Доктор Стрейнджлав, или Как я перестал беспокоиться и полюбил Момент

      Начнем с того, что Земля – это, по сути, бункер с толстыми стенами. На дне глубокой-глубокой эволюционной шахты среди разумных цивилизаций континуума. Здесь можно переждать многое. Можно переждать целую вечность и так и не дождаться новой Войны Времени, когда та, что бушует, поглотит самое себя. Она поглотит себя и изрядную часть самого Времени, Пространства, свернет лишние измерения в несущественные, значащие что-либо лишь в математической абстракции.       А что останется? Останется жизнь. Простые ее радости, ради которых и стоит жить. Останутся мгновения, которые стоило бы остановить, останутся простор и бесконечность – относительно тех малых крупиц жизни и разума, которые не перерастут свою колыбель настолько, чтобы суметь ее уничтожить. Нет, я говорю не об одной планете как о колыбели. Я говорю о Вселенной. В ней не должно быть богов. Тем более не должно быть их войн. Все, что выживет, останется на дне глубоких эволюционных колодцев, из которых может развиваться в относительной безопасности до самого конца Вселенной. Малые и смиренные наследуют Землю и все прочие миры. Гордые «повелители» сущего погибнут, пока не погубили это сущее. Говорят, Момент – это оружие, обладающее сознанием и способное осудить того, кто его использует. Использую ли его именно я? Или изначально его использует тот, кто его создал? Использует ли его целая цивилизация, что его создала? Используют ли те, кто начал Войну? Использует ли оно само свою силу? Как бы то ни было, оно осудит только богов, которых быть не должно. Если оно по какой-то причине оставит меня в живых, может быть, именно таково и будет его осуждение; я присмотрю за тем, чтобы так оно и оставалось, чтобы Вселенная оставалась безопасной – для самой Вселенной.       Разве когда-то Повелители времени не желали того же? Хранить историю, все Время из конца в конец, чтобы никто не мог всерьез вмешаться и разрушить его? Но даже иммунная система становится иногда источником болезни. В этом воплощении я зову себя Воином, но прочим это не мешает называть меня по-прежнему Доктором. А в некоторых мирах это имя стало синонимом Воина. В конце концов, это не просто имя. Докторам, особенно на войне, нередко приходится идти на крайние меры. Приходится совершать ампутации. Если вся Вселенная – живое существо, а я верю в это, я это знаю, то потеря даже целых цивилизаций, даже моей собственной – почти ничто. А их недолгая жизнь, если они унесут ее с собой в небытие, может быть преступлением, как неоказание помощи тому, кто еще может выжить. Болезнь уже слишком сильно запущена. На этом – хватит. Довольно. Больше тянуть нельзя.       Так или иначе, Машина Судного дня сработает, и она – это не Момент, это цивилизация, что создала его, и та, что создала далеков и им подобных в непрекращающемся танце войны. Вопрос лишь в том, выживет ли хоть кто-то, на дне самых глубоких шахт, в бункерах за самыми толстыми стенами.