Настоящее имя

Я помню, как он впервые учил меня произносить его имя по-настоящему. — Акменра?.. — Вообще-то Ахкменра, — услышал я в ответ; и остолбенел от этого беглого звука, идущего прямо из его горла. Я попытался повторить, но только давился воздухом и ощущал себя полным идиотом, потому что он снова произнёс — Ахкменра — и у меня едва не подогнулись колени. Это уже после он, повторяя для меня ещё раз, скажет «надо говорить словно отсюда» — и положит пальцы мне на шею, около кадыка, а я подумаю: господи, лучше бы задушил. Он вполне мог бы, я ещё позже узнаю, какие у него крепкие руки и сильные пальцы, когда однажды он не выдержит и вцепится в меня прямо в своей экспозиции, а я буду, обалдев, снова пытаться позвать его по имени, но треклятый чужеземный звук словно колом встанет в моей глотке. И вот уже его лицо совсем близко, и его язык у меня во рту, и всего двадцать шесть минут до рассвета, и — о всесильные боги Египта, за что мне это всё, я не знаю. А сейчас он раскрывается для меня, почти что складываясь пополам, словно сам тоже из воска, а я поддерживаю его под колени и чувствую, как вздрагивают его бёдра, и я уже в нём по самую рукоятку, и так странно чувствовать, как он обнимает меня внутри, бормоча что-то бессвязное, словно умоляя ему помочь; я одной рукой обхватываю его напряжённый член, влажная головка скользит по пальцам, и начинаю — вверх-вниз по стволу, и уже всё его тело дрожит словно в такт этим движениям, но я всё же кончаю на несколько мгновений раньше него — ровно настолько, чтобы он успел расслышать моё хриплое «Ахк...» — которое я выдыхаю на пике, прежде чем он начнёт кончать мне в руку. А потом я падаю на него сверху, мы всё ещё захлёбываемся воздухом в унисон, и от меня так близко его полуоткрытый рот, и тёплое рваное дыхание около моего уха: — Молодец... Хранитель Бруклина... Первый слог у тебя наконец... получился... ну а дальше ты уже... сам умеешь... Я приподнимаюсь — и целую его. И ещё раз выдыхаю прямо ему в губы: «Ахкменра». Его родное, настоящее имя.