сам дал мне разрешение заглянуть в гости, — он невольно копирует жест Завулона и так же предвкушающее сглатывает. Завулон все продолжает смотреть на текущую кровь и тяжело дышит. Антон вспоминает про вампирский зов, но, прежде чем усилить воздействие, бросает опасливый взгляд на клинок. — С каждой раной ты теряешь силы. Как только свалишься от истощения, я вызову патруль. Антон сглатывает вновь. И теперь уже Завулон копирует его, но клинок не отодвигает. Ситуация патовая. Только вот Антону приходится куда сложнее, чем борющемуся с его вампирским подчинением Завулону, — жажда душит, пьянит и мешает думать. — Но ты же сам хотел, — Антон решается напомнить Завулону, как жарко тот стонал от укуса в кабинете Гесера. — Минутная прихоть, не более того. Меня ситуация удивила. Антон слушает его, но и всем своим нутром ловит биение сердца — сильное, ритмичное и ускоряющееся, когда Завулон врет. Улыбнувшись, Антон скалит клыки и тут же ощущает дрожь, разливающуюся по коже Завулона. Предвкушающую такую дрожь, неправильную, болезненную дрожь того, кто подсел на опасные удовольствия. — Ладно, предлагаю договор, — вроде бы сдается Антон. — Обещаю отпить совсем немного крови, а феромонов впрыснуть столько, сколько тебе пожелается. Как понимаю, к передозировке тебе не привыкать? Он попадает в самую точку, судя по тому, как вздрагивает Завулон. Антон насмешливо, жестом победителя, отводит ладонью клинок в сторону и, уже не опасаясь, приближается для укуса. Завулон не сопротивляется и выглядит обескураженным. И тогда Антон, уже не жалея его, обрушивает всю силу зова, подавляя, подчиняя и возбуждая. Вонзать зубы в артерию — верх наслаждения, ловить всем телом волну удовольствия, исходящего от жертвы — неожиданный бонус. И Антон знает, что его собственный восторг передается Завулону, и это заводит сильнее всего. Кто бы мог подумать, что контакт языка с двумя пульсирующими ранками может слить воедино хищника и жертву, да так, что нет никакого желания разъединяться. Это сильнее любого сексуального удовлетворения. Но, кажется, Завулон так не считает, он все еще активен в его объятиях и жаждет большего, поэтому Антон толкает его к креслу, что находится неподалеку. Завулон сам избавляется от одежды, а их единая на двоих жажда — брать и отдаваться — заставляет сойти с ума обоих одновременно. Следы от прошлого укуса на бедре Завулона еще различимы — то ли ему было некогда залечивать, то ли не захотел, и эта вызывающая мелочь срабатывает, словно спусковой крючок. Антон представляет, как Завулон возбуждался, ведя пальцами по ранкам, как вспоминал первый контакт с его зубами. Антон исследует сейчас эти ранки языком, а Завулон стонет и выгибается, и кажется, что жар, затапливающий изнутри, опаляет их обоих, хотя это и невозможно. Вонзать повторно туда клыки вовсе не кощунство, и реакция Завулона подталкивает продолжать это безумство. Завулон тяжело дышит и принимается поглаживать собственный член. Но Антон, сделав наскоро пару мелких глотков, отстранятся и перехватывает его руку. — Я знаю, чего ты жаждешь. Сегодня мне хочется доставить тебе удовольствие, видать, твоя кровь опьяняет. — Он толкает Завулона в грудь, заставляя откинуться на подушки, и сразу берет в рот. Смыкая губы, отпуская и ведя языком, Антон добивается того, что Завулон кричит, уже не сдерживаясь. Антон старался быть осторожным, но острые клыки, не желая втягиваться до конца в челюсть, оцарапывают, и во рту привкус крови. К счастью, оцарапывают они не сильно, но от Завулона вместе с волной нешуточного возбуждения тянется и страх. Ощущать его забавно, но в итоге Антон все-таки сдерживается, не рискует совсем уж его пугать. И когда Завулон, вцепившись в волосы, пытается командовать, зубы приходятся кстати, выбивая глухой стон у кончающего Завулона. Он слишком быстро изливается, Антон едва успевает возбудиться сам. Приходится помогать себе рукой, после того, как выпускает из губ обмягший член Завулона. И Завулон жадно на него смотрит, словно запоминая в деталях стоны, обессиленное и надрывное шипение, кровь из закушенной в безумном экстазе губы. Немного отдышавшись, Антон приводит одежду в порядок и направляется к окну. — Не легче ли через дверь? — хрипло спрашивает Завулон. — Через окно — это слишком пошло, любовничек. Смахивает на побег. — Это единственный сумеречный коридор, где я взломал твои силовые щиты. — Ты так напрашиваешься, чтобы я тебе еще и ключи от квартиры выдал? — фыркает Завулон, окончательно приходя в себя. Но защиту дезактивирует, как-то странно усмехаясь. — Достаточно возобновить приглашение пересекать порог твоего дома, — подмигивает ему Антон, захлопывая за собой дверь. На переживания о том, что скоро вампирская сущность пойдет на спад, нет ни сил, ни желания. Скорее всего, Завулону разонравятся их свидания, как только у Антона восстановятся самые обычные человеческие клыки. Но пока у них есть несколько недель. А это немало.