la-la-love

одевайся теплее, не забудь шапку. и снизу приписано: не влюбляйся. юта – правила к чёрту, тэён – холод на коже. окно на распашку – и ладно, пусть. носки не греют, как и одеяла всего мира. одевайся теплее – застывает на обветренных губах. не забудь шапку – разбивается о закрытую дверь. не- лифт сломан ещё с того момента, как эти двое заселились в этот дом. рухлядь и только, но такая – родная, привычная. выкидывать старое тэён не может – хранит под сердцем. (прямо там, где шрамы время от времени разрываются и топят всё в радиусе километра) юта выбегает из подъезда, глотает свежий воздух, а в горле противно колет. надо бы лекарства купить и пластинки от кашля (которые с лимоном и имбирём – любимые). тэён привычно будет ворчать, что юта о себе не заботится, а юта: — зато обо мне заботишься ты, – и улыбается, будто каждый день и каждую ночь репетирует это перед своим отражением в зеркале. тэён всё равно не может долго злиться на него, что бы юта не делал. и, может, в этом и проблема. путь до дома джэхёна, который курсом младше и дилер хорошего настроения, короткий – всего десять минут быстрым шагом. джэхён – ямочки на щеках, смех громче телевизора, тёплый свитер – всегда радуется хёну, потому что от природы такой – любит общество и тёплых людей, которые заменяют все шапки и все шарфы в холодные времена. джэхён – глупые шутки, глупые кудрявые волосы (из-за которых встаёт на час раньше положенного), глупые сползающие с носа очки в круглой оправе, умные глаза – обнимает крепко и говорит, что ждал. у него дом – правильный, уютный, где острые углы всегда закруглённые; яркие занавески, цветы на подоконниках, печенье с шоколадкой крошкой всегда на столе. — чай? – юта кивает, даже не задумываясь, даже если любит больше кофе. – зелёный? юта кивает-кивает, хотя предпочитает больше чёрный. юта согласился бы, наверное, и на яд. но джэхён такое не предложит, потому что не такой совсем. добрый, забавный и по-домашнему уютный – джэхён такой. они говорят до позднего вечера, когда часовая стрелка останавливается на девяти, когда телефон юты разрывается от пропущенных тэёна. юта в это время прижимает джэхёна к кровати и нависает над его лицом, воздуха совсем не хватает. их глаза блестят при тусклом свете лампочки, на экране телевизора всё ещё идут бесконечные титры. (и кажется, будто они длятся дольше, чем этот вечер, потому что мало) юта надевает куртку и уже выходит на лестничную площадку, как джэхён тянет его обратно внутрь, целует в ноющие от боли губы, обхватывая ладонями щёки, а потом напяливает на голову юты свой зелёный шарф и выталкивает за порог, шумно закрывая дверь. джэхён ненавидит прощаться и всегда желает, чтобы юта остался. (хотя бы на одну ночь) (а лучше – навсегда) мысль о том, что юта не только его, а ещё тэёна, который тоже классный и крутой хён, заботливый – вообще не греет. взгляд падает на пол, где лежит бумажка-напоминание. джэхён фыркает и поднимает, уже зная, от кого она и что находится внутри. в груди ноет, а клочок бумаги теперь покоится в мусорке. (будто так спокойнее, будто это что-то – меняет) «приходи скорее, я испеку пирог» * юта называет тэёна особенным, тянет руки – улыбка мелькает, холод в пальцах – к жёстким от краски волосам и перебирает каждую прядь. они лежат на узком диване, который уже проваливается – место на свалке пустует для него – пинаются ногами, потому что правда неудобно, и разговаривают, оглушая друг друга тишиной. розы вянут в надколотой вазе, исписанные листы бумаги валяются на любой поверхности, на которой только можно и нельзя. рыбки сдохли в конце августа, и, наверное, тэён даже не заметил бы этого, если бы не: — а лу мне нравился, – юта не из брезгливых, поэтому достаёт трупы руками. (они выскальзывают постоянно из рук, и один – тот самый лу – падает на пол, где лежали конспекты тэёна по истории) (юта виновато смеётся – глаза-щёлочки, ямочки светят в лицо; тэён хмурится, потому что конспекты теперь только в мусорку, а сам он – в окно; но уголки губ приподняты) * — хочу перекраситься, – тэён не отводит взгляд от книги, словно ему правда интересно и он не перечитывает одно и то же предложение по кругу. сосредоточиться никак не получается, когда юта бесшумно смеётся, переписываясь. тэёну даже не нужно заглядывать в экран, чтобы убедиться, что там одни сердечки да милые селфи, потому что джэхён весь такой – любит показывать свою любовь незначительными вещами, забрасывая красивыми словами, в которых правды больше, чем звёзд на небе. — ты станешь лысым, но я всё равно не брошу тебя, – юта задумчиво чешет подбородок и щекочет пальцами ноги живот тэёна. книга отлетает на пол, а тэён меняет положение и теперь лежит на юте, который даже не пытается сдержать ухмылку. – хотя не думаю, что тебе пойдёт. найду тогда себе другого и уйду к нему. они целуются, стукаясь зубами, переплетая языки; задыхаются в друг друге, не надеясь на спасение. тэён пробирается холодными ладонями под кофту юты, пересчитывая рёбра, заставляя юту ёжиться от прикосновений. плед сползает на пол к книге, и это – неважно. тэён спускается к шее, целуя каждый участок кожи, который ещё не отмечен джэхёном. у юты повсюду – два мира одной вселенной, которые постоянно сталкиваются и – крошатся. * смазанный лак цвета хаки на ломких ногтях, тёмные свитера с длинными рукавами (обязательно до кончиков пальцев – теплее); юта постоянно приносит домой новые, которые всегда больше, потому что мёрзнет почти всё время и любит чужое, потому что оно уже – родное. (тэён даже не хочет знать – откуда, но – знает) — ты особенный, тэён, – повторяет, как мантру. проводит пальцем по губам, слегка нажимая, смотрит изучающе и не может найти ни одного изъяна. шрам у глаза не портит совсем, тэён выглядит прекрасно, как никогда. юта шумно вдыхает запах его волос и, кажется, задыхается. тэён закрывает глаза. (и не улыбается) что значит это «особенный»? тэён – обычный, как пустой лист бумаги, как кофе, который всегда по утрам. как мёртвый лу. (он тоже особенный, но был безразлично смыт в канализацию) мысли об этом дают звонкую пощёчину, а потом – убивают. юта говорит, что сегодня домой не придёт. джэхён, наверное, сейчас очень счастлив, и тэён завидует ему, как никогда прежде. * в помещении царит спокойствие, хотя людей здесь как-то слишком много на одно маленькое кафе, воздух пропитан ароматом свежезаваренного кофе и немного корицей. они – втроём – сидят за самым дальним столиком и тихо переговариваются. иногда джэхён смеётся слишком громко и тэён пинает его в коленку, от чего стол ходит ходуном, тогда юта смеётся – тоже громко, потому что это – прекрасно. тэён не может сдержать улыбки, а джэхён больно потирает ногу и думает о том, что хён несправедлив к нему. (и понимает, почему) официантка приносит им два американо и зелёный чай, улыбается и смотрит слишком долго на юту, чуть ли не сияет. (тэён скрипит зубами, сжимает бедро юты слишком больно, отчего тот дёргается и шипит) (джэхён ловит ладонь юты и едва касается её своими пальцами, успокаивая) сложно * юта шапки всё равно не носит; морозит уши, шмыгает носом, тратит почти все деньги на лекарства, от которых толка – ноль. (с таким-то отношением) — ты бы смог переехать отсюда после стольких лет? – небрежно брошенная фраза ударяет под дых, выбивая землю из-под ног. тэён чуть тарелку не роняет, которую намыливал последние минут пять. страх просыпается внутри живота, и тэён ничего не может поделать. ещё чуть-чуть – и руки начнут трястись, потому что как юта может поступать так с ним? их дом – их крепость, в который они бок об бок прожили почти три года. и – уехать? — если ты хочешь... — а что хочешь ты, тэён? нельзя вечно соглашаться со мной. если ты чем-то не доволен, то просто скажи. молчание затягивается, тарелка выскальзывает и бьётся о раковину. говори — этот свитер ужасный, а носишь ты тёплую одежду, только если джэхён насильно заставит. ты не хочешь меня слушать, и я понимаю. джэхён идеальный, да, – тэёна прорывает, и он сам и половины сказанного не может понять, потому что это – глупо, но так ранит, что остаётся только выть раненным зверем и ждать, пока юта обратит на него внимание. – а этот дом слишком много значит для меня, и я надеялся, что для тебя тоже, даже если он не такой тёплый, как у джэхёна, но хорошо. делай, что хочешь. юта обнимает его со спины и кладёт подбородок на его плечо, жмётся щекой к щеке, шепчет: — ты всегда будешь особенным, тэён. не забывай это, – выдыхает на ухо, опаляя жаром. тэёна лихорадит, потому что он эту фразу ненавидит – всем сердцем. (на самом деле всё сердце – в любви, но) — ты сам-то это помнишь? (ему ты тоже об этом говоришь?) (почему ты никогда не-) тишину рубит настойчивый стук в дверь, тэён отмирает первым и идёт открывать. он надеется, что это не- — привет, а я думал, что было бы неплохо поужинать вместе. можем заказать что-нибудь, – вечная улыбка, вечные ямочки; нелепый. тэёну кажется, что над ним мигает лампочка, а желание захлопнуть дверь перед носом джэхёна растёт с каждым тяжёлым вздохом всё больше. он впустил в дом дьявола, сам протянул ему руку, даже не думая о том, что останется без неё. юта стоит позади, сложив руки на груди, и прожигает взглядом спину. — я за итальянскую кухню, – отодвигается в сторону, пропуская джэхёна, и пытается выдавить улыбку. юта кусает нервно губы, не зная, нормально ли будет поцеловать сейчас джэхёна на глазах у тэёна. время застывает на мгновение, острые углы не смягчаются, слова не выходят из рта, застревая в горле. — можем устроить марафон фильмов хаяо миядзаки, – светится джэхён, доставая из рюкзака кучу дисков. тэён не может сдержать смешка и как-то тепло – необычно, потирая неловко шею – смотрит на младшего. юта маячит где-то в гостинной, пытаясь найти свой телефон, чтобы позвонить в ресторан. часы показывают 23:23; магия чисел, наконец тёплые руки юты, сжимающие две другие, привычный диван, ходячий замок на экране. загадывай желание