близко

Привычка проверять профиль Мирона с левого аккаунта уже становится неотъемлемой частью дня Славы. Новые фото, кучи комментариев — все как обычно. Слава зевает и пролистывает профиль, как вдруг замечает светящееся кольцо вокруг аватарки — новая стори. Очередная реклама или кусок, вырванный из жизни окситабора? В нетерпении тыкает на значок и ждет загрузки. На экране появляется мигающая неоновая вывеска, на фоне звучит какая-то расслабляющая музыка и слышится шум голосов. Слава моментально узнает этот бар на окраине Питера и подрывается, на ходу придумывая отмазку для дремлющей рядом девушки. — Слав, ты куда? — сонно бормочет она, не разлепляя глаз. — У Дэна проблемы, — бросает тот, благодаря высшие силы за то, что послали ему Дэна Чейни, который всегда прикроет и пропишет отрезвляющих пиздюлей. Слава мчит через ночной Питер, прислонившись лбом к холодному стеклу окна и пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Он ненавидит себя за то, что делает все это, ненавидит осень, потому что за запотевшими окнами не видно ни черта, и ненавидит Мирона, который все не отпускает. Казалось бы, ты добился своего — разгромил его, нанес тяжелые увечья где-то глубоко под кожей — ты прекрасно видел это в беззаботной улыбке после оглашения результатов, но даже победа не принесла удовлетворения, а прикосновения рук еще долго не сходили с тела гниющими ожогами. Удовлетворения не было и тогда, когда Слава вбивал его сильными толчками в натужно скрипящую кровать несколькими днями позже — Мирон просто явился на порог его квартиры с таким видом, будто он собака побитая, и сказал, что ему плохо. Раздевались в тишине, у Славы руки дрожали, как у девятиклассницы, долго дрочил себе, потому что не вставало от непринятия происходящего и липкого страха — Мирон явно был не в себе. Губами коснулся лишь однажды — мазнул по соленой от пота скуле, когда кончал долго и даже чуть болезненно. Потом были баттл с Дизастером, долгие, изнурительные туры у обоих, Мирон не звонил и не писал, Слава засыпал и просыпался с новой девушкой, которую, вроде как, любил, и все было более-менее спокойно, но… Сейчас он толкает дверь, и какой-то модный бит стучит по вискам, а ноздри щекочет сладкий дым. В баре относительно пусто, и пара девиц за столиком у стены начинает перешептываться — Слава как-никак поднялся из подземки, пусть и пока это не признает. Найти Мирона удается со второй попытки, но лучше бы не находил. Лучше бы вообще не приезжал. На коленях у Мирона сидит какая-то явно подвыпившая девица, прекрасная в своем омерзительном состоянии, которая льнет к Мирону красивым телом и шепчет на ухо слова-дешевки. У Мирона румяные щеки и уши, а рука с колесом Сансары лезет под задравшуюся юбку. Он что-то говорит, и девица заливисто смеется и стонет, потому что Мирон прихватывает губами кожу на ее шее. И если раньше Славе хотелось бы побыть третьим, то сейчас ему не хочется ничего. Он берет пиво и садится напротив них, невозмутимо потягивая безвкусный напиток. Мирон не замечает его или лишь делает вид, что не замечает, продолжая трогать чуть ли не скулящую от удовольствия сучку. Славу передергивает от отвращения, потому что она стонет как телка из дешевой порнухи и царапает его плечи своими наманикюренными когтями. Слава в упор любуется всей этой красотой, попивая пивко и мерзкой частью своей сути наслаждаясь происходящим, пока Мирон не говорит девочке что-то такое, что заставляет ее слезть с его колен и гордо удалиться пошатывающейся походкой. — И что это было? — ровно спрашивает Слава, рассматривая пивную кружку и крутя ее в руках — на тяжело дышащего и раскрасневшегося Мирона смотреть не хочется совсем. — Это я должен спросить, — отвечает тот, щуря свои жидовские лупки. — Прибежал тут, сидишь что-то мне предъявляешь. — Ты же знал, что я приеду. Специально это выложил. — Вау, не все выпускники хабаровских ПТУ такие тупые, — вскидывает свои брови и удивленно поджимает губы. Актер из него посредственный — либо реально ничего кроме злости показать не может, либо не старается. Слава смотрит долго и пристально, пытаясь разгадать Мирона (в очередной раз), но ответа не находит (как обычно). — Чего хотел? — бормочет себе под нос и взгляда оторвать не может, потому что в реальности Мирон гораздо красивее, да и Слава все-таки, блять, скучал. — Тебя, — говорит вот так просто, без утайки и словесных уловок, и внизу живота предательски тянет. — Найди себе мальчика на час. — Я хочу именно тебя. — А я тебя нет. — Врешь. — Слава чувствует, как рука Мирона под столом ложится на его колено, чуть поглаживая, и закусывает щеку изнутри. — Сука, — шипит, напрягаясь всем телом, и в голове хоровод беспорядочных мыслей, а сильные пальцы сжимаются на бедре, воскрешая в памяти те бесконечные мгновения в его квартире. Тогда Мирон не был его, но Мирон был с ним — и этого вполне достаточно, чтобы окончательно не слететь с катушек. — Быстро, — выпаливает Слава на одном дыхании, срываясь и в какой-то прострации ища дорогу до туалета. Благо, что бар маленький, и мест в толчке только на одного. Слава молча ждет, пока Мирон закроет дверь на замок, ощущая в голове приятный вакуум, а где-то в кишках — сладкое предвкушение. Реальность вдруг включает режим слоу-мо, Мирон медленно поворачивается к нему, длинные тени от прикрытых ресниц на его щеках, подходит близко, раковина неприятно в зад упирается, его пальцы впутываются в волосы на затылке, сжимая, и Слава скулит, потому что это тот самый жест. Мирон оттягивает его голову назад, смотрит снизу-вверх мучительно долго, а затем целует открытую шею, вылизывает и кусает. Глаза зажмурены, пальцами в холодную плиту, дыхание Мирона на шее, его влажные горячие губы, кровь приливает к лицу, шея горит, Слава всхлипывает и сжимает себя сквозь джинсы. В какой-то момент не выдерживает, терпение лопается, Слава подхватывает Мирона и с горем пополам усаживает на край раковины, сжимает крепкие стройные бедра, пока забитые пальцы возятся с его ширинкой. Слава тянет с Мирона джинсы, расстегивает нижние пуговицы рубашки, запуская под нее широкие теплые ладони, к которым Мирон неожиданно жмется и так же неожиданно прижимается губами к славиному подбородку. Почему-то этот жест кажется чем-то глубоко сокровенным и личным, и Славу пробирает до кончиков пальцев. — Я скучал, — шепчет Мирон и ведет носом по щеке, а затем обнимает, целуя неожиданно и долгожданно. Легкие колет, но губы Мирона слишком мягкие и сам он весь слишком открытый и такой близкий, что Славе физически больно от этого откровения. Он целует в ответ, и в какой-то момент кончики их языков соприкасаются, а стоны мешаются с тяжелым дыханием. Мирон что-то бормочет, но у Славы перед глазами только туманное марево. Стягивает с себя джинсы и раздвигает ноги, губы искусанные, говорит, что не надо смазки, Слава долго не может вставить, Мирон шипит и цепляется пальцами за его толстовку, а потом весь деревенеет, и приходится долго дрочить ему и что-то шептать, а потом вдалбливаться в него широкими быстрыми толчками, прижимая к себе и глуша стоны в плече, потому что слишком невозможно. Потому что это не идет ни в какое сравнение с тем первым разом. Потому что Мирон не только берет то, что хочет, но и дает Славе нечто большее, чем свое тело. Слава это чувствует. Мирон подвывает, крупно вздрагивая на каждом толчке, быстро отдрачивает себе и глубоко стонет, спуская на славину толстовку. Слава кончает парой мгновений позже, зовя Мирона по имени, и едва не заваливает его в раковину, потому что от оргазма подкашиваются ноги. Оба тяжело дышат и молчат. Слава вынимает, натягивает трусы с джинсами, а затем выдергивает из держателя пару бумажных полотенец, вытирая расслабленного и едва шевелящегося Мирона между ног, целует в висок и говорит слишком громко в звенящей тишине: — Я тоже скучал. Слава никогда не узнает о той улыбке, которую Мирон прячет у него в плече, обнимая. Он отстранено думает о спящей дома девушке и о засосах на шее, но это все кажется такой мелочью и глупостью по сравнению с теплым и по-настоящему близким Мироном, который тянется к нему за поцелуем, но замирает, потому что какой-то обмудок начинает бить по двери с той стороны. Они переглядываются и начинают дружно смеяться. Впереди целая ночь, и провести ее в баре на окраине Питера — не самая лучшая идея.