Та самая деревяшка...

      Краска ложится на кожу полупрозрачным слоем. Раз за разом, пока под уверенными движениями губки не исчезнет легкий загар и шелковистость, пока не останется только ровный тон, нарушаемый лишь границами цветных пятен.       По ним проходится уже другая губка, чистая, смоченная в воде. Под её прикосновениями границы тают, а цвета смешиваются — и вот уже плавные переходы оттеняют неровности тела там, где как будто бы ложатся свет и тень.       Руки сгибаются — и цвета оживают, бегут по ним вслед за уверенными мазками широкой кисти. У неё мягкая щетина, так хорошо вбирающая краску. Наверное, от её прикосновений немного щекотно: тонкие брови, выделенные темным, чуть хмурятся.       Но вот нанесены и эти линии. Переплетаясь и перетекая друг в друга, они рождают странный, неповторимый узор, уже отдаленно напоминающий древесный ствол. А чтобы подчеркнуть — другие кисти, тонкие и еще тоньше. Это совсем деликатная работа, и брови, теперь напоминающие два небольших сучка, сведены сосредоточенно.       Краска за краской, кисть за кистью — и вот руки покрываются корой, а лицо становится деревянной маской. На щеке кокетливое пятно лишайника, прорисованное так, что к нему хочется прикоснуться. По вискам сбегают тонкие пряди зеленоватого мха, пушистые и чуть покачивающиеся от любого движения. Или это все-таки настоящий мох, вплетенный в кажущиеся соломенно-желтыми волосы?       Они только и остались нетронутыми, эти волосы, похожие на нелепый парик. Они — и глаза, невероятно живые и блестящие на деревянном лице.       То ли кукла, вырезанная безумным гением-резчиком из старого замшелого дерева, ожившая по чужой странной воле. То ли дерево само решило стать более похожим на торопливых двуногих, открыло глаза и вдохнуло полной грудью, приподнимая лиф платья.       — Ну как? — озорно улыбнулась Илери, наклонив голову набок. Пряди мха смешно подпрыгнули, запутавшись в волосах.       Все-таки настоящие, хотя под ними, кажется, и нарисованные есть.       Лерметт с шумом втянул воздух, внезапно поняв, что всё это время почти и не дышал, наблюдая за приготовлениями супруги к балу как за священнодействием.       — На такое дерево я в детстве обязательно бы забрался! — ляпнул он первое, что пришло в голову. И даже почти не смутился: годы, проведенные вместе с эльфийкой, все-таки научили его многому.       И улыбнулся, когда Илери звонко рассмеялась и протянула ему руку, предлагая наконец идти к гостям.       А бал наверняка будет замечательный. Все-таки до настолько потрясающей идеи, как маскарад без масок, только эльфы и могли додуматься. Хотя Эннеари вместе с сестрой хором утверждали, что это одни лишь люди настолько выдумщики: придумать раскрашивать самих себя!       Но к этому Лерметт тоже давно привык.