Повод, чтобы остаться

Тяжелая дорожная сумка оттягивает плечо, с каждым шагом всё сильнее прижимая его к земле. Молния на ней вот-вот готова разойтись и дать возможность в спешке утрамбованным вещам рассыпаться по полу, устроив взрыв локального масштаба. Гаррет недовольно чертыхается, в очередной раз сталкиваясь со спешащим на свой рейс человеком, а потом чертыхается снова, вспоминая, что в таких случаях вообще-то положено извиняться. Международный аэропорт Ванкувера похож на огромный заполненный до отказа муравейник, не стихающий ни днем ни ночью. В нем можно увидеть людей всех мастей и интересов: встречающих и провожающих, тех, кто надеется покинуть город или остаться здесь навсегда, пустив корни в каком-нибудь из самых благоприятных районов. Гаррет уже не надеется ни на первое, ни на второе. Единственное, что его сейчас интересует, — это место, где можно набить пустующий почти сутки живот, и какая-никакая кровать, куда можно бросить кости и на время притвориться мертвым. — Эй, смотри, куда прешь! — возмущенный голос Яна раздается за правым плечом, и Гаррет поворачивается как раз вовремя, чтобы схватить сына за локоть и выдернуть из назревающих неприятностей. Мужчина, чем-то отдаленно напоминающий крысу, бросает в их сторону полный пренебрежения взгляд, и Гаррет прекрасно понимает Яна: такому хочется не только нагрубить, но и врезать. — Какое из слов во фразе «не привлекай к себе лишнего внимания» тебе непонятно? — его голос звучит устало, и Ян даже не пытается возмущаться, только поправляет сползшую лямку своего рюкзака и покорно шагает рядом, зацепившись пальцами за рукав его куртки. Удивительно холодно. Это чувствуется даже в стенах здания, переполненного тысячами людей. Ранняя весна не лучшее время для путешествия в Канаду, особенно если из теплых вещей на тебе только относительно греющий свитер и распахнутая ветровка. А ведь Гаррет специально искал город, где должно быть тепло, жаль, что редкие капризы природы выпали именно на день их прилета. Хочется верить, что это их последняя неприятность, но за неделю уже столько всего произошло, что Гаррет ожидает ураган, цунами и все это с дождем из лягушек. Они останавливаются у выхода, рядом с картой города, чтобы хотя бы сориентироваться на местности и понять, как добраться из Ричмонда до Ванкувера. — Па, мы здесь надолго? — Ян щурится на свет заходящего солнца, рассматривая улицу через стеклянные двери. Гаррет обматывает вокруг его шеи свой шарф и нахлобучивает на голову шапку, не обращая внимания на недовольное выражение лица. — Как карта ляжет, — неопределенно отвечает он, выходя на улицу. Морозный воздух наполняет легкие, сбивая дыхание, в лицо летит не то мелкий снег, не то замерзший дождь, мгновенно тающий под ногами прохожих. Он вспоминает статью в интернете, где сказано, что температура в Большом Ванкувере редко опускается ниже десяти градусов по Цельсию. Но сейчас ощущение, словно они как раз попали в это самое «редко». Гаррет ежится от пробирающегося под куртку ветра, удобнее перехватывает снятую с плеча сумку и осматривается в поисках подходящего автобуса. До центра Ванкувера ехать минут двадцать, за это время успеет окончательно стемнеть, несмотря на относительно раннее время. После теплого восточного побережья, где воздух уже пышет теплом даже в марте, а солнце не спешит садиться за горизонт, Ванкувер кажется абсолютно другим миром, сотканным изо льда и морозного ветра. У Канады ведь даже времена года начинаются иначе — и, по сути, они с Яном из ранней орлеанской весны попали в позднюю зиму, решившую напоследок поддать холодного воздуха. Нужный им автобус подходит через несколько минут, но и этого вполне хватает, чтобы продрогнуть до костей, поэтому, едва они устраиваются в теплом салоне, их сразу же клонит в сон. Мягкие удобные кресла не располагают к бодрствованию. Да что уж там, после галопа Гаррета и Яна едва ли не через всю Северную Америку любая относительно горизонтальная поверхность кажется королевским ложем. Ян первое время увлеченно смотрит в окно, рассматривая незнакомые пейзажи, и мужественно борется со слипающимися глазами. Хватает его ненадолго, и лохматая голова — когда только успел стянуть ненавистную шапку? — опускается на плечо Гаррету под аккомпанемент тихого сопения. Ему самому на веки будто прицепили невидимый груз, но спать сейчас нельзя: еще слишком много незавершенных дел, да и проехать центр и оказаться невесть где будет не лучшим окончанием дня. — Просыпайся, парень, приехали, — Гаррет взъерошивает Яну волосы, тепло глядя на него, заспанного и едва разлепившего глаза. Автобус тормозит на остановке, и они неловко вываливаются на тротуар, таща за собой свои пожитки. В центре уже горят фонари, разгоняя опустившиеся на город сумерки. За гулом машин едва слышно собственный голос. Гаррет подхватывает зевающего Яна под руку, боясь отпустить его слишком далеко от себя: так, глядишь, и потеряется среди снующей толпы. Через дорогу приветливо горит вывеска кафетерия, и они торопливо перебирают ногами, пока светофор не начал мигать зеленым и поток машин не восстановил свое движение. От теплого воздуха кожу на лице печет, и она покрывается пятнами лихорадочного румянца. Гаррет разминает замерзшие пальцы, проклиная и эту чертову страну с ее климатом, и глупое решение приехать именно сюда. Почему, черт возьми, не Греция? Там наверняка тепло. Или какие-нибудь Эмираты… нет же, их занесло в Канаду. Официантка приветливо улыбается, оставляет на столе меню и удаляется принимать заказы у других посетителей. Кафе не пустует, даже наоборот: людей в нем пруд пруди, но, в отличие от привычных баров Нью-Орлеана, здесь не так шумно, да и никто не норовит влезть в драку или ввязаться в спор с туристами. «Цивилизация», — фыркает Гаррет, оставаясь твердо уверенным в том, что лучше уж прямо дать кому-то по роже, чем лживо скалиться в лицо. По крайней мере, он бы сделал именно так, если бы дали выбор. — Па, как насчет блинов? — Ян внимательно изучает меню, полностью игнорируя разделы с первыми блюдами, и сразу же перескакивает на сладкое. В отличие от сына, Гаррет сейчас с удовольствием бы выпил горячего бульона. — С кленовым сиропом? — фыркает он. Ян бросает в его сторону пренебрежительный взгляд, будто говоря: «Конечно с кленовым, разве в Канаде бывает другой?». На самом деле бывает, но его это явно волнует мало. Они заказывают две порции бульона с гренками. Ян недовольно морщит нос, требуя выбранных им блинов хотя бы на десерт, и Гаррет соглашается. Но только на десерт и никак иначе. Ян продолжает просматривать меню страницу за страницей и ошеломленно округляет глаза, натыкаясь на блюдо из оленины. — Они вот прям… оленей? — больше всего он сейчас похож на того самого олененка из мультфильма, вдруг осознавшего, что в мире способны твориться подобные ужасы. Гаррет серьезно кивает, поджав губы. Огромных трудов ему стоит не расхохотаться, глядя в посеревшее лицо Яна. — Не-е-ет, — он отодвигает от себя меню и вжимается в спинку диванчика, морща нос. — Да-а-а, — тянет Гаррет. — С луком и жареной картошечкой, ммм, — он даже не пытается увернуться от летящей в него салфетки и всё же смеется, глядя в обиженное лицо сына. Ян дует щеки похлеще всякого хомяка, запасшегося провизией на зиму, и выглядит до того мило, что его хочется потрепать по голове и дать конфетку. Горячий бульон спасительной влагой опускается по пищеводу, так что Гаррет едва не стонет от удовольствия, уплетая свою порцию. Ян делает вид, что ему совершенно не нравится, и уже косится в сторону принесенных блинчиков, но послушно доедает всё и довольно облизывается, подтягивая к себе заветную тарелку. Гаррет отказывается от десерта, но заказывает кофе себе и стакан сока для сына. Налички не так уж и много, буквально на нормальный обед и, возможно, ужин, а потом придется как-то вертеться или дожидаться, когда Фор сможет передать деньги через кого-то из своих знакомых. Гаррет запускает пятерню в растрепанные ветром волосы, взъерошивая их, и утыкается в смартфон. Сайт с предложенными для съема квартирами пестрит объявлениями, вот только в основном они рассчитаны на годовую аренду, а те, которые не имеют такого ограничения, требуют оплату за месяц гораздо больше, чем они сейчас могут себе позволить. Он отбирает несколько более-менее подходящих вариантов и принимается звонить хозяевам, то и дело получая отказ на свое предложение. Ян обеспокоенно поглядывает в его сторону, но не вмешивается, только цедит сок из своего стакана да пережевывает. — Молодые люди, прошу прощения, но мы закрываемся, — Гаррет удивленно моргает, вдруг понимая, что за время, которое они провели в кафетерии, заведение опустело, а на улице окончательно стемнело. — Извините, — Гаррет кивает администратору и подхватывает сумку, а вместе с ней и снова начавшего клевать носом сына под локоть. Они оказываются посреди незнакомого города, без крыши над головой, нормальной, подходящей для местной погоды одежды, а денег у них не хватит даже на одну койку в самом захудалом хостеле. Гаррет в который раз проклинает это место и себя вместе с ним, потому что один он бы нашел выход, но вместе с Яном все было куда сложнее. Если ему было не впервой ночевать, где придется, и пару дней перебиваться без еды, то ребенок явно не был подготовлен к такой жизни, да и Гаррет ни за что на свете не мог допустить подобного. Вокруг много вывесок отелей и хостелов, на номер в которых у него нет денег. Лавка в парке Портел сейчас кажется не настолько плохим вариантом для того, чтобы остановиться и собраться с мыслями. Он обещает Янушу, что они ни в коем случае не будут спать на улице, поэтому последней надеждой остается поиск какого-нибудь сердобольного владельца квартиры, который пойдет уступки и возьмет их к себе. — Здравствуйте, я бы хотел узнать, сдаете ли вы квартиру? Да, мы с сыном недавно переехали и как раз ищем жилье. А можно ли будет заплатить за съем в конце месяца? Только предварительный взнос… всего доброго, — Гаррет с силой сжимает телефон в руке, и тот даже начинает трещать, грозясь разлететься на мелкие детали. Конечно, это вряд ли произойдет, но Гаррет именно в том состоянии, когда хочется что-нибудь раздолбать. Ян сопит у него на коленях, устроившись на лавке и подтянув колени к груди, а он битый час не может найти ничего подходящего. С наступлением ночи стало ещё холоднее, ледяная морось превратилась в самый настоящий снег, которые оседал на одежде и ещё больше холодил кожу. Гаррет давно стянул свою ветровку и укрыл ею сына, оставшись в одном свитере. Ситуация была, прямо сказать, патовая. — Эй, помощь не нужна? — Гаррет удивленно поднимает взгляд, вначале рассматривая ботинки с высокой шнуровкой, плотные штаны, парку, обмотанный вокруг шеи шарф, закрывающий почти половину лица, а затем натыкается на знакомые глаза, которые не видел уже, наверное, лет десять точно. Старый знакомый стоит перед ним, деловито сунув руки в карманы, и, кажется, предлагает свою помощь. Гаррет удивленно качает головой, жмурится, боясь, что ему привиделось в каком-нибудь болезненном бреду, и открывает рот, как рыба, выброшенная на скользкий льдистый берег. — Улис? — Угорь, — Улис морщится, исправляя имя на какую-то дурацкую кличку. Он смотрит на них с Яном, вопросительно вскинув бровь. Отросшие волосы немного закрывают ему обзор, но Гаррет на все сто процентов уверен, что за ними тот самый металлический блеск, который он помнит еще с колледжа. — Ну так как? — Я точно еще жив, а не замерз в чертовом Ванкувере, где уже должно было быть гораздо теплее? — Гаррет осторожно смотрит на… Угря. Ладно, пусть будет кличка, не ему судить, когда он сам бы с радостью растворился в тени. — Если ты останешься в одном свитере на всю ночь, скорее всего, замерзнешь. Я слышал твой разговор, могу пустить тебя и… — Угорь вопросительно смотрит на Яна, а Гаррет спохватывается и будит сына. — Это мой сын Януш. Знаешь, спасибо за предложение, конечно, но… — Пап? — Ян садится на лавке ровно и потирает одной рукой глаза. — Кто это? Гаррет поднимается на ноги, поморщившись,: онемевшие от неподвижности конечно тут же обожгло иголочками, стоило крови зациркулировать быстрее. Угорь следит за ним взглядом, но рук из карманов не достает, и Гаррет тоже прячет свои ладони в карманах, ежась от ветра, долетающего со стороны гавани. — Мой друг, Угорь, — он старается не клацать зубами, но за время сидения на лавке сильно продрог. Ян смеривает его внимательным взглядом и без лишних раздумий накидывает на его плечи куртку. — Твой друг, который знаком с Фором и поможет нам? — Ян осматривает Угря подозрительно, но тому на это плевать: он все равно стоит напротив Гаррета, ожидая ответа на вопрос. — Нет, с Фором он не знаком, но очень удачно оказался здесь. Слушай, а ты вообще как очутился в Канаде? Я был уверен, что ты в Сан-Франциско, — Гаррет недоуменно хмурится: теперь, когда он быстро надел куртку и застегнул молнию до самого конца, его вновь охватывает беспокойство, укоренившееся внутри с момента их побега из Орлеана. Гаррет готов поклясться, что Угорь закатывает глаза, но, возможно, это какая-то оптическая иллюзия из-за отсвета фонаря и падающего снега, ведь в колледже Угорь всегда сохранял хладнокровие, если только его не выводили из себя. — Такой же подозрительный, как и раньше, Гаррет-Тень, — в голосе Угря почти открыто звучит насмешка. — Может, займешься моим допросом, когда окажешься в тепле и безопасности? А то твои зубы стучат так громко, я сомневаюсь, что ты слышишь себя, — словно в доказательство его слов Гаррет клацает зубами в очередном приступе дрожи от холода, но поджимает губы. — О, па, он знает, как переводится наша фамилия? — Ян мгновенно расслабляется, словно кто попало не может их знать, и, в принципе, Гаррет даже видит в этом некую логику. — Очень сложно не знать, как переводится Шаттен с немецкого, Януш, — Гаррет хмыкает, когда Ян закатывает глаза. — Слушай, Угорь, я понимаю, что мы свалились как снег на голову, ты вовсе не обязан… Угорь достает телефон из кармана и смотрит на экран, прежде чем перебить речь Гаррета: — Давай ты все же продолжишь свою прочувствованную речь, когда мы доберемся до моего дома? До последнего парома осталось двадцать минут, а я очень рассчитываю на него успеть, — Угорь демонстративно убирает телефон обратно в карман. Гаррет хмыкает: да, это именно тот засранец, который делил с ним комнату в общежитии несколько месяцев. Он поворачивается к скамейке, чтобы взять свои вещи, а Ян уже стоит полностью готовый идти, куда только ни скажут. — Далеко идти? — Гаррет закидывает тяжелую сумку на плечо и хочет посмотреть на Угря, но тот уже удаляется по аллее к выходу из парка, а Ян — предатель — идет следом, но хотя бы оглядывается на Гаррета каждые несколько шагов. Догнав их, он легонько толкает Яна плечом и притворно хмурится, что совершенно не действует в качестве меры воздействия — тот только фыркает, Угорь же просто указывает направление взмахом руки и добавляет скупо: — Несколько кварталов. Вам повезло, что я шел к станции как раз через парк. Гаррет с ним готов согласиться, потому что совершенно не знает, как бы выкручивался, если бы не появился Угорь, как сероглазая фея-крестная, замотанная в теплые вещи. Ян вертит головой по сторонам, потому что даже в час ночи этот город не спит, и Гаррет пытается сдержать свое беспокойство: все же Ян не маленький, а значит, может думать своей головой самостоятельно; не зря же ему было сказано несколько раз не привлекать к себе лишнее внимание. У касс почти никого нет, лишь несколько человек спешат к парому, который должен отойти через несколько минут. Гаррет выдыхает облегченно: успевают, и налички хватает как раз на два билета. Он надеется, что на их с Фором запасном банковском счету уже пополнен баланс, иначе им с Яном придется туго. На последнем пароме не так много пассажиров, и Ян быстро пробирается к свободному ряду кресел и занимает место у окна. Гаррет его вполне понимает: самому любопытно посмотреть на город в ночной подсветке, да и на Ворота льва, если они не скрыты туманом. Ровное гудение моторов, теплый воздух в салоне и блики огней на темной водной глади оказывают усыпляющее действие, но Гаррет не может расслабиться: даже сейчас, когда вроде как у них есть хотя бы возможность спать под крышей, а не в парке мегаполиса. Он пытается незаметно рассмотреть Угря, который сидит рядом, но Ян дергает Гаррета за рукав. — Па, смотри, это Ворота льва, да? Они наконец выплыли из-за полуострова, на котором расположен Стэнли-парк, — Гаррет помнит это из статьи в интернете, попавшейся ему во время поиска, — и высокий мост стал виден во всей красе: подсвеченные опоры вместе с цепочкой ярких огней, тянущихся по металлическим тросам от опор. Кажется, даже снег стих, чтобы дать возможность как следует рассмотреть одну из многих достопримечательностей Ванкувера. — Золотые ворота гораздо красивее. Гаррет поворачивается к Угрю, который произнес эту фразу безразличным тоном, даже не посмотрев в окно. Ну, зато он сдвинул шарф, обнажив нижнюю половину лица. Гаррет с удивлением смотрит на аккуратную бородку и усы, которые никогда не стал бы отращивать Улис. Тот, с кем он жил раньше в одной комнате, всегда начисто брился, а этот Угорь, словно наоборот, ощущал себя в таком виде комфортнее. Он пытается подобрать верное слово для описания своего ощущения, но более-менее подходит «опасный». Угорь для Гаррета выглядит опасным, особенно когда щурится серыми глазами и смотрит пристально, будто видит насквозь всю ложь и увертки. Гаррет невозмутимо отворачивается, когда понимает, что Угорь именно так на него сейчас и смотрел, хотя на самом деле хотелось как минимум поежиться. Ян завороженно разглядывает огни города, а Гаррет радуется, что их с Угрем переглядывания остались незамеченными: обычно сын более внимателен к происходящему вокруг, ну очень любопытный. А Фор постоянно только подстегивал это любопытство, помогая сформулировать правильные и очень неудобные вопросы, и смеялся потом, глядя, как Гаррет пытается вывернуться из ловушки, куда его загонял совершенно бесхитростный Януш, даже не понимающий тонкости манипулирования. Кажется, мерное и едва заметное покачивание все же вводит Гаррета не в сон, но в транс, потому что он приходит в себя рывком, когда паром причаливает, а немногочисленные пассажиры встают с места и идут к выходу. Угорь уже снова замотан в шарф, и даже Ян смотрит на Гаррета вопросительно, так что он только застегивает куртку и многозначительно кивает на шапку, зажатую в руке Яна. — Далеко до твоего дома? — Гаррет пропускает Яна вперед к дверям и идет плечом к плечу с Угрем. — Совсем нет. Поэтому я и хотел успеть на паром, — Угорь бросает на него насмешливый взгляд. — Через мост добираться на полчаса дольше даже сейчас, а днем и подавно. — А ты случайно не знаешь, нет ли поблизости отделения «Сагот и братья»? — Гаррет перехватывает сумку и ежится: за дверями паромной станции на них снова накидывается холодный ветер, забирающийся под одежду, несмотря на все попытки укрыться от него. — Кажется, в нескольких кварталах на север было одно. Хочешь отправить посылку? Гаррет смотрит на Угря подозрительно — что поделаешь, привычка осторожничать, — но тот не проявляет явного интереса, скорее наоборот, спросил лишь из вежливости. — Можно и так сказать, — Гаррет слышит хмыканье даже через шарф, прикрывающий рот Угря, а потом отвлекается на Яна, который уже путается в ногах от усталости. Они идут через парк с расчищенными от снега дорожками, и Гаррет удивляется: снег только недавно перестал сыпать, а здесь уже прибрано. Огни Ванкувера мерцают на другой стороне гавани, и если бы не холодный ветер с воды, было бы даже красиво. Было бы здорово приходить сюда, когда станет теплее. Если они, конечно, здесь задержатся, а не уедут вглубь страны, где еще холоднее, чем здесь. Темное здание, мимо которого они проходят, освещено только у входа, но Угорь двигается дальше по узкой асфальтовой дорожке, зажатой между береговой линией и стоянкой машин. Тихий плеск воды под причалами вызывает странные ассоциации, Гаррет немного нервничает, но рассматривает уходящие от берега мостки с интересом: на волнах качается достаточное количество яхт, хотя основная часть мест пустует. С удивлением он видит не только эллинги, запертые на зиму, но и небольшие дома. — Мостки местами скользкие, будьте осторожнее. Гаррет даже спотыкается о камень на асфальте и чертыхается сквозь зубы, а потом замечает, что Угорь сходит с набережной на очередной причал, от общего спуска которого идет цепь плавучих мостков в разные направления. — Ты живешь на яхте? — Ян восхищенно идет за Угрем, а Гаррет понимает, что слышит слишком много возбужденного любопытства в его голосе. — Обалденно! Вздохнув, Гаррет следует за ними, осторожно спускаясь на причал. Когда Угорь проходит мимо очередного бетонного ответвления, вдоль которого находятся отличные дома, не вызывающие паники, Гаррет расстраивается. Он надеялся, что все окажется не так плохо, но это было зря. Деревянные мостки покрылись ледяной коркой, а поручни здесь отсутствовали как класс, и он пристально смотрит на Яна, готовый подхватить его, если тот поскользнется. Редкие фонари, установленные без всякой логики, освещают причал недостаточно хорошо, что тоже не добавляет Гаррету оптимизма, но он послушно идет за Угрем. В любом случае, каким бы ни оказался его дом, он будет лучше ночевки под открытым небом, хоть на улице, кажется, даже начинает теплеть. Угорь сворачивает на одной из развилок и вскоре останавливается у двухэтажного светлого дома. Гаррет, наверное, все-таки рад, потому что дом действительно нормальный. Не хижина из мусора и палок. Хотя у него, конечно, полно вопросов, а заодно надежд, что вся эта конструкция не будет качаться на волнах: неприятно будет внезапно выяснить, что он может страдать от морской болезни. Распахнув входную дверь, Угорь приглашающе машет рукой, Ян смотрит на Гаррета через плечо, а потом, радостно ухмыльнувшись, заходит внутрь. Все равно у Гаррета нет особого выбора, так что он тоже идет ко входу, вновь перехватив тяжелую сумку с вещами. Хочется верить, что он не пожалеет об этом решении. Несмотря на все опасения, первый этаж плавучего дома Угря оказывается очень уютным, со светлыми стенами, выкрашенными нежной салатовой и желтой краской, добротной мебелью и бежевым кухонным гарнитуром. Гаррет даже прикидывает, удобно ли будет переночевать на диване, но подушки выглядят не слишком приятно, и он надеется, что для него найдется какой-то другой вариант. Угорь бросает связку ключей на небольшой столик при входе и вешает парку в шкаф напротив, потом он расшнуровывает ботинки и, выпрямившись, окидывает Гаррета с Яном ехидным взглядом. — Может, вы все же разденетесь? В доме тепло, спать в одежде не придется, — и идет босиком к кухне, чтобы щелкнуть чайником и распахнуть холодильник, обозревая имеющиеся запасы. — Я, конечно, гостей не ждал, но нехитрый ужин приготовлю. Гаррет ошарашенно смотрит на него, потому что Улис раньше никогда не заботился ни о ком, кроме себя. Видимо, нужно было уехать подальше от родного дома в Сан-Франциско, чтобы стать более чутким. Ян хмыкает тихонько, привлекая к себе внимание, и стягивает ботинки, безжалостно сминая задники, отчего Гаррет только морщится. Шапка летит на столик рядом с ключами, куртка оказывается на крючке в шкафу, а сам Ян топает и падает на диван, во все глаза рассматривая уютную гостиную, совмещенную с кухней. Угорь отвечает ему быстрой усмешкой, а потом продолжает разбивать яйца в большую стеклянную миску. Ян скрещивает ноги по-турецки и опирается локтями на колени, он будто оказался в приключении, которым теперь наслаждается изо всех сил, а Гаррет не хочет обрывать веселье лишними напоминаниями о смутных неприятностях, ведь он и раньше просто сказал, что им надо уехать без объяснения причин. Скинув сумку на пол, он разувается и убирает куртку в шкаф на крючок рядом с курткой Яна. — Ванная за твоей спиной, в ней же дверь в прачечную. Вторая ванная выше этажом, лестницу сам видишь, — Угорь машет в сторону венчиком, и Гаррет старается, честное слово старается не глазеть на него так сильно, ведь раньше он никогда не видел Угря, взбивающего яйца. Да и вообще фигура Угря за годы, что они не виделись, изменилась в лучшую сторону: мышцы заметны даже под свитером, и в целом — Гаррет утверждается в собственном мнении — Угорь выглядит гораздо опаснее теперь. Хотя начинает надоедать собственное удивление по поводу любого чиха, не случавшегося раньше. Ванная комната тоже радует взгляд оранжевым цветом стен, сантехника чистая, хоть и видно, что Угорь ею не пользуется: ни стакана с зубными принадлежностями, ни полотенец, ни шампуня или бритвы с пеной для бритья. Гаррет споласкивает руки водой и стряхивает капли в раковину: их тоже нечем вытереть. Надо будет спросить полотенце и сходить в душ перед сном, а то его футболка под свитером пропитана потом: он не переодевался с бегства из Нью-Орлеана. Гаррет гипнотизирует взглядом свое отражение, рассматривая мешки под глазами, отросшую щетину, которая уже начала чесаться, и красные пятна румянца на скулах — еще не хватает слечь с температурой после сидения в парке под снегопадом. В гостиной за время его отсутствия ничего особо сильно не меняется, только Ян сильнее разваливается на диване, без сомнений, ощущая себя как дома. Угорь изредка бросает на него взгляды через кухонную стойку, но ничего не говорит, а продолжает следить за сковородкой на электрической плите. — Давай, парень, ты знаешь правила, — Гаррет смотрит на Яна насмешливо, а тот со смирением тысячелетнего старца встает и скрывается в ванной. — Надеюсь, мы действительно тебя не сильно потревожим. Януша иногда заносит. — Он хотя бы не ведет себя, словно я спас вас от превращения в ледышки на улице, — Угорь приподнимает крышку сковородки и высыпает внутрь тертый сыр. Гаррет поджимает губы и никак на это не реагирует: пусть Угорь продолжает думать, что ему просто не хочется напрашиваться. Устроившись за небольшим обеденным столом, он кивает в сторону больших дверей. — Еще один вход? — Если только ты не приплывешь на лодке. Там вода, так что осторожнее, нормальных ограждений нет, не свалитесь, — Угорь достает три тарелки из шкафчика и ставит их на стол перед Гарретом, потом настает черед столовых приборов и кружек. — Чай? Есть растворимый кофе и немного молока, оставшегося после омлета. — Угорь, можно мне молока? — Ян выходит из ванной, Гаррет по мокрым пятнам на джинсах понимает, что руки тот вытер об себя. — Чай, пожалуйста. Угорь кивает и наливает напитки, пока под крышкой доходит их поздний ужин. У Гаррета горят щеки, а голова наливается болью, но он старается не показывать вида и рассматривает гостиную с преувеличенным интересом. — После еды выдам полотенца и постельное. Диван на втором этаже гораздо удобнее, этот убьет тебе спину за ночь. Ян садится за стол и улыбается Угрю благодарно, когда тот ставит перед ним стакан подогретого в микроволновке молока. Гаррету так удивительно, что сын проникся симпатией к незнакомцу столь быстро. Может, потому, что последние несколько дней прошли в сумасшедшем ритме, и Яну захотелось расслабиться, да еще и со старым другом отца. — Ты говорил, где-то здесь есть филиал «Сагот и братья», — Гаррет дожидается, пока Угорь поставит перед ними тарелки с омлетом и сядет на свободный стул рядом. Пока он думает, Гаррет успевает попробовать еду и отдать должное его кулинарным способностям: омлет, конечно, не суперсложное блюдо, но, как показывает опыт Яна, испортить можно и его. — Да, погуглишь адрес, не буду тебя обманывать. Лучше расскажи о ваших планах, надолго в Ванкувер? — Угорь словно не голодный, потому что даже не берет вилку в руку, а сверлит Гаррета внимательным взглядом. Ян тоже смотрит на него с любопытством, потому что хочет задать и свои вопросы, если Гаррет согласится ответить. — У меня нет ответа, Угорь, — отложив вилку, Гаррет откидывается на спинку стула и вздыхает, понимая, что не стоит совсем уж врать единственному человеку, оказавшему помощь в самый нужный момент. — Может, отправимся вглубь страны. — Если у тебя нет в запасе тысяч двадцати, например, то тебе и соваться не стоит за границу города. И что-то мне подсказывает, что у тебя и тысячи нет, Гаррет, — Угорь безразлично дергает плечом в ответ на вопросительно выгнутую бровь Гаррета, — я заметил, как ты считал центы перед паромом. — Это вовсе не значит, что у меня нет счета в банке, — Гаррет поджимает губы, теперь уже Угорь смотрит на него вопрошающе. — Именно поэтому ты не пошел в гостиницу, а сидел на скамейке и замерзал, — Угорь кивает, будто все именно так, как он и думал, а Гаррет совершенно глупый и неприспособленный к жизни человек. — Я не собираюсь с тобой спорить. Твои мысли — это твои мысли, если тебе хочется считать меня идиотом — пожалуйста. Ян, доедай и иди в душ, — Гаррет снова берет вилку в руки и быстро очищает тарелку, не имея никакого желания продолжать разговор в подобном тоне. Пожав плечами, Угорь наконец-то возвращается к своей порции ужина. Ян молчит, хотя Гаррет видит, что ему хочется высказаться. Доедают они в неловком молчании, хотя Угорь словно ничем больше и не обеспокоен, потому что встает и собирает опустевшие тарелки, составляя их в посудомойку. Гаррет неспешно допивает чай, пока тот, как и обещал, подходит к шкафу и достает полотенца и два комплекта постельного белья. — С утра не забудьте, что в эту дверь не стоит выходить. Как и на втором этаже в спальнях. Там, конечно, чисто символические поручни имеются, но лучше учесть, что без гидрокостюма сейчас лучше не купаться, — Угорь кивает в сторону большой двери с торца дома, а потом уходит наверх по лестнице, оставив два полотенца на диване. — Давай, парень, шевелись, а то оставлю тебя на диване спать, — Гаррет смотрит на Яна, трущего глаза кулаками: он тоже устал за безумные последние дни, но сейчас можно расслабиться. — Хватай полотенце и иди в душ. Ян поднимается на ноги и скрывается в ванной, забрав одно полотенце с дивана. Угорь спускается, когда Гаррет слышит шум воды в душе. — Не передумал рассказать, от кого вы пытаетесь скрыться? — он проявляет упрямство, которое знакомо Гаррету еще с колледжа; теперь он действительно видит, что Улис просто изменился, как гусеница, превратившаяся в бабочку. — Ты планируешь из меня все жилы вытянуть? — Гаррет смотрит на него обреченно, хоть и не собирается все равно ничего рассказывать, по крайней мере до завтрашнего дня. — Я очень тебе благодарен, честное слово, Угорь, но дай мне отдохнуть и поспать пару часов. Угорь больше ничего не говорит, только пожимает плечами и скрывается на втором этаже, крикнув оттуда: — Угловая спальня ваша. Гаррет слышит хлопок двери и выдыхает: пусть это и неправильно замалчивать, но ему сначала надо попасть в «Сагот и братья», чтобы достать денег и сориентироваться, а уж потом придумать план дальнейших действий. Он проверяет замок на входной двери, поднимается наверх. Комната, о которой сказал Угорь, совсем небольшая, но все такая же уютная, как и весь дом: с теплыми желтыми стенами и широкой дверью, играющей роль окна. Почти всю площадь занимает кровать, но хватило места для небольшого стола и стеллажа с пустыми полками. Застелив постель сначала Яну, а потом себе, Гаррет приходит к выводу, что диван второго этажа выглядит действительно удобнее того, что стоит внизу. Позже он слышит, как Ян шлепает по лестнице босыми ногами: видимо, он забыл достать себе чистое белье из рюкзака, поэтому теперь радует взгляд своим нескладным и угловатым подростковым телом, замотанным в полотенце. — Мне здесь нравится, — Ян садится на застеленную кровать и водит ступнями по ламинату, а Гаррет замирает в дверном проеме, хотя уже почти успел выйти. — И Угорь нравится, — Ян смело встречает внимательный взгляд Гаррета. — Давай останемся здесь? Он же поможет справиться с… — Достаточно, Януш, — Гаррет обрывает его, вспомнив, что Угорь вообще-то спит прямо за достаточно тонкой стенкой, а может, и вовсе еще не спит. — Я тебя услышал. Спокойной ночи. Ян вздергивает подбородок упрямым жестом, а Гаррет готов поклясться, что это от матери, но никак не от него. Не дождавшись ответа, он закрывает дверь и тихо проходит мимо комнаты Угря, стараясь не шуметь. Быстро достает из сумки смену одежды и спускается вниз, чтобы принять душ: грязным ложиться спать совсем не хочется, поэтому он даже не стоит особо долго под водой, а просто смывает пот и выходит из кабины посвежевший. Уже на диване, в попытках устроиться удобнее, Гаррет понимает, что, несмотря на беспокойство и ощущение погони, ему легко дышится: у Угря получилось создать в своем доме атмосферу спокойствия и безопасности. И стоит очень постараться, чтобы не испортить ее преследователями из другой жизни, которую Гаррет пытается всеми силами оставить позади. *** С утра Гаррет сквозь сон слышит шаги, но краем глаза видит Угря и переворачивается на другой бок, накрываясь пледом с головой. Он почти уверен, что слышит смех, но списывает все на шутки подсознания, потому что Угрю и так есть чем заняться, кроме насмешек над спящим. Несмотря на свои ухищрения, Гаррет все равно не погружается глубже в сон, пока не хлопает входная дверь и дом снова не погружается в тишину. В следующий раз он просыпается, когда слышит шлепанье босых ног по ламинату: Ян просыпается раньше него, хотя обычно случается наоборот, но Гаррет слишком измотан и пытается ухватить ускользающий сон. Но как Ян ни старается, он не умеет вести себя тихо, или Гаррета снова охватывает беспокойство и он просыпается. Первым делом он анализирует ощущения и мимолетно радуется, что вчерашние посиделки под снегом не закончились простудой: горло не болит, насморка нет, даже усталость подстерлась, оставив после себя ноющие мышцы от тяжелой сумки, которую Гаррет таскал на себе. Он спускается вниз, когда слышит запах поджаренных тостов, и вспоминает, что Ян не слишком хорошо готовит. Если вдруг дом сгорит, им точно будет не расплатиться с Угрем. Гаррет быстро умывается и улыбается Яну, который выглядит совершенно умиротворенным, словно они не мчались через всю страну, а потом чудом не нашли место для ночлега. — Кто ты и что ты сделал с моим сыном? — подозрительным взглядом смерив кружку с горячим кофе, Гаррет щелкает Яна по лбу, а тот смеется и пытается шлепнуть в ответ лопаткой. — Я хотя бы не похож на ожившего бородатого зомби. Гаррет садится за стол и замечает несколько сотенных купюр, прижатых закрытым ноутбуком. Ян смотрит на него внимательно, ожидает хоть какую-то реакцию, но Гаррет словно каменеет. — Записки не было? Ян мотает головой и ставит перед ним тарелку с двумя тостами. Сделав глоток кофе, Гаррет про себя считает до десяти; видимо, Угорь посчитал, что они нуждаются в подобных подачках, но приходилось, скрипя зубами, признать: если посещение «Сагот и братья» не принесет необходимого результата, то ему действительно придется взять эти деньги, считая их инвестицией в будущее. Гаррет жует слегка пережаренные тосты и прихлебывает кофе из кружки, а Ян смотрит на него заискивающе, словно сможет таким образом заставить его остаться в Ванкувере под крышей Угря. Как завтрак не застревает у него в горле, он и сам не понимает, но дожевывает и открывает ноутбук, старательно игнорируя деньги под ним. Местное отделение фирмы оказывается совсем рядом, и Гаррет решает отправиться туда прямо сейчас, после быстрого умывания. Он берет с собой только поддельные документы, сделанные именно для такого случая. — Постарайся здесь ничего не разнести. Думаю, Угорь не будет от этого в восторге, — Гаррет наставляет Яна, прежде чем выйти на улицу, укутанным в свою единственную куртку. Хотя погода существенно изменилась за ночь: последние следы снега растаяли, словно и не было ночной метели и мороза. И пусть солнце все еще скрыто тучами, но воздух ощутимо теплеет, и Гаррет хмуро думает, что, может, не сильно облажался с выбором города и страны для бегства. «Сагота и братьев» он находит легко; как и всегда, они занимают отдельное здание, радующее глаз приятным дизайном. Широкие окна пуленепробиваемые, Гаррет уверен в этом почти на сто процентов, серьезные ребята на входе осматривают его бандитское лицо пристально, но пропускают внутрь, где его встречает серьезная девушка Антея — он видит на бейдже. — Мистер Лебовски, прошу за мной, — она скрывается за непрозрачной дверью, а Гаррет даже ничему не удивляется. В Штатах в любом филиале компании его встречали именно так, не спрашивая имени или документов, но Гаррет все равно исправно таскал с собой ту самую карточку, на которую они с Фором оформили счет с совместным доступом в первое посещение. Пока они с Антеей идут по коридору, он размышляет, знают ли в «Саготе и братьях», что они изначально предоставили фальшивые документы. — Мистер Холмс ожидает вас, — Антея распахивает перед ним дверь в кабинет управляющего и ждет, пока Гаррет пройдет внутрь, после чего аккуратно закрывает ее, оставаясь снаружи. Быстро осмотревшись, он идет к большому письменному столу, у которого стоит несколько кресел для посетителей, но место за столом пустует. Гаррет не сильно расстраивается из-за этого, а только усаживается удобнее и смотрит в панорамное окно, в котором видно Большой город и гавань. Он бы тоже хотел себе подобный кабинет, но не уверен, что его когда-либо вообще могли взять в подобную фирму: нужно иметь безупречную репутацию и отличные рекомендации. А возможно, и этого будет недостаточно. Иногда Гаррет думал, что работа в «Саготе и братьях» передается по наследству, как в Японии в крупных корпорациях. — Мы приветствуем вас в Норт Ванкувере, мистер Лебовски, — голос мужчины раздается за спиной Гаррета, но тот даже не вздрагивает, а остается в том же положении, предпочитая дождаться, пока ему покажутся на глаза. По крайней мере именно в этой ситуации такое решение выглядит самым верным. — Обычно приветствуют лицом к лицу, — Гаррет все же не выдерживает и озвучивает очевидное нейтральным тоном. Мужчина в сером строгом костюме неслышно проходит к креслу за столом и садится, рассматривая Гаррета внимательным взглядом и демонстрируя позой максимальную открытость и доверие. — Разумеется, мистер Лебовски. — Обычно сотрудники «Сагота и братьев» обходятся без внимания управляющего. Возникли какие-то проблемы? — Гаррет поджимает губы, когда мистер Холмс — если, конечно, сюда не проник кто-то другой — улыбается ему слегка высокомерно. Да и вообще от него складывается не самое приятное впечатление, хотя именно таких обычно подбирают в управляющие филиалами, Гаррету несколько раз приходилось с ними сталкиваться. Не тот опыт, который хочется повторять. Особенно когда тебя разглядывают, словно букашку под микроскопом, и протоколируют каждое дерганье лапкой. — К сожалению, ваш счет обнулен, мистер Лебовски. И во избежание конфликтных ситуаций вас привели ко мне. Гаррет стискивает зубы, когда до его мозга доходит озвученная информация. Такого просто не может быть. Фор должен был добавить денег на счет, а не обнулить его. Сжав кулаки до побелевших костяшек, Гаррет подается вперед и разглядывает Холмса пристально. Он замечает настороженность по отношению к себе, сощуренные глаза, словно тот в ожидании неадекватной реакции. Приходится сделать несколько вдохов и выдохов, чтобы не оправдать ожидания Холмса целиком и полностью. — В системе стоит отметка о послании, которое вас ожидает, — Холмс протягивает ему запечатанный конверт, где указано фальшивое имя Гаррета и больше ничего. Словно его ждали именно здесь именно сегодня. Все это дурно пахнет, но в «Саготе и братьях» обычно не допускают ошибок, а значит, его дела действительно плохи. — Вы уверены, что денег нет? — Гаррет предпринимает последнюю попытку, а Холмс отрицательно качает головой, нацепив сочувственное выражение лица. Гаррет едва сдерживается, чтобы не скомкать письмо в кулаке и не швырнуть ему в лицо. В голове сразу появляется слишком много мыслей, попыток придумать, что делать дальше. Как ему вообще выживать? Как защитить Януша без денег? Куда им податься? Он выходит из кабинета Холмса на негнущихся ногах и забывает попрощаться. Антея смотрит на него безразлично и провожает до самого выхода. Уже на улице Гаррет все же вскрывает конверт и вытряхивает оттуда один-единственный лист бумаги. Но даже после третьего перечитывания, буквы отказываются складываться в слова, точнее, мозг не хочет их воспринимать. «Патийский мертв. Этот счет пришлось обнулить. Прости. Будь осторожен, мой мальчик, и береги Януша». Слегка истерично хохотнув, Гаррет все-таки комкает бумагу и выбрасывает ее в урну в попытках выместить злость. Он уходит прочь от здания, но минутой позже возвращается и достает смятое письмо, пряча его в карман. Совсем не такого он ожидал от этого посещения. Ноги сами ведут его к гавани, но он не может пока взять и вернуться в дом, поэтому доходит до парка, по которому они шли от парома, и почти падает на скамейку. Рядом с ним крутятся студенты, им словно плевать на прохладную погоду. От причала и торгового центра непрерывным ручейком течет людской поток, который не подозревает, что рядом вот-вот жизни обернутся катастрофой. Гаррет до сих пор не может поверить, что его заказчик мертв. Все это зашло слишком далеко, чтобы окончиться легко и беззаботно. Неубранные яхты качаются на волнах, вода булькает между камней, ветер проникает под полы куртки, а он сидит и ощущает себя потерянным, утратившим последние надежды на хорошее разрешение проблемы, в которую он вляпался из-за желания дать Янушу лучшую жизнь. Сжав зубы, Гаррет понимает, что у него совсем нет времени рефлексировать, но, каким образом выкрутиться из этой ситуации без особых потерь, он пока не может придумать. В любом случае ему нужно найти работу и жилье, и желательно прямо сегодня, чтобы можно было не садиться на шею к Угрю, который и так наверняка рассчитывает на их отсутствие в доме к его возвращению. Гаррет устало поднимается на ноги, понимая, что в любом случае не сможет сидеть здесь вечно — и не только из-за ветра. Дорогу он находит легко, пусть и сомневался, что сможет с первого раза, а дверь в дом оказывается незапертой. Он раздраженно хмурится и уже мысленно придумывает слова, которыми можно отчитать Яна за свою безалаберность, а потом думает, что ничего же не случилось. А значит, не стоит лишний раз ругаться. Гостиная пуста, но Гаррет слышит шум воды из ванной и раздевается, аккуратно поставив грязные ботинки у двери; всего одна незамеченная лужа испачкала их отвратительными пятнами, которые еще предстоит отчистить позже. Ноутбук все еще стоит на обеденном столе, и Гаррет устраивается за ним, усевшись на стул в углу, чтобы видеть Яна, когда он выйдет из ванной. Сайт вакансий не желает подкидывать ему спасительный вариант: никто не ищет искусствоведа или консультанта по вопросам исторической достоверности, но Гаррет и так не питал надежд на это. Ему просто необходима работа, которая позволит снять жилье и обеспечить Яну учебу в школе и нормальную жизнь. Они, конечно, не ели раньше омаров на обед, но и не экономили ни на чем. Пока с Гарретом не приключился Патийский. — Па, ну как? — Ян вываливается из ванной в облаке пара и оставляет дверь открытой. Гаррет фыркает, вспомнив, что Ян любит купаться в очень горячей воде, способный часами лежать в кипятке и булькать от удовольствия. Сам он вообще не любитель терять время на долгие водные процедуры, поэтому обычно обходится горячим душем. В любом случае после Яна в ванную было невозможно зайти из-за пара, вот и сейчас он решил не отказывать себе в привычках, даже без наличия ванны. — Скажем так, я рассчитывал на совсем другой результат, мелкий, — Гаррет вздыхает, а Ян падает на диван и складывает руки на стойку, отделяющую гостиную от кухонной зоны. — Фор не смог подкинуть нам денег, так что придется мне найти работу и другое жилье. Так что обсыхай и собирай вещи, я пока подыщу что-нибудь подходящее. Ян смотрит на него так, словно Гаррет только что нанес ему смертельную обиду. — Но зачем нам уходить отсюда? Это же твой друг! — И что? Это дает право мешать человеку сейчас только потому, что ему не повезло со мной жить в одной комнате много лет назад? — Гаррет старается говорить спокойно, потому что злится он не на Яна, а в первую очередь на себя, но, кажется, тот выбирает самый неподходящий момент для проявления переходного возраста. — Мне здесь нравится. И Угорь нравится. И мы ему нравимся. Мы можем остаться здесь и не срываться опять без вещей и документов, — Ян скрещивает руки на груди, показывая, что не сдастся легко, а Гаррет чувствует подступающую головную боль. — Ты не можешь говорить за Угря, и в любом случае он слишком хорошо воспитан и не скажет, что мы ему мешаем. — Хватит придумывать, он точно не такой! — Ян задирает подбородок, словно он уже успел узнать Угря как никого другого. — Хватит, Януш. Это не тема для обсуждения. Мы съезжаем сегодня же. Я найду работу и квартиру, а потом школу для тебя. Гаррет стискивает зубы и сверкает на сына глазами; упрямство, которое проявляет Ян, точно досталось ему от склочной матери, промелькнувшей в жизни Гаррета всего два раза: на какой-то сумасшедшей вечеринке в колледже и через два года, когда принесла в его квартиру мелкого вместе с тестом на отцовство. Думать, откуда у нее взялся материал для подобного исследования, Гаррету категорически не хотелось, особенно с учетом специфики его работы. — Я не ребенок, и ты должен прислушиваться ко мне. К чести Гаррета, он сдерживается и даже не фыркает в ответ на подобное, и вовсе не потому, что он не уважает Яна, но просто потому, что тот сейчас гораздо сильнее напоминает взъерошенного и надутого воробья, которому хочется пригладить перышки, а не взрослого, мнение которого стоит выслушать. Да и аргументы у Яна не взрослые, основанные на фактах, а лишь отчаянные желания, которые хочется выдать за таковые. Гаррет прекрасно его понимает и даже удивляется, что тот сумел продержаться без истерики так долго: аж до самой Канады. — Ты же прекрасно понимаешь, что выдаешь желаемое за действительное. Угорь пустил нас переночевать, чтобы мы не замерзли на улице ночью. Он не звал нас к себе жить. Глупо думать, что он с радостью позволит нам остаться здесь. Ян сжимает кулаки и смотрит на Гаррета с обидой, но больше ничего не говорит, потому что со второго этажа спускается Угорь, и Гаррет понимает, что тот слышал все от начала до конца. Мрачное выражение лица Угря, как и скрещенные руки на груди, не сулит ничего хорошего, хотя Гаррет искренне не понимает цели, которые тот преследует, потакая выступлению Яна. — Хорошего же ты обо мне мнения, — Угорь опирается бедрами о столешницу рядом с холодильником, смотрит на Гаррета исподлобья. — Неужели я похож на человека, способного выгнать на улицу человека с ребенком? — На благотворителя ты точно не похож, — Гаррет вертит в руках телефон, а его взгляд прикован к Угрю, от которого неизвестно чего можно ожидать. — И не надо делать вид, что я оскорбил тебя в лучших чувствах. Пусть с колледжа прошло много времени, но люди не способны сильно измениться. Угорь сверкает серыми глазами, словно хочет сказать нечто очень резкое, но сдерживается, сильнее сжимая пальцы. В гостиной повисает тишина, а они сверлят друг друга взглядами, пока Угорь не принимает какое-то решение для себя. — Давай подытожим. Ты оказался в незнакомой стране, без денег, без планов, без жилья, зато с ребенком, которого надо как-то содержать, — Угорь игнорирует возмущенный писк Яна и продолжает припечатывать Гаррета словами, — и сейчас ты хочешь слинять в никуда от единственного человека, который готов безвозмездно тебя приютить, лишь бы только не оставаться мне должным? Гаррет все-таки начинает закипать и ощущает резкое желание отполировать острые скулы Угря своим кулаком, но пока сдерживается, правда, из последних сил. — Ты, видимо, считаешь себя ангелом во плоти, спасающим нас от бедствия? Так ты ошибаешься, а мир не вертится вокруг тебя. Я давно не маленький мальчик и справлюсь сам, — Гаррет вскакивает на ноги, так резко отодвигая стул назад, что он скрипит по паркету. — Па… — Тихо, Януш, — Гаррет обжигает его взглядом, а потом снова смотрит на Угря. — Тебе не хватает трико супермена и плаща. Да и побриться не помешало бы, — он криво усмехается, но Угорь в ответ только фыркает, словно Гаррет ругается не всерьез, а смеха ради. — Все такой же въедливый и изворотливый. Хорошо, если ты не хочешь принимать безвозмездную помощь и тебе так охота свести все к деньгам, то плати мне арендную плату. Будешь отдавать мне половину зарплаты в счет жилья и еды. И сразу говорю, дешевле ты ничего не найдешь, — Угорь теперь выглядит, как торговец, который готов заключить крайне выгодную сделку, и Гаррет поджимает губы, чувствуя подвох. Сложно принять решение, потому что он не понимает, зачем Угрю это нужно. Но сейчас Гаррет хотя бы сомневается: если он будет отдавать часть своих денег, то сможет успокоить совесть, которая обязательно его загрызет в любом другом случае. — Кстати, обычно хозяева сдаваемого жилья требуют заключение договора аренды на год со стопроцентной предоплатой, — Угорь ухмыляется: чувствует, что загнал Гаррета в угол. — Но ты же это знаешь, неправда ли? Гаррет чувствует триумф Угря, стоит только выдохнуть тяжело. Не желая соглашаться с проигрышем, он пытается хоть как-то компенсировать ущерб, нанесенный собственным принципам, но не может придумать ничего толкового. — Ладно, черт с вами. Только не думай, что я дам выкинуть нас, когда Ян надоест тебе, — Гаррет наставляет на Угря указательный палец, словно наводит дуло пистолета, а тот в ответ поднимает ладони в жесте смирения, но Гаррет ему не верит. У него складывается впечатление, что Угорь с Янушем разыграли отменный спектакль и обвели его вокруг пальца, но сказанного уже не вернуть, поэтому остается лишь смириться и попытаться как-то компенсировать возможные потери и проблемы. В первую очередь, например, ему следует найти работу, а после — школу для сына. Гаррет садится обратно на стул и придвигает ноутбук ближе к себе, он уже понимает, что вряд ли сумеет найти вакансию по своей специализации, а значит, настало время крайних мер. *** — Отец Март, но ведь должен быть хотя бы какой-то вариант? — кажется, даже угодливое выражение лица не спасает Гаррета и не дает ему и призрачной возможности устроиться на работу. Эта школа в Большом городе оказалась единственной, которая искала педагогов по истории. У Гаррета не было другого выхода, пришлось взять деньги Угря и поехать на собеседование, которое согласился устроить управляющий отец Март. Церковная школа под патронажем ордена Псов Господних не была самым привлекательным местом для Гаррета, да только его никто не спросил. — К сожалению, Гаррет — я же могу вас так называть? — так вот, прежний учитель Людвиг в срочном порядке покинул нас по причинам, которые не озвучил. И да, мы действительно нуждаемся в преподавателе, который смог бы подхватить всех учеников Людвига. Но… У вас же совсем другая специализация. На обманчиво добродушном лице отца Марта умные темные глаза выделяются, не позволяя Гаррету расслабиться,: управляющий церковной школой должен внушать ученикам доверие, но при этом держать всех в ежовых рукавицах. Очевидно, отец Март справляется с этим великолепно: по крайней мере то, что Гаррет видел в коридорах школы по пути к кабинету, его довольно сильно удивило. — Я могу рассказать про практическую часть истории и археологических раскопок, вряд ли Людвиг давал ту информацию, которая могла бы заинтересовать учеников, — Гаррет сильнее стискивает пальцы на небольшой холщовой сумке, в которую сложил все свои документы, подтверждающие квалификации и степени. — Боюсь, одним интересом или забавными фактами ученики не смогут закрыть оценки по успеваемости за семестр, а следовательно, и сдать выпускной экзамен, — отец Март складывает руки на столе. Гаррет читает этот жест как искреннее желание помочь. — Поймите, отец Март, я действительно в безвыходном положении. Мы с сыном только переехали в Ванкувер, и мне очень нужна работа, а ему — школа. Может, все же дадите мне хотя бы один шанс? А часть зарплаты можете забирать в счет обучения моего сына. Гаррет даже готов доказывать, что он искренне верующий, но вряд ли отец Март ему поверит, а врать лишний раз не стоит. По крайней мере пока его не взяли на работу. Когда отец Март вздыхает, Гаррет ощущает триумф. — Ладно, но у вас один-единственный шанс. Заполните бумаги у мисс Джакометти, она расскажет о правилах нашей школы и ответит на все вопросы. Гаррет довольно улыбается и пожимает руку отцу Марту, но когда уже держится за ручку двери, слышит за спиной покашливание. — Не разочаруйте меня, Гаррет. — Приложу все свои усилия, отец Март. Спасибо еще раз. Покинув кабинет управляющего, Гаррет сразу попадает в руки его хорошенькой помощницы, разрешившей звать ее Франческой вместо строгого «мисс Джакометти». Он даже умиляется, как такая милая и очаровательная барышня справляется с работой, которую наверняка загружает ее отец Март, но потом понимает, что первое впечатление обманчиво, а за красивым лицом и фигурой скрывается стальной несгибаемый стержень. Через час он выходит на свежий мартовский воздух человеком, имеющим работу, кучу обязанностей и еще несколько десятков детей помимо своего собственного. Гаррет определенно делает успехи, но теперь ему хотя бы будет чем расплатиться с Угрем. Не предлагать же ему свое тело, в самом деле. *** — До сих пор не могу представить тебя учителем, — Угорь отхлебывает кофе из своей кружки и сонно зевает. Гаррет завидует тому, что тот сейчас, скорее всего, вернется обратно в теплую постель и будет досыпать, а им с Яном предстоит отправиться на школьном автобусе, собирающем учеников школы Псов Господних. Единственная рубашка, заброшенная в сумку с вещами в последний момент, туговата и жмет в плечах, но у Гаррета нет особого выбора, приходится терпеть. Хорошо хоть не надо надевать церковное одеяние, он бы этого не вынес. Достаточно того, что на нем брюки и рубашка вместо привычных джинсов и толстовки. Быстро скатившись со второго этажа, Ян хватает свой стакан апельсинового сока и запихивает в рот сэндвич с ветчиной. Гаррет даже моргает, настолько все кажется привычным, кроме дома… и Угря. — Если даже ты не можешь, то каково мне самому? — Гаррет делает глоток из кружки и придирчиво рассматривает манжеты рубашки. — Надеюсь, ты не будешь учителем по моим классам, — Ян со стуком ставит опустевший стакан на стол и убегает в ванную, чтобы почистить зубы. Гаррет закатывает глаза, хотя и сам надеется, что избежит подобной участи. И так достаточно того, что он будет работать в той же школе. Конечно, всегда можно попытаться сохранить это в секрете или понадеяться на понимание и адекватность детей, но, к сожалению, маленькие засранцы в подобных вопросах ведут себя гораздо хуже взрослых, и их нельзя бить. Неловко дернув плечом, Гаррет слышит, как ткань трещит по швам, угрожая ему очередной тратой денег, которых и так нет. Он встает, чтобы сполоснуть кружку, а когда поворачивается, замечает взгляд, которым Угорь пялится на него. — Нравлюсь? — Гаррет даже усмехается, а Угорь смотрит ему в глаза, будто ничего и не произошло. — Может быть, — и выгибает бровь вопросительно. — Проблемы? — Никаких. Никаких проблем. Совершенно, — Гаррет сжимает губы в полоску. — Хотя… — Па, ну ты идешь? Автобус с минуты на минуту будет здесь, — Ян вываливается из ванной и хватает из шкафа куртку, а потом быстро натягивает ботинки на ноги, словно не замечая внезапно сгустившегося напряжения в комнате. — Автобус. Точно, — Гаррет неловко забирает телефон со стола — тот слишком близко лежит к руке Угря — и откашливается. — Спасибо за кофе. — Хорошего дня. Не убей там никого. И ты, мелкий, тоже не балуй. Угорь не провожает их, а Гаррет старательно отгоняет мысли о только что произошедшем, когда идет следом за Яном по мосткам. К слову, плюхающая вода помогает отвлечься сильнее, чем примерный план вводной лекции по каждому классу, который он набросал, чтобы не попасть впросак. Старомодный желтый автобус уже ждет их на улице, куда выходят мостки. Сделав глубокий вдох, Гаррет заходит в салон, вежливо улыбаясь детям, которые его почти единогласно игнорируют, только какая-то малявка пялится своими голубыми глазищами и сильнее прижимает розовый рюкзак к своей груди. И место свободное оказывается рядом с ней, так что у Гаррета не остается выбора. Несколько минут они проводят в тишине, насколько она возможна в заполненном детьми автобусе, а потом он замечает, что девица с усердием копирует его выражение лица: хмурится и стискивает губы в полоску. Гаррет выгибает бровь, а она повторяет за ним, словно какое-то неправильное зеркало. Это могло его развеселить, если бы не тихое раздражение, растущее с каждой попыткой. Девица копирует даже его тяжелый вздох. — Я Климентия, но все зовут меня Кли-Кли, — в итоге ей надоедает издеваться над Гарретом, и она вполне дружелюбно ему улыбается. Точнее, больше скалится, потому что зубки у нее маленькие и на вид острые. — А ты замещаешь Людвига ван Нормайенна? — Новости быстро расходятся, — Гаррета это даже немного напрягает, потому что суток не прошло, а информация дошла и до сопли, едва перешедшей в среднюю школу. Хотя, конечно, не факт, что в Канаде есть такое разделение по классам. — Я помогаю мисс Джакометти с заполнением бумаг и выполняю ее поручения. Внеклассная работа для поступления в колледж. — А ты не слишком мала, чтобы переживать о колледже? — Гаррет выгибает бровь вопросительно, Кли-кли в ответ корчит недовольную гримасу. — Мой дедушка говорит, что без нормального колледжа я в жизни ничего не добьюсь. А его все слушают в нашей общине. — В вашей… общине? — он переспрашивает осторожно, потому что словно оказался внезапно посреди замерзшего озера, а лед под ним пошел трещинами. — Ну да, глупый. Ты думаешь, много обычных детей ходит в церковь под патронажем Псов? Не-а, — Кли-Кли выуживает из рюкзака пакет с морковными палочками, достает одну и с удовольствием разгрызает зубами, принимаясь размахивать огрызком как указкой. — Не волнуйся, я нормальная, не буйная, если что. Гаррет никак не комментирует последнее заявление, а смотрит в окно с интересом: они как раз проезжают по мосту через залив. Он оказывается действительно не таким впечатляющим, как Золотые ворота, но все равно внушает благоговение. По достоинству оценив отсутствие пробок, в которых можно остаться жить, Гаррет вздыхает, повернувшись к Кли-Кли, — та не прекращала говорить все время, пока он не обращал на нее внимание. Кажется, она даже не смотрела на него. — А что не так с Псами Господними? — он влезает в особо длинную тираду, не испытывая мук совести; Кли-Кли раздраженно хрустит морковкой и решает проявить мелочность. — Сами увидите, мистер Шаттен, — и отворачивается к окну, разглядывая голые деревья, растущие за окном вдоль дороги. Кажется, он смог ее задеть, но на самом деле у Гаррета и без этого полно других проблем. С Кли-Кли он помирится позже, когда разберется с обстановкой в школе. Остаток пути проходит в молчании, Гаррет снова думает о вводных лекциях, но успевает уже у школы дернуть Яна и ободряюще похлопать его по плечу, догадываясь об испытываемом им волнении. Ян улыбается немного блекло и поправляет рюкзак на плече, прежде чем выйти из автобуса. Гаррет надеется, что их первый день пройдет хотя бы сносно, а пока его увлекает поток школьников, которые текут рекой к широким двойным дверям на вход. Ян уже давно потерялся в толпе: ему нужно зайти к методисту, чтобы выбрать классы, а Гаррет должен идти к Франческе, но стоит и разглядывает детей, одетых в одинаковую убогую черно-белую форму. Одинаковые белые рубашки, черные брюки, юбки, жилетки, и разные лица. Словно самая обычная школа, в которой раньше он старался не показываться без особой необходимости. Но стоит ему отмереть, как он оказывается в водовороте, затягивающем его в свою пучину. Гаррет приходит в себя в просторной учительской, где кроме преподавателей сидят и Псы. В его руке кружка кофе, другая сжимает пончик с шоколадной обсыпкой, а рядом на диване сидит Франческа и смотрит на него с понимающей усмешкой. — Тяжелые первые занятия? — Внезапно оказалось, что я не очень лажу с детьми, — Гаррет откусывает от пончика, стараясь не испачкать рубашку, и запивает глотком кофе. Таким образом у него получается сдержать поток брани, который рвется наружу вместо приличной и обтекаемой формулировки. Ему достались неспокойные подростки, которых больше занимали собственные переживания и отношения, чем его ознакомительная лекция, поэтому пришлось напрягать голос, чтобы обратить на себя их внимание. С другой стороны, он почти уверен, что дальше все будет иначе, особенно если Гаррет сумеет придумать оригинальный подход к преподаванию. Он ведь хотя бы знает, с кем предстоит иметь дело. — Это вопрос привычки, Гаррет, не переживай. Нужно доказать им, что ты достоин их уважения, — Франческа, кажется, перечитала книг по воспитанию детей или другой беллетристики, но он не собирается с ней спорить, лишь дергает плечом и продолжает жевать бесплатный пончик. На самом деле ему хочется узнать, есть ли у него полномочия, чтобы отобрать смартфоны у каждого на входе в класс, но лучше он узнает это у отца Марта позже. Звонок раздается слишком рано, и у Гаррета не получается сдержать стон разочарования. Франческа хлопает его по плечу с ободряющей улыбкой, а кто-то из других преподавателей смотрит с сочувствием. Только один странный тип гаденько улыбается, когда Гаррет поднимается с дивана, но тут же уходит из комнаты сразу следом за Франческой. Проводив его недобрым взглядом, он вздыхает и идет на оставшиеся уроки, почти решившийся помолиться об их скорейшем окончании. Но Гаррету не слишком везет, и вместо относительно спокойных старшеклассников он получает неугомонных детишек возраста Кли-Кли, а на последнем занятии замечает и ее саму. На самом деле он боялся, что Кли-Кли будет приставать к нему с глупыми вопросами, но та внимательно слушала его все занятие, лишь изредка хрустела морковной палочкой, и Гаррет простил ей эту вольность. В итоге он даже выходит из класса по звонку вместе с учениками. Кли-Кли идет рядом с ним, и, кажется, она уже давно не помнит о своих обидах. Гаррету это только на руку: совсем не хочется тащить негатив с первого же рабочего дня. У одного из шкафчиков он видит Яна, сжимающего в руках, помимо рюкзака с тетрадями, небольшой кулек. Видимо, в него сложена обычная одежда, потому что сам Ян одет в школьную форму, хотя и без жилетки с эмблемой, и на том спасибо. — Эй, мелкий, совсем плохо? — Гаррет подходит ближе и сжимает его плечо. — Просто хочу забыть этот день, — Ян почти не глядя запихивает в шкафчик учебники и несколько тетрадей и хлопает дверцей. Гаррет перехватывает его голову за мгновение до столкновения металла со лбом. — Поехали домой, там тебя ждет горячая-горячая вода, а если ты хорошо попросишь — Угорь пустит тебя в свою ванную, сможешь поплескаться вдоволь, — Гаррет слишком поздно понимает, что только что изрядно подставился своей оговоркой. Не следовало называть дом Угря своим домом, теперь Ян только укрепится в своих желаниях осесть в Ванкувере и свести их обоих. Фор всегда говорил Гаррету, что его язык слишком быстр: слова вылетают раньше, чем мозг успевает их осознать. И уже не первый раз от этого случаются неприятности, пусть и пока не сильно серьезные. — Думаешь, у него есть ванна? Он не похож на тех, кто любит понежиться, — Ян смотрит на него с сомнением, но послушно идет к выходу, придерживаемый Гарретом за плечи. — Ты несправедлив. Угорь похож на грозную булочку с корицей, — Гаррет взъерошивает Яну волосы, а потом откашливается, — только ему не говори, что я так сказал, — Ян усмехается коварно, и Гаррету приходится пригрозить тем, что обычно идет в качестве последнего аргумента, который, естественно, остается лишь словами: — А то отправлю тебя к матери. Ян для порядка корчит испуганное выражение лица и ныряет в салон автобуса, где снова почти нет свободных мест. Гаррет видит пустующие только в самом конце салона и кивает на них Яну, который сразу проталкивается в указанном направлении, не стесняясь теснить мелких, почуявших свободу до следующего утра. Дорога до дома Угря занимает немного больше времени, чем к школе, но за это время Ян рассказывает об уроках и преподавателях, которых сегодня видел. Гаррет точно знает, что, когда вокруг не будет лишних ушей, рассказ станет гораздо эмоциональнее, потому что так бывает всегда: Ян только дома выплескивает накипевшее от несправедливых упреков или сложных вопросов. Есть что-то умиротворяющее в гаме автобуса. Возможно, Гаррет даже сумеет научиться получать от работы в школе удовольствие. Хотя, несомненно, он очень удивится, если это произойдет. *** Ян колеблется, смотрит в экран своего телефона и никак не может решить, что же ему делать в сложившейся ситуации. Лицо горит от полученных ссадин, да и ребра неприятно ноют, но это можно стерпеть, к тому же он не первый раз так влипает, но подобная рекомендация в новой школе совсем не к месту. В первую очередь подобным поведением он создает проблемы своему отцу, которому должность учителя и так досталась с трудом, а уже потом себе. Ему совсем не хочется расстраивать папу и уж тем более заставлять его выслушивать о том, какой у него плохой ребенок. Тяжело вздохнув, Ян все же набирает сохраненный на всякий случай номер. Угорь берет трубку почти сразу, и его голос кажется Яну обеспокоенным, но он быстро прогоняет эту мысль, потому что, по сути, Угрю должно быть на него плевать, и он даже не уверен в том, что тот согласится приехать. — Извини… у меня тут небольшие проблемы, не мог бы ты приехать? Папа отправился в архив, и я не хочу его дергать, но если ты против, то… — Ян говорит скороговоркой, проглатывает окончания слов, боясь сбиться на середине мысли, но Угорь останавливает его, и Ян задерживает дыхание, ожидая услышать отказ. В конце концов, у Угря и без него хватает дел. — Жди, скоро буду, — Ян слышит то ли вздох облегчения, то ли усмешку, но успокаивается и прячет телефон в карман. Остается только ждать и надеяться, что Угорь всё же приедет. В приемной директора не так уж и уютно, несмотря на то, что руководство пыталось создать хотя бы видимость этого самого уюта, расщедрившись на мягкие диванчики, огромные цветы в горшках и картины. Но на картины Ян предпочитает не смотреть: все как одна изображают какую-нибудь библейскую баталию, в которой даже не пахнет милостью божьей. Кроме того, сидеть в ожидании наказания всегда не так уж и приятно. Дверь в кабинет директора открывается, и оттуда выходят родители Робертса вместе со своим ублюдочным сынком. Ян фыркает, складывает руки на груди и отворачивается от презрительных взглядов в свою сторону. Святоши, конечно, куда ему до них. Майк идет рядом, смиренно понурив голову, но Ян прекрасно знает, что тому совсем не жаль, поэтому он вовсе не сожалеет о том, что расквасил ему нос и оставил на память о себе парочку не менее ярких отметин на наглой физиономии. Ему хочется совершенно по-детски показать Робертсу язык, но он сдерживает себя, понимая, что это будет совсем не к месту. Угорь появляется действительно быстро, по крайней мере намного быстрее, чем ожидал Ян. Он на ходу поправляет растрепавшиеся волосы, собранные в хвост, стягивает с рук кожаные перчатки без пальцев и выглядит до того невозмутимо, будто в его обязанности входит непосредственно решение школьных проблем Яна. И всех проблем Гаррета. — Что стряслось, мелкий? — Угорь вопросительно кивает на его разукрашенное лицо, но Ян не успевает и рта раскрыть, как рядом с ними появляется мисс Джакометти. В отличие от отца Марта его помощница Яну совершенно не нравится. Она окидывает его тяжелым взглядом, напоминая о своём отношении к таким, как он, нарушителям, и переключает свое внимание на Угря. Судя по её выражению лица, Угорь её не впечатляет. — А вы, простите, кто? — мисс Джакометти вскидывает тонкие брови, привычно сжимает в руках очередную папку с документами так, будто готова в любой момент огреть ими близстоящего. — Отец Яна, — Угорь клонит голову набок, будто сообщает самую очевидную в мире вещь человеку, который только что огорошил его новостью о том, что земля плоская. — Насколько я могу помнить, отцом Януша является мистер Шаттен, и что-то я не вижу его поблизости, — она бросает многообещающий взгляд в сторону Яна, и тот придвигается ближе к Угрю, опасаясь, что его выходка сейчас будет раскрыта и он получит наказание не только за драку в школе, но и за обман школьного руководства. Только этого не хватало. — Вы совершенно правы, мисс, Гаррет сейчас в архиве и не может приехать, поэтому приехал я. Или вы рассчитывали увидеть еще кого-то? Вполне логично, что, в случае занятости одного из родителей, второй соглашается прийти на встречу к директору, чтобы узнать, в чем провинился его ребенок. Так как, я могу поговорить с директором и наконец выяснить, почему меня оторвали от работы? — Угорь кладет руки на плечи Яну и усмехается, глядя в лицо опешившей помощнице. Той не остается ничего другого, как молча поджать губы и проводить его в кабинет. Ян переводит дыхание и даже выдавливает нечто подобное улыбке, когда проходит в обитель отца Марта. Ян оказывается в его кабинете во второй раз, вот только он никак не рассчитывал на то, что ему так скоро после зачисления придется очутиться под пристальным вниманием директора. Отец Март выглядит расслабленно, но в его глазах все равно заметна усталость. Он жестом предлагает им с Угрем сесть, и Ян беспрекословно следует указанию, присаживаясь на один из стульев напротив директорского стола. В отличие от прежней школы здесь отдавали предпочтение индивидуальным беседам, чему Ян был несказанно рад. Выслушивать причитания других родителей о том, что их ребенок никак не мог создать проблем, в отличие от непутевого Шаттена, было не так уж и приятно. Ян, как и его отец, в таких случаях редко мог держать язык за зубами, и конфликт, вместо того чтобы удачно разрешиться, приобретал только более серьезный размах. — Полагаю, сегодня мне выпала честь беседовать с вами, мистер?.. — Шаттен, — Угорь приподнимает уголки губ в улыбке, а Ян не перестает удивляться тому, как легко он пошел на то, чтобы поддержать его авантюру. — Мистер Шаттен, — отец Март усмехается, будто ему не верится, что Угорь действительно является вторым отцом Яна, но так ничего и не говорит по этому поводу. — Януш сообщил вам причину вашего визита? — Увы, не успел. Смею предположить, что это связано с его нынешним состоянием? — Угорь закидывает ногу на ногу и складывает пальцы в замок. Он вовсе не выглядит напряженным и, судя по всему, не видит в происходящем никакой проблемы. К сожалению, по мнению отца Марта, проблема явно имеет место быть. — Вы совершенно правы, мистер Шаттен, — отец Март кивает, поправляет очки на переносице и придвигает к себе папку с бумагами. Ян догадывается, что это, скорее всего, документы, которые они подавали при поступлении. Насколько он мог помнить, Фор почти ничего не менял в бумагах, кроме некоторых отзывов учителей, которые сообщали о том, что Ян склочный, вспыльчивый молодой человек, часто не способный сдержать своих порывов. — Наша школа, как вы могли понять, несколько отличается от прочих учебных заведений. Мы придерживаемся определенных правил и требуем того же от наших учеников. Жестокость и агрессия вовсе не те черты характера, которые мы хотим в них воспитать. Я понимаю, что переезд и переход в новую школу создает достаточно большой стресс для ребенка, но вашему сыну явно недостает самообладания. — Как и его оппоненту. — Что, простите? — отец Март удивленно вскидывает брови. Его руки, до этого перебирающие листы с данными, застывают, а потом и вовсе опускаются на стол, будто директор опасается случайным резким движением порвать документацию. Судя по всему, он явно не рассчитывал на то, что Угорь решит ему ответить. — Произошедшее мало напоминает одностороннее избиение. Если бы это было так, Ян вряд ли получил бы увечья. К тому же, зная моего сына, — Угорь будто специально делает ударение на этой фразе и немного подается вперед, — он не стал бы затевать драку на ровном месте. Следовательно, у его поступка была веская причина. — Беседа с мальчиком и его родителями уже состоялась. Меры будут приняты не только в отношении Януша, но мистер Робертс сообщил, что он… — Невинен как ягненок? — Угорь растягивает губы в пренебрежительной усмешке, а Ян начинает опасаться того, что директор откажется от обещания, данного отцу, и выгонит его из школы, а Гаррета — с работы. — Смею предположить, что Ян в этом инциденте выступил как главный антагонист? Я не поощряю бессмысленного рукоприкладства, а правды о случившемся мы вряд ли дождемся, поэтому единственное, о чем я могу просить, это справедливого наказания не только для Януша, но и для мистера Робертса. — Это будет честно, — просто кивает отец Март. — Я в свою очередь прошу вас провести с Янушем беседу о его поведении. — Всенепременно. Мы можем быть свободны? — Угорь поднимается со своего места, но дожидается ответа, прежде чем направиться к двери. — Не смею вас задерживать. Мне следует говорить о случившемся вашему супругу? — немного погодя спрашивает отец Март, когда Угорь с Яном оказываются у двери в приемную. — Как посчитаете нужным. Во всяком случае я надеюсь, что проступок Януша не отразится на работе Гаррета. — Никоим образом, — Угорь кивает на прощание директору и подталкивает Яна к выходу. *** Вечером Ян запирается в своей комнате, особенно когда слышит голос отца из гостиной. С одной стороны, он не чувствует себя виноватым за драку, с другой, отец же неоднократно повторял, что не стоит создавать дополнительные проблемы и привлекать к себе внимание. Но если бы Ян смог вернуться назад во времени, он бы с удовольствием повторил каждое свое движение: Робертс заслуживал каждый синяк. В попытках отвлечься от совести, которая все же тревожит Яна, он включает музыку и открывает учебник по истории, но его усилия все равно идут прахом: в голове помимо воли всплывают наставления отца и Фора. И хочется забыть, что нужно нести ответственность за свои действия, и он говорит себе, что и так все объяснил Угрю, но ноги словно сами несут его прочь из комнаты. Ян замирает перед лестницей и собирается с духом: он точно знает, что отец расстроится, но все-таки хочет сам признаться и рассказать свою версию произошедшего. Он спускается на несколько ступенек и вжимает голову в плечи, а потом прислушивается к разговору, который доносится до него с кухни. — И что, отец Март поверил? — в голосе отца слышится скрытое веселье, и Ян удивленно приоткрывает рот, прежде чем поморщиться от боли в рассеченной губе, которая снова лопается. — У него не было иного выхода, — Ян выглядывает из-за перегородки и видит, как Угорь самодовольно ухмыляется. Отец сидит спиной к гостиной и не видит Яна, округлившего глаза. — Мелкий сказал, что этот Робертс вообще не первый раз нарывался. Я даже отчитывать его демонстративно не стал. — Спасибо, что хотя бы эту работу не забрал себе, — отец какое-то время молчит. — Значит, мистер Шаттен? Думал, ты не будешь менять фамилию, если женишься. Угорь выгибает бровь: — Это ненастоящий брак, Тень. Мне же надо было заткнуть выскочку секретаршу. Мир, знаешь ли, не вертится вокруг тебя, — и фыркает снисходительно. Ян стоит, затаив дыхание. — Уж это я понял давным-давно. Ты хотя бы залечил травмы Януша? — отец устало сутулится, Ян давно не видел его таким… сломленным. Даже когда оказалось, что у них совсем нет денег, а они в чужой стране, где совсем никого не знают. — Ему хватило примочки к разбитой брови и перекиси на костяшки. А губа сама заживет. Да ладно тебе, Тень, я завтра хочу его кое-куда сводить. И да, там будет совершенно безопасно, — тут Угорь смотрит прямо на Яна и подмигивает, пока отец вяло ковыряется в своей тарелке с ужином. Ян отшатывается и сбегает в свою комнату, до сих пор не веря, что не получил по голове за проблемы, которые доставил отцу своей дракой, но, видимо, Угорь все решил. Пожалуй, теперь он нравится Яну еще больше, хотя казалось, что больше уже и некуда. *** На следующий день Яну кажется, что всё внимание в школе приковано к нему. Он раздражается от одних только вопросительных и местами осуждающих взглядов сверстников. Конечно, эти святоши не привыкли к подобным инцидентам в своем светлом обществе. Жестокость и агрессия им чужды. Вот только самому Яну в это верится мало. Просто они привыкли терпеть и спускать на тормозах выходки всякого, кто посмеет их обидеть. «Бог накажет», — говорят они. При фразе: «Если тебя бьют по левой щеке — подставь правую», — его коробит. Ян срывается со своего места, стоит прозвенеть последнему звонку с урока. Он подхватывает тетрадь и учебник со стола, не тратя времени даже на то, чтобы сложить их в рюкзак. Самодовольная физиономия Робертса за сегодня ему настолько примелькалась, что он с удовольствием бы врезал ему снова, вот только мысль об уставшем отце, которому абсолютно точно не нужны еще неприятности, не дает этого сделать. Кого он точно не ожидает увидеть у ворот школы, так это Угря, лениво прислонившегося к своему байку. Конечно, он говорил что-то о том, что поведет его в одно интересное место, но говорить можно все что угодно, так что Ян искренне сомневался в том, что Угорь исполнит свое обещание. — Как день прошел? — когда Ян подходит ближе, Угорь усмехается краем губ и окидывает его внимательным взглядом, видимо, проверяя на наличие новых повреждений, и довольно хмыкает, не найдя таковых. — Отвратительно, — честно отвечает он. Других ощущений от всего происходящего Ян больше не испытывает. Грустно? Нет. Ужасно? Все не так плохо. Отвратительно, до блевотины противно — это уже ближе к сути. — Сейчас немного развлечешься, — Угорь хлопает его по плечу и протягивает запасной шлем, а потом проверяет, правильно ли Ян его надел и закрепил. — А куда мы едем? — Ян крепко обхватывает Угря поперек груди и поджимает ноги. Первый раз ехать на мотоцикле страшно, поэтому он утыкается лбом в его плечо и жмурится, абстрагируясь от шума проезжающих в опасной близости машин. Угорь так и не отвечает. Он молчит всю дорогу, пока они не тормозят у одного из неприметных зданий в спальном районе. Это место напоминает Яну дома из каких-нибудь криминальных фильмов, что-то вроде не то заброшенного склада, не то места, где собираются отбросы общества. Ян качает головой: вряд ли Угорь привез его посмотреть на нечто подобное. Угорь оставляет мотоцикл под навесом недалеко от входа и ведет Яна к тяжелой металлической двери, которая с легкостью отъезжает в сторону, стоит ему потянуть за перекладину. На первом этаже пусто, но внутри здание выглядит намного лучше, чем снаружи. Теперь оно напоминает спортивный зал, только после ремонта, когда еще совсем пусто и на полу лежат стройматериалы, но некоторые тренажеры уже стоят на своих местах. Они быстро взбегают по узкой лестнице вверх. Второй этаж кажется обжитым, что ли. Ян с любопытством рассматривает пестрые разрисованные стены, пока они идут по коридору. Угорь улыбается ему и распахивает двустворчатую дверь, открывая проход в зал поменьше. Ян застывает с раскрытым ртом, оглушенный звоном металла и совершенно ошарашенный открывшейся картиной. Угорь стоит, прислонившись плечом к дверному косяку, и усмехается. Ян предполагал, что его поведут в какое-нибудь место, которое должно будет дать ему жизненный урок из разряда того, что нельзя бить людей и нужно быть терпимее к окружающим. Но Угорь приводит его в зал, где люди учатся драться. На мечах. — Что это? — Ян не может оторвать взгляда от движений мужчин, сражающихся в центре. Меч одного из них длиннее и наверняка тяжелее, чем у другого, но это вовсе не смущает незнакомца, обращающегося с оружием так, будто оно почти ничего не весит. — Место, где тренируются «Дикие Сердца», — почти торжественно произносит Угорь. — Пойдем, познакомлю, — он подталкивает Яна внутрь, давая возможность рассмотреть всех получше. Каждый из присутствующих в помещении занят своим делом. Двое низкорослых, чем-то похожих между собой мужчин методично наносят друг другу тяжелые удары. Ян с удивлением замечает в руках у одного кирку. До этого он даже представить не мог, что ее тоже можно использовать в качестве оружия. Нет, конечно, он знал, что проломить ею голову можно с легкостью, но чтобы тренироваться и оттачивать движения и стойки — такого он не ожидал. — Тот, что с секирой, это Делер, — Угорь кивает в их сторону, заметив внимание Яна. — Второй — Халлас. Эти двое с радостью прикончили бы друг друга, но при этом скорее проломят голову кому-нибудь, кто покусится на жизнь другого. — Они друзья? — Ян не мог представить подобных отношений между друзьями. Вряд ли он хотел бы, чтобы его друг желал его убить. — Лучшие, — пожимает плечами Угорь. — Их редко когда можно увидеть отдельно друг от друга. Угорь тянет его за плечо немного в сторону, показывая еще двух мужчин, мирно беседующих между собой. Они здорово выделялись бы на фоне сражающихся, если бы не были заняты заточкой мечей. Протяжный звук, с которым точильный камень проходит по лезвию, режет по ушам, пробиваясь даже сквозь лязг оружия. Ян морщится: в ушах звенит, но никто из присутствующих явно не испытывает дискомфорта. — Это Медок и Сурок, с ними легко найти общий язык. Конечно, если не расспрашивать Медка о том, у всех ли в России есть медведи, и не обижать тушканчика Сурка, — Ян сначала хочет спросить, какого это тушканчика лучше не обижать, но потом замечает мелкого зверька, примостившегося на плече ещё одного мужчины. Тот, видимо, почувствовав на себе взгляд, оборачивается и машет Яну зажатым в руке ножом, который спустя мгновение врезается в мишень, где уже торчит несколько таких же. Ян завороженно наблюдает за ним, удивляясь тому, как безобидно и дружелюбно может выглядеть человек, способный прицельно запустить что-нибудь острое тебе прямо в глаз. — Это Кот, — улыбается Угорь, потрепав Яна по волосам. — А вон те двое Арнх и Фонарщик, и к ним лучше не соваться, пока они тренируются, а то можно и головы лишиться, — кажется, Угорь говорит на полном серьезе, от чего Яну совсем не становится легче. — Почему у всех такие странные прозвища? — Яна перестает удивлять факт того, что кто-то мог скрывать свое имя, прячась за псевдонимом, уже через несколько дней после знакомства с Угрем. Однако он не думал, что у него может оказаться такая пестрая компания с не менее интересными именами, так что Яну интересно узнать, что к чему. — Каждый заслужил свое либо благодаря какому-нибудь поступку, либо исходя из внешних качеств, — объясняет Угорь. — А ты свое получил за что? — Ян с любопытством смотрит на Угря. Он точно не похож на склизкую, немного пугающую пародию на рыбу. — Она давно привязалась, — пожимает он плечами. — Гляди, вон Дядька идет. Познакомишься с ним, и сможем обсудить план твоих тренировок, — Яну кажется, что Угорь просто решает сменить тему, но не настаивает на ответе. — Вы называете его Дядькой потому, что он старше всех? — Скорее потому, что он поляк и счастливый обладатель совершенно непроизносимого имени, — хмыкает Угорь. — Ты ему, кстати, заведомо нравишься, Януш, — с долей ехидства тянет он. Ян восторженно наблюдает за приближающимся мужчиной. Его немолодой возраст выдают разве что седые волосы и борода вкупе с добрыми морщинками в уголках глаз. Дядька Яну нравится сразу, практически так же, как и Угорь. Только вдоволь насмотревшись на окружающих, его мозг вдруг решает обратить внимание на сказанную ранее Угрем фразу о его тренировках. Ян бросает на него вопросительный взгляд, и Угорь не заставляет себя ждать, подтолкнув его ближе к Дядьке. Ян даже подумать не мог, что поучительная беседа об агрессии и жестокости, которую ожидал от Угря отец Март, выльется в то, что он окажется посреди зала с кучей оружия и вооруженных мужчин. Это мало походит на родительские наставления, скорее на призыв к действию. — Ты, видимо, Януш, — Дядька сперва здоровается с Угрем, притянув того к себе за руку и похлопав по плечу, а потом обращает свое внимание на Яна и протягивает ему шершавую мозолистую ладонь, которую тот поспешно пожимает. — Да, сэр, — кивает Ян, смущаясь под насмешливым взглядом Дядьки. Впрочем, тот явно не намеревается его обидеть и смотрит скорее так, как старшие смотрят на непутевое молодое поколение: с долей веселья и снисхождения. — Обойдемся без формальностей, парень, — Дядька хлопает его по плечу и улыбается. — Угорь много о тебе рассказывал. Хочешь заняться фехтованием? — Я не думал об этом… — Ян оглядывается через плечо, ища поддержки у Угря. Тот в свою очередь усмехается ободряюще и сжимает его плечо. — Но я в восторге от всего этого, — он неопределенно взмахивает руками, явно указывая на всё происходящее в зале. — И разве мне можно? — А кто тебе запрещает, малец? — смеется Дядька. — Имел когда-то дело с оружием? Следующие несколько часов пролетают для Яна незаметно. Он будто оказывается в своем персональном раю, окруженный столькими интересными вещами и не менее интересными людьми. Каждый из «Диких Сердец», как их назвал Угорь, увлеченно рассказывает ему о преимуществах и недостатках того или иного вида оружия. Специализировались они все на реконструкции средневековых битв, а уж тот факт, что им доводилось принимать участие в съемках исторических и фэнтезийных фильмов, вовсе вводил Яна в восторг. Ему не запрещали прикасаться к оружию и, более того, предлагали лично проверить баланс и удобство каждого клинка, который мог подойти ему по весу. Ян даже покушается на биргризен Фонарщика, и тот без лишних слов дает ему испытать свое оружие, а потом хохочет больше всех, когда Ян не может оторвать двуручный меч от пола. Взамен ему предлагают воспользоваться рапирой или шпагой, от которых Ян с гордостью отказывается. Ему хочется научиться обращаться серьезным мужским клинком, а не с иглой, украшенной причудливой рукоятью. На его заявление все только насмешливо фыркают: в умелых руках даже игла становится смертельной. — Может, попробуешь с двумя? — на пробу предлагает Дядька. — А вы с двумя тоже умеете? — этот разбирающийся во всем мужчина начинает вызывать у Яна едва ли не слепое обожание. Дядька чем-то напоминает ему Фора: насмешливый, прямолинейный, но в достаточной мере заботливый и опытный, умеющий донести информацию в лучшем виде и обучить каждого. — Угорь умеет, — Дядька улыбается и подмигивает Яну. *** — Пап, они просто невероятны, — Ян оживленно размахивает руками, стараясь одновременно сунуть в рот вилку с салатом и не прервать при этом свой рассказ. Гаррет не может сдержать улыбки, глядя на сына. Ему доставляет неописуемую радость тот факт, что Ян так счастлив и увлечен настолько, что забыл обо всех неприятностях, приключившихся с ними за последнее время. — Сначала прожуй, а потом говори, — больше для проформы отчитывает его Гаррет. Он даже не в состоянии изобразить достаточно серьезный и поучительный тон для этого. После тяжелого рабочего дня Гаррет был приятно удивлен наличием ужина, который они втроем теперь поглощают под аккомпанемент восторженных восклицаний. Он понятия не имел, куда Угорь отведет Яна, и в самом начале рассказа о зале с кучей колюще-режущих предметов не знал, злиться ему или всё же радоваться. Угрю удалось переключить внимание Яна с их забот и проблем в школе на нечто куда более интересное. Физические упражнения пошли бы Яну только на пользу, однако это не отменяло того факта, что Гаррет переживал и боялся, что он поранится или поранит кого-нибудь. — Ты бы видел, как сражается Фонарщик! Я никогда не смогу так обращаться с бергир… бирг… двуручным мечом, вот, — Ян складывает руки так, будто сжимает этот самый меч и рассекает воздух, поражая воображаемого врага. — Еще оказывается, что драться с секирой не так уж и легко. — Тебе дали секиру? — Гаррет вскидывает брови и переводит на Угря предупреждающий взгляд. Тренировки тренировками, но Ян может наворотить дел: ему не хватало концентрации и усидчивости, так что Гаррет живо представил, как он носится по залу со смертельно опасным оружием. — Делер показал, как правильно ее держать, — кивает Ян. — И разрешил мне напасть на Халласа. — И ты напал? — Гаррет прикрывает глаза, подперев голову рукой. Это не могло кончиться хорошо. — Мне не хватило замаха и силы удара. Он выжил, и Делер расстроился, — Ян пожимает плечами. Гаррет в свою очередь бросает уничтожающий взгляд на Угря, но тот лишь повторяет движение Яна и, как ни в чем не бывало, возвращается к своей порции. — Ты должен как-нибудь пойти туда с нами и со всеми познакомиться. Мне подобрали саблю для тренировок. — Тулвар, — исправляет Угорь. Ян кивает. — Да, тулвар. Дядька сказал, что после нескольких занятий с ним я смогу уделать даже Угря, — Ян гордо вздергивает подбородок. — Не дождешься, — довольно фыркает Угорь. Гаррет наблюдает за начавшейся между ними перепалкой с настороженностью. Угорь постепенно завоевывал доверие Яна, и это могло привести к неожиданным последствиям. Гаррету не хочется, чтобы его ребенок потом разочаровался в людях, к которым слишком привязался. *** Гаррет оказывается на пороге зала почти случайно. Занятия закончились раньше обычного из-за разыгравшейся непогоды, поэтому школьников и весь учительский состав распустили по домам. Хорошо было бы сразу отправиться навстречу к горячему чаю и теплой постели, но Гаррет знал, что Угорь с Яном будут на тренировке, поэтому предпочел заказать такси и отправиться к ним. Поднявшись на второй этаж, он едва не оказывается сбит с ног Яном, выбежавшим навстречу. В тренировочных наручах и нагруднике он выглядит забавно, особенно если добавить к его образу еще и несуразный шлем, который он откинул по дороге. Гаррет не успевает сказать и слова, как его проводят внутрь и представляют всем по очереди. Яна мало волнует то, что Дикие заняты тренировкой, он наверняка прожужжал им о нем все уши и теперь не мог упустить возможности представить его живьем. Угорь, отрабатывающий удары на деревянном манекене, только машет ему рукой в знак приветствия: уж ему-то тратить время на знакомство смысла все равно нет. Гаррет оказывается звездой местного разлива буквально на несколько минут, а после устраивается на скамье у стены. Дядька разгоняет всех по своим местам и дает задание каждому, включая Яна. Только за то, что он вносит в мировоззрение Яна понятие дисциплины, Гаррет готов признать его лучшим человеком из всех. Гаррет с любопытством наблюдает за происходящим вокруг. Он никогда не имел возможности заняться чем-то подобным, но в силу профессии разбирался в некоторых тонкостях фехтования и разновидностях оружия. “Дикие” знали толк в своем ремесле и отлично справлялись с задачей каскадеров и учителей. Ян как-то рассказал ему, что на занятия в зал иногда приходят и другие люди: взрослые и школьники, которых учат обращаться с оружием, которое они выбирают. Гаррет тогда даже попытался представить в роли учителя Угря, но выходило не очень: все же образ, сохранившийся в его памяти со времен колледжа, никак не вязался с обликом порядочного педагога. Сконцентрировавшись на Яне, Гаррет отмечает, что тот выглядит предельно сосредоточенным, хоть и только начал привыкать к своему тулвару и учил стойки. Дикие не использовали для тренировок деревянных шестов или затупленных мечей. Как объяснил ему Угорь, каждый должен привыкнуть к тому, что оружие в любой момент способно ранить. От этого никак нельзя уберечься, и в случае опасности необходимо осознавать, какой урон наносишь ты и какой могут нанести тебе. Гаррет искренне сомневался, что в повседневной жизни кто-то из них стал бы размахивать мечом. Хотя с этими людьми нельзя быть уверенным наверняка. — Януш сказал, что ты хорошо стреляешь, — Дядька подходит к нему в перерыве. По всей видимости, он не привык к тому, что кто-то в его зале просиживает штаны, пока остальные заняты делом. Гаррет удивленно смотрит на протянутый арбалет. Старинное оружие выглядит странно и мало походит на то, с чем в свое время имел дело Гаррет. Ему доводилось работать с арбалетами, перевозить их в музеи, продавать в коллекции или просто толкать с молотка отдельные части механизмов, за которые некоторые люди были готовы перегрызть глотку. — Из пистолета, — замечает Гаррет, но странное оружие в руки все же берет. В отличие от обычных боевых арбалетов, этот меньше, легче и удобнее. Рычаг, которого в обычных моделях не было и в помине, взводил тетиву, так что оружие не приходилось упирать в пол и долго морочиться с тем, чтобы совладать с жесткой тетивой. Еще одной особенностью попавшей ему в руки штуковины оказываются две ложбинки для болтов, сверху и снизу, что, несомненно, значит только одно: арбалет двухзарядный. — Сути не меняет. Отличие только в механизме и снарядах, плюс удобство, — хмыкает Дядька, протянув ему два болта. — Не видел раньше таких моделей, — Гаррет вертит арбалет в руках и все же заряжает его, навскидку прицелившись в истыканную болтами и стрелами мишень. — Специальный заказ, — довольно тянет Халлас, будто сам смастерил новую игрушку. — Для одного фильма о воре-авантюристе. Интересная была задумка, да не прошла. Гаррет растягивает губы в усмешке: вор-авантюрист, как знакомо. Он прикрывает один глаз для удобства и вытягивает вперед руку с арбалетом. Вес оружия мало чем отличается от веса привычного пистолета, однако держать его на вытянутой руке оказывается тяжелее. Тетива звонко тренькает, когда он нажимает на спусковой крючок, и болт со свистом рассекает воздух, врезаясь в мишень. — Вот видишь, не сложнее, чем из пистолета, — удовлетворенно хмыкает Дядька, глядя на пробивший десятку наконечник. *** Гаррет никогда не думал, что работа в школе может быть такой утомительной. Когда он сам был в рядах учеников, портить кровь учителям было до одури весело, а уж их гневные крики и угрозы вызвать родителей в школу и были высшей формой наслаждения. Он прекрасно знал, что за все его выходки ему ничего не будет, а максимум, что сделает Фор, — так это наградит легким подзатыльником и пробурчит что-то на тему того, что он растрачивает свой талант и хитрость на всякие глупости. Но судьба оказалась дамой с отменным чувством юмора, и вот сам Гаррет уже стоит у преподавательского стола в классе, наполненном такими же оболтусами, каким он был сам. И на самом деле это оказалось не таким уж и ужасным занятием — чего-чего, а терпения и умения привести в чувство парой фраз кого угодно ему было не занимать, — но документация, планирование уроков и прочие поручения, которыми так любезно наградил его отец Март, сводили с ума. Если бы он знал, что работа преподавателя окажется настолько неблагодарной и нервной, то в свое время точно бы попридержал язык за зубами да поостерегся бы лишний раз делать что-то, взбредшее ему в голову, лишь бы это все не вернулось ему бумерангом в виде сверхурочных и других прелестей. Из-за задержки на работе Гаррету пришлось перенести свой поход в «Сагота и братьев» на более позднее время, так что неудивительно, что на последний паром он опоздал и теперь ему приходится добираться пешком по мосту, о котором во время их первой встречи упоминал Угорь. Занятие было тем еще, особенно если брать в расчет противный мелкий дождь и ветер, который становился все сильнее по мере того, как он продвигался к гавани. За все время своего пути Гаррет промок до нитки, и брызги, которые несло в его сторону со стороны проезжающих мимо машин, вовсе не прибавляли радости. Он бросает взгляд на часы и раздраженно стирает с них капли, мешающие разглядеть циферблат, чем делает только хуже. В такое время Яну следовало бы уже быть в кровати, иначе Гаррет лично даст ему по шее, если снова застанет на диване перед телевизором. Он морщится, осознавая, что уже считает диван в доме Угря своим, хотя по факту не имеет на это никакого права. Если его старый приятель вдруг оказался настолько добр, что пустил их на порог, это вовсе не значит, что им нужно наглеть. Вот только Ян этого, по всей видимости, не понимает, все больше обживаясь в плавучем доме и привязываясь к Угрю. То, сколько времени они вдруг стали проводить вместе, Гаррета пугает. Потом ему придется туго, когда наступит время уезжать и объяснять Яну, что Угря они, скорее всего, больше никогда не увидят. И вовсе даже не потому, что Ян маленький, просто с друзьями всегда больно расставаться. Гаррет подходит к причалу и с опаской косится на ненадежную конструкцию, на которую он и при дневном-то свете опасается ступать. Это Ян готов с удовольствием носиться туда-сюда, раскачивая мостки из стороны в сторону и заливаясь смехом, особенно когда на него нападает инфантильное настроение. Вновь подумав о нем, Гаррет бросает взгляд на окна. Свет в доме не горит, и, с одной стороны, это его радует: все уже легли спать, и ему остается только доковылять до своего дивана и вырубиться. Но сначала, конечно, заглянуть в душ и стянуть с себя прилипшую к телу одежду. С другой стороны, есть шанс перебудить весь дом, и тогда уж Угорь точно не скажет ему спасибо за прерванный сон. Гаррет подсвечивает себе дорогу фонариком на телефоне и переводит дыхание, только когда его ноги касаются устойчивой и внушающей доверие поверхности у самого порога. Он предусмотрительно гасит свет и старается провернуть ключ в замочной скважине настолько тихо, насколько это возможно. Пробираться в чужие дома ему почти привычно, вот только не от всех ему до этого добровольно вручали ключи. Гаррет прикрывает за собой дверь и щелкает замком, морщась от звука, который в сонной тишине дома кажется ему оглушающим. Он стаскивает ботинки и стягивает ветровку, стараясь сделать все это так, чтобы ничего случайно не задеть в узкой прихожей. Промокший свитер неприятно липнет к спине, и он клянется, что выбросит эту ветровку к чертовой матери, все равно она не спасает. Диван в гостиной заботливо застелен к его приходу, и Гаррет невольно улыбается, отмечая неуклюжие старания Яна. Простыня неравномерно свисает с края, да и одеяло заправлено в стираный пододеяльник кое-как, но это вовсе не имеет значения. Он крадется к батарее, мягко ступая по полу. Привычка заставляет держаться тени. Гаррет не контролирует это, просто следует выработанному за многие годы инстинкту, заставляющему его опасаться света. Угорь и Ян вряд ли увидят его из своих спален на втором этаже, но горбатого, как говорится, только могила исправит. — Крадешься, как вор. Гаррет больно ударяется спиной о ближайшую стену, от неожиданности выпустив ветровку из рук. Угорь подкрался неожиданно, заблокировал пути к отступлению и почти перекрыл кислород, приставив руку к его шее. В темноте разглядеть его очень сложно, но света из окна вполне хватает для того, чтобы увидеть сверкающие серые глаза. — Ты не слишком гостеприимен, да? — Гаррет кривит губы в косой усмешке. Спина все еще ноет от удара. Все-таки в Угре чувствуется сила, и, будь у него желание, он мог бы с легкостью размозжить Гаррету-тени голову, приложи чуточку больше усилий. — Может, уберешь? — Гаррет клонит голову, бросая многозначительный взгляд на лезвие «сестры», прилегающее к предплечью Угря. Лишнее движение — и у Яна станет на одного родственника меньше. — Только после тебя, Тень, — Угорь повторяет его выражение лица, вот только в его исполнении это выглядит скорее хищно, чем жалко, а Гаррету вдруг хочется убраться подальше, чтобы не пасть жертвой вышедшего на охоту зверя. — Справедливо. Гаррет отводит руку с зажатым в ней пистолетом в сторону и убирает палец со спускового крючка, показывая, что не собирается причинять хозяину дома никакого вреда. На то, чтобы достать оружие из-за пояса, снять его с предохранителя и упереть дуло в незащищенный живот, ушли считанные секунды: отточенное движение, которое способно спасти жизнь. Такой же инстинкт, как и желание скрыться в темном углу дома. Как и быстрые движения Угря, когда он приставляет к его глотке один из своих любимых клинков. Угорь удовлетворенно хмыкает и отходит в сторону, давая Гаррету пространство для действий. Первым делом тот по инерции трет шею, чтобы убедиться в том, что лезвие не причинило ему никакого вреда. Пистолет он вновь ставит на предохранитель и сует за пояс. Отличный у него, однако, выдался вечер. — Иди в душ. Я приготовлю тебе чай, — Угорь даже не спрашивает, нужен ли Гаррету этот самый чай, он щелкает выключателем на кухне и включает чайник, скрипит дверцами шкафчиков и уже достает чашки. А он почему-то и не думает возражать. Гаррет раздевается прямо по дороге в ванную, клятвенно обещая себе собрать вещи на обратном пути и развесить на просушку. Пистолет он оставляет на одной из полок повыше, чтобы на него не падал случайный взгляд. Ванная на первом этаже полностью в их с Яном распоряжении, так что из почти необжитой территории она вдруг превратилась в комнату с историей, так сильно напоминающую их ванную в прежней квартире. Вот их полотенца на полке, вот зубные щетки в стакане и зубная паста, валяющаяся рядом с ним, потому что Ян, спешащий в школу, никогда не ставит ее на место. Белье в корзине, шампуни и персиковое жидкое мыло, пользование которым Ян всегда отрицает до последнего, что вовсе не мешает ему благоухать персиками после душа. Гаррет становится под тугие струи горячей воды и только после этого понимает, что продрог до костей, когда добирался домой. Он выкручивает кран и стоит почти что под кипятком, понемногу начиная ощущать свое тело и озябшие пальцы на руках и ногах. Как никогда не хватает пенной ванны, в которой можно было бы расслабиться и подремать с часок. Но у него хотя бы есть уверенность в том, что горячая вода не кончится в самый неподходящий момент. Выходя из душа, он наскоро обтирается полотенцем и обматывает его вокруг бедер. По дороге Гаррет действительно собирает свои вещи и первым делом идет к сушилке у радиатора, где развешивает не только их, но и ветровку, которая ему завтра еще понадобится. Конечно, не факт, что она успеет высохнуть к утру. Горло дерет, и Гаррет понимает, что предложенный Угрем чай будет как нельзя кстати. Ему категорически нельзя болеть, тем более сейчас, когда каждая копейка на счету и ту нужно еще заработать. Вечно сидеть на шее у Угря — это совсем не дело, да и тот, наверное, в скором времени сам попросит их собрать вещи и уйти. У него ведь наверняка должна быть своя жизнь, знакомые и друзья, возможно, девушка, которую он не может пригласить только потому, что они с Яном все еще торчат в его доме. Гаррет садится за стол и притягивает к себе чашку с ароматным горячим чаем. Он не решается сразу же сделать глоток, боясь обжечь и без того раздраженное горло, поэтому просто греет ладони, наслаждаясь приятным теплом. Угорь стоит, упершись поясницей в одну из кухонных тумб, и сжимает в руках такую же чашку. Гаррет чувствует на себе его изучающий взгляд, но не обращает на это никакого внимания: ему ли не плевать, кто и как на него смотрит. Он и сам смотрит на Угря так, будто видит его первый раз, хотя за последнее время сталкивается с ним буквально каждый день. В конце концов, они делят один дом, и это не удивительно. Вот только Гаррет начинает замечать очевидные факты с огромным опозданием. Да, Угорь изначально показался ему опасным и не похожим на того парня, которого он знал во время давнего обучения в колледже. Тогда они, кажется, даже были друзьями, если их взаимодействие вообще можно было назвать дружбой. Человек, стоящий перед ним сейчас, Гаррету был незнаком. Внешность и та изменилась, сделав из смазливого сына богатых родителей настоящего мужчину, в котором сейчас почти не были заметны те юношеские черты. Не сказать, что изменения не пошли ему на пользу, но Улис выглядел непривычно, да и невесть откуда взявшееся прозвище, которое он предпочел своему имени, ему удивительно идет. — Нравлюсь? — Угорь насмешливо выгибает бровь, намекая на то, что ему надоела игра в гляделки, да и быть предметом детального осмотра ему явно не нравится. — Не настолько, чтобы говорить тебе об этом, — фыркает Гаррет, делая первый глоток чая. Терпкий привкус мяты щекочет язык. Угорь пьет чай без сахара, так что и ему решил не сластить. Не то чтобы он был против: он не любитель приторного чая. — А я думал, что мы уже достаточно близки, чтобы тыкать друг в друга всяким, — Угорь пожимает плечами, будто сказал сущий пустяк, Гаррет же тихо смеется, припоминая, как ласково тыкал в него дулом своего пистолета. — Не боишься, что Ян найдет пистолет? — Угорь молчит некоторое время, прежде чем задать этот вопрос. Гаррет успевает выпить половину своего чая и почувствовать, как начинает успокаиваться горло. — Ян знает, где он лежит, и у него хватает ума его не трогать, — легко отвечает он. Ян с детства был приучен к тому, что вещи Гаррета лучше не трогать, особенно если эти вещи хотя бы отдаленно напоминают огнестрельное оружие и могут быть опасны в первую очередь для самого Яна. — Зачем он тебе, Гаррет? От кого ты хочешь защититься? Гаррет тяжело вздыхает, понимая, что разговор в очередной раз приводит их к одному и тому же. Интерес Угря ему понятен. Неизвестно, от кого они с Яном бегут, и, возможно, этот кто-то вполне может нагрянуть к нему в дом, а то и попробует напасть, чтобы выведать у них информацию. Конечно, есть вероятность, что Угорь встретит этих людей так же радушно, как сегодня встретил его, но пока он будет размахивать своими клинками, кто-то додумается достать пистолет. — Спокойной ночи, Угорь. И спасибо за чай, — он встает из-за стола и относит пустую чашку к раковине, быстро споласкивает ее и ставит на сушилку, игнорируя как заданный вопрос, так и стоящего рядом Угря. Гаррет проскальзывает мимо прежде, чем Угорь успевает схватить его за руку. Поднимать гвалт на весь дом, чтобы узнать то, что его интересует, он не станет, а значит, этот разговор можно отложить еще ненадолго. Или вовсе избежать его, пока они не съедут. Гаррет устраивается на неудобном диване и кутается в одеяло, согревая замерзшие за время посиделок на кухне ступни. До рассвета всего ничего, а он все же надеется урвать пару часов сна. Жаль, конечно, что это не его диван на втором этаже. *** День выдался на удивление хорошим, и к двум часа дня Гаррет уже шагает вдоль причала, едва удерживая себя от того, чтобы начать насвистывать. В голове его крутятся самые обыденные вещи из разряда, что приготовить на ужин, пришло ли время забросить грязное белье в стиральную машину и какой фильм можно посмотреть перед сном. Ян с Угрем должны вернуться только к четырем, вдоволь натаскавшись железа и поразмахивав клинками. Гаррет усмехается, вспоминая, как Ян пытался поднять тяжелую секиру Делера. Естественно, с первого раза у него ничего не вышло, и он сильно удивился, когда оружие оттянуло ему руки и потянуло Яна к полу. Он только чудом смог не уронить секиру себе на ноги, да и Дядька вовремя подоспел, перехватывая опасную игрушку. Конечно, первое время Гаррету было не до смеха. Более того, его пугала близость Яна к предметам, которые могли его ранить или убить. Колюще-режущее Гаррет пытался всегда держать от Яна подальше, зная о его чудесной способности создавать проблемы из воздуха. Он мог размахаться мечом и отсечь себе, например, ухо. Или случайно наступить на оставленный где-то тесак. Да что уж там, даже разряженный арбалет представлял для Яна нешуточную опасность. Как говорится, раз в год и палка что-то да умеет. Но время шло, Ян все чаще посещал зал и старался остаться там как можно дольше, слушал байки своих старших товарищей, тренировался и, как ни странно, никаких увечий себе не наносил, так что Гаррет решил поослабить контроль и дать Яну заняться тем, чем ему хочется. В конце концов, он тоже иногда наведывался в гости к каскадерам и с удовольствием наблюдал за тем, как они танцуют с клинками — иначе это было не назвать. Гаррет быстро пересекает мостик к дому и замирает на небольшой площадке перед входной дверью. Что-то определенно не так, он это чувствует. Своей интуиции Гаррет привык доверять с детства, и если чутье говорит не соваться в дом, значит, для начала следует хорошенько подумать, прежде чем все же повернуть дверную ручку. Гаррет задерживает дыхание и прислушивается. В округе нет никаких непривычных звуков: плеск волн, крики чаек, далекая болтовня моряков у одного из судов. Большинство жителей этого странного района еще на работе, а те, кто остались дома, заняты своими делами и не высовываются, только в окнах изредка мелькают их силуэты. Будь он в другом месте, обязательно бы для начала проверил окна и постарался войти через другую дверь, но до нее можно добраться только вплавь, да и к окнам особо не подойдешь. Тихо выругавшись, Гаррет приседает на корточки перед дверью и пристально осматривает замочную скважину. Дверь ожидаемо взломана, причем явно не профессиональным вором. Гаррет не любил тех, кто проникал в дом, а потом не спешил из него уходить, таясь где-то в тени комнат. Таким людям нужны не драгоценности и не деньги. Если бы он с ходу принялся открывать замок, нежданный гость сразу же понял бы, что его цель подоспела. Конечно, взлом не остался бы без внимания и в этом случае, но тогда терялся всякий эффект неожиданности. Если он вообще мог ему помочь в сложившейся ситуации. Гаррет хмурится, вспоминая, не сильно ли он шумел, пока шел по мосту. По всему выходило, что нет, не сильно, да и неприятель вряд ли торчал бы у окон, высматривая его,: план у него наверняка совершенно иной. «В доме слышен звук флейты», — Гаррет быстро щелкает по экрану телефона и отправляет сообщение Яну. Не хватало, чтобы он вернулся тогда, когда в доме будет кто-то чужой и опасный. Кодовую фразу они придумали уже давно, и пару раз она действительно спасала их обоих. Помнится, в детстве Фор рассказывал Гаррету, а впоследствии еще и Яну, старую английскую сказку о том, как флейта, сделанная из куста, выросшего на месте чужой могилы, пела песню о смерти того, в чьи кости проросли ее корни. С тех пор этот инструмент ассоциировался с чем-то не очень приятным, как, собственно, и старые английские сказки. Стоять на пороге больше нет смысла, и Гаррет протягивает руку к двери, стараясь повернуть ручку так, чтобы щелчка не было слышно. С первым заданием он справляется на отлично, остается самое сложное: добраться до оружия и разобраться с незримым противником, который скрывается в одной из комнат. В прихожей нападать на него не будут, места для засады на узком участке, заставленном мебелью и вещами, попросту нет. Гаррет быстро снимает обувь, которая может выдать его присутствие, и движется к гостиной. Он старается держаться стены и ступать быстро и бесшумно. Пистолет, обретший свое место на одной из полок, мозолит глаза, но опрометью бросаться к оружию не стоит. За его спиной предательски скрипит половица, выдавав присутствие чужака. Гаррет знает о том, на какие участки пола наступать не стоит, а вот их незваный гость нет. Смекнув, что игра в прятки закончилась, незнакомец переходит к решительным действиям. Если бы не отсвет на экране телевизора, Гаррет так бы и не знал, где стоит неприятель и успеет ли он до него добраться. По всему выходило, что подкрался мерзавец непозволительно близко, но Гаррет уже видит его в отражении и резко отскакивает в сторону, перекатившись через правое плечо, снося так неудачно стоящий рядом стул. Времени на передышку нет, приходится действовать быстро и по возможности непредсказуемо, чтобы ненароком не угодить под лезвие зажатого в чужих руках ножа. Гаррет плюет на ноющее плечо и бок, которым врезался в злосчастную мебель, вновь отскакивает в сторону, уклоняясь от очередного удара, метящего ему в шею. Бледное лицо мужчины не выражает ровно никаких эмоций, будто он не вломился в чужой дом, чтобы если не покрошить его жителей в капусту, то превратить их в отменное решето. Гаррету Бледный не нравится сразу. Ему вообще мало нравятся люди, вознамерившиеся его убить. Бледный, как назло, встает между ним и полкой с пистолетом, заставляя отходить все дальше, пока Гаррет не оказывается прижат спиной к кухонному гарнитуру. При самом хорошем раскладе шансов в таком положении увернуться от быстрых и четких ударов у Гаррета почти нет. Его загнали в угол, и он остервенело шарит ладонью по столешнице, не отводя глаз от приближающейся угрозы. Первой под руку попадается перечница, от которой Бледный отмахивается, будто от назойливой мухи. Следом за ней в ход идет ложка и чашка, оставшаяся после завтрака на сушилке для посуды. Гаррет честно целится в голову, но попадание в плечо его тоже устраивает: по крайне мере Бледный отвлекается на тяжелую посуду, дав Гаррету буквально секунду на то, чтобы проскочить у него под рукой. Впервые он благодарит любовь Яна к увесистым пол-литровым чашкам-монстрам, которые тяжело поднять даже тогда, когда они пусты. Он решает не медлить и подныривает прямо под руку с ножом, рассчитывая на то, что Бледный не успеет достаточно замахнуться, чтобы нанести смертельный удар в спину. Предположения Гаррета оказываются правильными, и в следующую секунду он уже стоит за спиной у своего неприятеля. Левую лопатку неприятно жжет. Замахнуться Бледный действительно не успевает, а вот на то, чтобы чиркнуть острием по спине, времени ему вполне хватает. Гаррет плюет на осторожность и бросается к полке, в одно движение перемахнув через диван, оказавшийся на пути. Убийца не отстает и нагоняет его почти сразу, всем телом навалившись на спину. Гаррет воет от боли, когда чужие пальцы давят на рану, но ему удается устоять на ногах, что, вероятно, спасло ему жизнь. Упади он навзничь, нож уже давно торчал бы из его затылка, но Гаррет не дожидается, когда лезвие заскользит по его шее, и врезается спиной в ближайшую стену, сбросив с себя чужие руки. Бледный такого явно не ожидает, его дыхание сбивается от сильного удара, а рука с ножом вздрагивает, оставив о себе память в виде неглубокого пореза в изгибе шеи. Еще бы немного, и от Гаррета-тени остались бы одни воспоминания. Впрочем, сейчас не время предаваться мыслям о смерти, особенно когда та в буквальном смысле висит на хвосте. Гаррет преодолевает последнее расстояние до полки и хватает оружие, мигом снимая пистолет с предохранителя. Назойливый ублюдок успевает оклематься, на его лице читается явственное стремление исполнить заказ, вот только даже он понимает, что против пистолета предъявить ему нечего. Несмотря на это, отступать Бледный даже не думает. Гаррет с трудом улавливает момент, когда нож отправляется в полет по направлению к нему, и, наверное, только чудо помогает ему вовремя дернуться в сторону, пропуская оружие в сантиметре от уха. Бледный понимает, что промахивается, и кидается к ближайшему окну, прекрасно зная, что секунда промедления может стоить жизни уже ему. Гаррет жмет на спусковой крючок в тот самый момент, когда гость покидает дом, неблагодарно выбив окно на прощание. Бледный вскрикивает и падает в воду, оставив дорожку из окровавленных осколков. Гаррет чертыхается. Он не попал ни в грудь, ни в голову, но искренне надеется, что скотина не доплывет до берега с простреленным плечом. Меньше чем за полчаса дом из уютного мирного жилища превратился в самое настоящее поле битвы. Гаррет отбрасывает пистолет на диван и закрывает лицо ладонями, больно впившись ногтями в кожу. В ушах набатом гремит кровь, сердце гонит ее по венам и артериям, она просачивается наружу через оставленные бледным порезы и стремительно заливает белую рубашку. Плевать. Не смертельно, и ладно. Гаррет втягивает носом воздух, густо пахнущий металлом, и снова ругается. Его опасения оправдались: их нашли даже в сраной Канаде, умудрились как-то выследить и даже определить дом, в котором они остановились. Нельзя было задерживаться на одном месте, нужно было бежать, бежать, бежать, хоть в другую страну, хоть на другой континент, хоть на Северный полюс, лишь бы никто не смог добраться до Яна. В первую очередь до него. Гаррет нетвердым шагом идет в ту часть комнаты, где находится кухня. Осколки любимой Яновой чашки хрустят под ногами. Что-то дернуло его собрать их и сложить на столе. Склеить все равно не получится, а выбрасывать отчего-то жалко. Он открывает холодильник и достает оттуда бутылку водки. Угорь, как назло, не пил ничего крепче пива, Гаррет предпочитал давиться бурбоном, но была только водка, оставленная Медком в один из настолько далеких вечеров, что его самого тогда здесь и в помине не было. Естественно, он не мог знать, что бутылку притащил именно Медок, но такую отвратную спиртягу не кривясь мог пить только светловолосый славянин. Гаррет устраивается прямо на кухонном полу, морщась от боли в раненой лопатке. День, который обещал быть совсем неплохим, закончился самым дерьмовым образом, который только можно было придумать. Хуже было бы, только если бы Гаррета все-таки умудрились прикончить. Представлять картину, в которой Ян находит его бездыханное тело, было больно. Он бы никогда в жизни не пожелал своему ребенку увидеть нечто подобное, пусть это даже будет заслуженная смерть его отца-идиота, влезшего в очередную авантюру. Эта авантюра все еще может стоить ему жизни, и раз уж появился один убийца, появится и другой. Он делает большой глоток из бутылки и кашляет, едва не выплюнув легкие. На мгновение кажется, что слизистая сгорела к чертям, но в глазах постепенно проясняется, да и жжение проходит, оставляя после себя только приятное тепло в желудке. Много пить не пришлось. Гаррет не в том состоянии, чтобы напиваться, да и вряд ли решится сделать еще пару глотков проклятой огненной воды. Остатки водки уходят на шею и лопатку, Гаррет шипит, но продолжает безжалостно лить спирт на раны. — Гаррет! — Угорь выглядит страшнее старой болотной ведьмы, успевшей умереть и ожить снова. Растрепанный, бледный и со смесью страха и ярости на лице. «Брат» и «сестра» уже были в его руках, готовые вскрыть кому-нибудь брюхо. Угорь был настроен убивать и защищать. Гаррет даже грешным делом думает, что тот боится конкретно за него, а не за наличие в доме убийцы, да и целостность дома в принципе. Впрочем, на его лице действительно появляется облегчение, когда он замечает Гаррета, продолжающего свои посиделки на полу. — Только не говори, что бежал в таком виде через весь город, — Гаррет криво усмехается, уже рисуя в голове эпичную погоню полицейских за вооруженным двумя клинками мужчиной. — На такси ехал, — фыркает Угорь и расслабляется. На его лице явно читается уверенность в том, что Гаррет в порядке, раз уже способен язвить. Он убирает свое оружие в ножны за спиной, выглядя при этом настолько же небрежно, насколько эффектно. Казалось, бардак, устроенный неудавшимся убийцей и Гарретом, его нисколько не смущает. — Ранен? — Несерьезно, — Гаррет морщит нос и отворачивается в сторону, бросив тоскливый взгляд на пустую бутылку. Боль, прошедшая на некоторое время, позвращается, и он уже вполне настроен на то, чтобы отхлебнуть еще водки. — Значит, достаточно серьезно, чтобы ты пытался это скрыть, — кивает Угорь и скрывается за дверью ванной прежде, чем Гаррет успевает что-то ответить. Гаррет этим фактом предельно возмущен. Угорь появляется через несколько минут, вооруженный аптечкой, бинтами и коробкой с медицинскими иглами. Гаррет видел ее, еще когда они с Яном только приехали. Она стояла на видном месте в ванной на первом этаже, расположенная так, чтобы ее можно было легко найти и достать. То, что хирургические принадлежности хранились именно на первом этаже, в казалось бы не используемой ванной, было логичным. Довольно сложно подниматься по лестнице, истекая кровью. Угорь поднимает перевернутый стул и жестом предлагает Гаррету присесть. Ему откровенно не хочется покидать нагретое место, но встать все же приходится. Угорь бросает многозначительный взгляд на окровавленную рубашку, и Гаррету вновь приходится подчиниться, снять испорченную вещь и без сожаления отправить ее в мусорное ведро. — Может, теперь ты расскажешь, во что вляпался? — отказать в разговоре человеку, поспешившему ему на помощь, оказывается чертовски сложно. *** Выясняется, что рассказывать кому-то о своих проблемах довольно сложно. Гаррет никогда ни с кем не делился тем, что его тревожило, и старался решать свои дела, даже не посвящая в них Фора или, тем более, Яна. Тем не менее эти двое всегда были в курсе всех его передряг, поддерживали и помогали, Фор советом и делом, Ян одним своим присутствием. Осознавать, что теперь кто-то третий, чужой, знает о тех вещах, которые Гаррет доверял только близким, странно и тяжело. Он рассказывает Угрю все, начиная с момента окончания колледжа и заканчивая последним заказом, который обернулся совсем не так, как он на то рассчитывал. Следуя старой привычке, Гаррет избегает щекотливых моментов и старается меньше распространяться о своей жизни и других делах. Теперь Угорь знает о том, каким образом Гаррет зарабатывает себе на жизнь, на какие деньги содержит сына и помогает старому опекуну, который разглядел в грязном, сбежавшем из детского дома мальчишке талант и приложил руку к его развитию. Если бы не Фор, Гаррет бы сейчас не был тем, кем является. Скорее всего, он бы давно подох в новоорлеанских подворотнях или сторчался в каком-нибудь притоне, где любят собираться выброшенные на улицу отбросы. Благодаря Фору у Гаррета был дом, была семья и все, о чем он только мог мечтать. Конечно, ему не дарили звезд с неба и не баловали сверх меры, но ему это было и не нужно. Банальной заботы и внимания вполне хватало для того, чтобы сделать его счастливым. После колледжа Гаррет некоторое время промышлял черной археологией и продажей исторических ценностей, которые неплохо шли с молотка на подпольных аукционах. По прошествии нескольких лет ему это наскучило, в жизни стало не хватать разнообразия, и Гаррет-Тень подался выполнять заказы, разъезжая по Америке и Европе. На тот момент у него уже был Ян, за которым, в его отсутствие, присматривал Фор. Накопив достаточно денег, Гаррет на долгое время отказался от сложных заказов и дальних командировок, решив уделить больше внимания сыну. Выполнял несложные, но интересные заказы, подрабатывал оценщиком в историческом музее города, пока его не нашли и не предложили работу получше. Видит бог, он мог отказаться, но ему настолько наскучило возиться с дешевыми побрякушками, что Гаррет не смог устоять и принял одно из самых глупых решений в жизни. Он согласился украсть бесценную вещь у одного коллекционера. Тот был настолько одержим своей коллекцией, что избежать последствий и ускользнуть от него без проблем было фактически невозможно. — Значит, ты вор? — Угорь сидит напротив, рассматривая потертую столешницу обеденного стола. Казалось, что его не интересует ничего больше, кроме пересечений царапин и следов от ножа на старом дереве, голос его звучал буднично и никак не выдавал состояния хозяина. Гаррет не смеет обманываться видимым спокойствием. Угорь, которого он знал, всегда прекрасно контролировал свои эмоции, и скрыть гнев или разочарование для него не составляло труда. На столе все еще лежат медикаменты и окровавленные ватные диски. Порез на шее оказался не таким уж и серьезным, Угорь обработал его быстро, заклеил широким лейкопластырем и переключил все внимание на спину. Гаррет не может видеть, в каком состоянии находится его лопатка, но понимает, что не в самом лучшем, услышав от Угря пару крепких выражений. Шить приходится по живому. В аптечке нет ампул с обезболивающим, а таблетки не дадут нужного эффекта, даже если Гаррет глотнет целую горсть. В таком случае он скорее рискует откинуться, чем перестать чувствовать боль. Гаррет ложится грудью на столешницу и стискивает руками край стола, сжав челюсти так, что едва не слышит звук крошащихся зубов. Перетерпеть боль не помогает ни аккуратность Угря, ни его теплые ладони, которые успокаивающе скользят по коже. Гаррет чувствует каждый стежок, то, как игла проходит сквозь кожу, и со временем даже привыкает к этой процедуре. Кажется, что проходит больше часа, на деле же Угорь справляется меньше чем за двадцать минут, закрепляет защитную повязку на спине и садится напротив, приготовившись слушать. — Я не граблю бедных, — Гаррету почему-то хочется оправдаться, выставить перед собой хоть какой-нибудь хлипкий щит, способный подарить призрачную надежду на то, что ему не вгонят нож под ребра с самым безразличным выражением лица. Угорь бы, конечно, так не поступил, но вот Гаррет на его месте помышлял бы именно об этом. Он пустил их с Янушем в свой дом, а по факту просто пригрел за пазухой змею, которая в любой момент могла его укусить. — Но и на Робин Гуда ты не тянешь, — Угорь скользит пальцем по столу, прослеживая особенно длинный порез. Он пересекается с другим, а потом еще с одним, образуя замысловатую сетку. — Мне нужно растить сына, обеспечивать его жизнь… — Подвергая его опасности?! — наконец Угорь поднимает голову, опаляя его яростным взглядом. Гаррет давится застрявшими в глотке словами и не решается продолжить. Кажется, что Угря больше заботит не то, кем оказался его старый приятель из колледжа, а то, что Ян, к которому Угорь так прикипел, в любой момент может стать жертвой одного из многочисленных недоброжелателей, карманы которых обчистил его папаша. — Тысячи обычных семей обеспечивают своих детей, не встревая во все это! Они работают на нескольких работах, не спят ночами, переживают, воспитывают, опекают, и это нормально. Никто из них не идет тем путем, который выбрал ты, решив, будто офис или школа — это не место для избранных вроде тебя! — Я не знаю, что такое нормально, — ладони Гаррета опускаются на деревянный стол, и тот гудит, вибрирует от резкого и сильного движения, грозясь вот-вот разлететься в щепки. Раны напоминают о себе тупой болью. Гаррет чувствует, как натягиваются нити, соединяющие кожу на лопатке, и даже не задумывается о том, как легко они могут треснуть. — Я не знаю, что такое обычная семья. Я выбрал тот путь, который помог мне выжить, и буду следовать ему до тех пор, пока мой сын не будет иметь все, что пожелает! — Па, — тихий голос Яна немного дрожит, когда он зовет его. Ян несмело выглядывает из-за стоящего в дверном проеме Дядьки. Гаррет видит в его взгляде страх и прекрасно понимает, что Ян боится того, что они с Угрем могут наброситься друг на друга. Вид Яна заставляет Гаррета перевести дыхание и успокоиться. Он может себе представить, каково ему видеть перевернутый кверху дном дом, осколки и кровь на полу, своего раненого отца и человека, который все это время им помогал, а теперь сидит и буравит Гаррета горящим взглядом. — Па, он знает? Гаррет кивает Дядьке в знак приветствия и благодарности за то, что присмотрел за Яном, и поднимается со стула. Его все еще трясет, не то от напряжения и усталости, не то от злости. Голова кружится. Гаррет протягивает руку вперед, и Ян оказывается рядом с ним, крепко цепляется за талию и шмыгает носом, спрятав лицо на его груди. — Да, малыш, теперь Угорь знает, — Гаррет гладит Яна по голове, чувствуя, как кожа на груди увлажняется от чужих слез. Ян не хнычет и даже не содрогается, по всей видимости, не желая показывать никому из присутствующих в комнате мужчин того, что он расклеился. — Мы уедем сегодня к ночи и больше вас не побеспокоим, — на этот раз Гаррет обращается к Угрю и Дядьке. Последний уже успел пройти в комнату и теперь рассматривал выбитое окно, через которое не так давно вылетел Бледный. — Нет, — Гаррет удивленно вздергивает бровь, через плечо оборачиваясь к Угрю. Тот все так же сидит на стуле и буравит его жестким взглядом. — Вы останетесь. Включи мозг, Гаррет, и в первую очередь подумай о том, куда ты потащишь ребенка. Как будешь скрываться с ним от наемных убийц и сможешь ли его защитить? — продолжает Угорь, не позволяя Гаррету вставить и слова. Он уже набирает в грудь воздуха для того, чтобы высказать Угрю все, что думает о нем и о его рассуждениях, о том, что он не сможет защитить Яна. — Он прав, парень, — подает голос Дядька, так и не отошедший от окна. — Куда вы пойдете? Если нашли здесь, то найдут и в любом другом месте. В таком случае есть ли смысл бежать? — Мой заказчик мертв, теперь они принялись за меня. Пройдет достаточно времени, прежде чем другие поймут, что этот ублюдок не справился и сдох раньше, чем добрался до меня. А к тому моменту мы с Яном успеем убраться подальше, — Гаррет прекрасно понимает, что Дядька прав и их найдут где угодно, достаточно всего лишь должного рвения и нескольких полезных знакомств, но не желает сдаваться и признавать то, что они действительно нуждаются в помощи. — Спешу тебя огорчить: твой сегодняшний гость благополучно всплыл и даже выбрался на сушу. Вон на том причале следы крови, — Дядька показывает рукой в сторону одного из дальних причалов. — От стекла он бы так не кровоточил. Что ты ему сделал? — Подстрелил, — хмуро отвечает Гаррет. Если Бледный действительно жив и не истек кровью по дороге к своей берлоге, то у них большие проблемы. В следующий раз убийца будет готов ко всему. — Тебе нет нужды решать свои проблемы в одиночку, — Гаррет настолько погружается в свои мысли, что не замечает того, как Угорь подходит к нему и кладет руку на плечо. Ян начинает шевелиться в его объятьях и поднимает на Угря покрасневшие глаза. — Дядьку, мы же сможем им помочь? — Угорь подмигивает Яну и треплет ему волосы, вызывая на его лице улыбку. — А чего бы и не помочь хорошим людям, — Дядька усмехается и бросает в их сторону веселый взгляд. Гаррет ни за что не назвал бы себя хорошим человеком и в любой другой ситуации послал бы к черту и Угря, и всех вместе взятых. Но если от его решения зависит благополучие Яна, то да, они останутся. *** — Не думаю, что сейчас подходящее время для кемпинга, — Гаррет привык доверять своим ушам и глазам. В конце концов, они не раз помогали ему получить нужную информацию, чтобы выйти сухим из воды. Сейчас же, глядя на то, как в доме кипит работа, а Угорь и Ян пакуют все необходимое для того, чтобы отправиться на природу, Гаррет склоняется к тому, что органы чувств его подводят. Прошло всего несколько дней после той злосчастной встречи с бледнолицым наемником, а Угорь вел себя так, будто ничего не произошло и у них на хвосте вовсе не сидит разозлившийся на вора коллекционер вместе со своими зубастыми псами. О наличии проблем Гаррету напоминает кое-как заклеенное плотной пленкой разбитое окно, зудящий шов на лопатке и пистолет, который он теперь хранит в пределах мгновенной досягаемости. Угря же ничего из этого, кажется, не волнует. Прошлым вечером он заявился домой с шикарной, по их с Яном общему мнению, новостью о том, что они едут отдыхать к озеру. Мнение Гаррета никто их них решил не спрашивать, и следующим же утром вдохновленные идеей путешественники принялись за сборы. По словам Угря, выезжать они собирались завтрашним утром, поэтому сегодняшним днем было необходимо упаковать вещи, осмотреть палатку и спальные мешки на пригодность и докупить все необходимое, включая спрей от комаров, продукты и прочие мелочи, в которые Гаррет решил не вникать. — А ты и не думай. У тебя это отлично получается, когда надо и не надо, — фыркает Угорь, проходя мимо него на кухню. На обеденном столе были свалены все вещи первой необходимости, включая аптечку и бинты, которые, скорее всего, предназначались Гаррету. — У Януша вообще-то школа, — аргумент был не из самых лучших, зато из последних. Ян оторвался от скручивания своего спального мешка и поднял на него обиженный взгляд. Между приключением и скучными занятиями в церковной школе даже последний идиот выбрал бы первое. — У Януша вообще-то стресс, — в тон ему отвечает Угорь, прекрасно понимая, что Гаррету крыть нечем. Яна действительно необходимо на время увезти из дома и отвлечь от всего происходящего, впрочем, как и самого Гаррета. — А у тебя больничный. Чем ты там болеешь? Будем считать, что заразил мелкого. — Аллергией на идиотов я болею, — шипит Гаррет, буравя Угря тяжелым взглядом. Естественно, тащиться на занятия в его состоянии было бы сущей глупостью. Придумать, как объяснить директору его увечья, им так и не удалось, поэтому пришлось отделываться враньем о тяжелой форме гриппа, который со временем должен был обрести осложнения и оставить Гаррета дома еще на пару недель. Он рассчитывал, что к тому времени порез на шее успеет зажить и ему не придется объяснять наличие лейкопластыря и крови на нем. — Сочувствую. Тяжело тебе, наверное, чихать от самого себя, — в конечном итоге Гаррет не выдерживает и запускает в развеселившегося Угря увесистой консервной банкой, от которой тот ожидаемо уклоняется. Утро начинается далеко не с кофе. По крайне мере, когда Гаррету приходится сползать со своего дивана, Ян и Угорь уже полностью собраны и готовы к выходу, в отличие от него. Гаррет не помнит, когда Ян последний раз пылал таким энтузиазмом. Наверное, только счастливое лицо сына заставляет его придержать язык за зубами и не начать возмущаться по поводу слишком раннего подъема и отсутствия нормального завтрака. Он быстро принимает душ и скрепя сердце просит Угря помочь с перевязкой. Он вовсе не злится на него и все еще считает своим товарищем, но чувство беспомощности напрягает, как и постоянная потребность просить о помощи. Гаррет взваливает на плечо сумку с вещами и берет один из пакетов с едой, шипя от тянущей боли в лопатке. Его утешает только мысль о том, что Бледному досталось не меньше, а то и больше него, и убийца еще долго не сможет размахивать своим ножом. Конечно, если он не камикадзе. Ранним утром на пристани никого, только где-то вдалеке видны портовые грузчики, выгружающие ящики из прибывшего ночью судна. Ян увлеченно оглядывается по сторонам, впервые за все время наблюдая рассвет в заливе. Из вещей у него только рюкзак и сумка со спальными мешками, поэтому Ян волен носиться по всему причалу, чем, собственно, и занимается, наслаждаясь свежим воздухом и легким утренним бризом. Они доходят до мостовой, где их уже ждет вся компания Диких, явно настроенная на то, чтобы хорошенько отдохнуть. Ян спихивает сумки Угрю и запрыгивает в припаркованный минивэн, чтобы занять место у окна. Внутри уже сидит Сурок, и его неизменный спутник Непобедимый дремлет на плече своего хозяина. Как ни странно, тушканчик очень быстро привык к Яну и почти всё время в зале проводил с ним, пока Сурок тренировался или просто был занят другой работой. К Гаррету зверушка тоже была благосклонна, в отличие от остальных, которых своенравный Непобедимый вполне мог цапнуть за палец или даже нос. Дядька приветственно машет ему рукой и возвращается ко внутренностям машины. Он проверяет исправность мотора перед поездкой во избежание нежелательных казусов. Медок возится рядом, не то помогая, не то мешая. Курящего трубку Халласа в салон не пускают, так что он стоит у багажника и выражает свое недовольство скучающему Делеру. Ни один, ни другой помогать в укладывании багажа не собираются, так что Гаррету с Угрем приходится самим устраивать сумки в и без того забитом багажнике. Фонарщика Гаррет видит, только когда сам оказывается внутри машины. Тот самозабвенно дремлет, развалившись на своем сидении, и громко храпит. Гаррет с непривычки затыкает уши руками и оглядывается. Никого, кажется, досадная звуковая помеха не тревожит. Дикие, наверное, привыкли к громогласному храпу своего товарища, а предусмотрительный Ян и вовсе затыкает уши наушниками, в которых гремит музыка. Отлично, значит, мелкого кто-то успел предупредить, а вот самому Гаррету вряд ли удастся вздремнуть за время дороги, если так дальше и пойдет. — Двинься, — Угорь запрыгивает в переполненный салон одним из последних, с силой захлопнув за собой дверь. — Дома холодильником так хлопать будешь! — тут же отзывается Дядька, бросая на того предупреждающий взгляд в зеркало заднего вида. Угорь виновато поднимает руки и улыбается, показывая, что больше так не будет. — Захлопни варежку, Фонарщик! — Делер отправляет свой кроссовок в полет, попадая точно в лоб сидящему по диагонали товарищу. По правде, Гаррет даже не успевает заметить, в какой момент он вообще успел стащить обувь и уж тем более изловчился замахнуться в переполненном людьми пространстве. Фонарщик всхрапывает и сонно трет лоб с красной отметиной. — Еще раз в моей машине что-то полетит, Делер, и следующим полетишь ты. Из окна и на ходу. — Понял, не дурак, — Делер обиженно хмурится и отворачивается к окну. Кроссовок безвозвратно утерян за одним из кресел. Он чешет другую ногу голой пяткой и хмурится еще сильнее: Фонарщик отрубается почти мгновенно, и машину вновь наполняет храп. Гаррет медленно сползает вниз по спинке сидения, заранее представляя, какая веселая неделька его ждет. А ведь они еще даже не успели отъехать. Первое время Гаррет смотрит в окно, наблюдая за тем, как мимо проносятся пустые улицы. Они быстро пересекают городскую черту, Гаррет даже ради интереса лезет в карты на смартфоне, чтобы определить, по какой трассе и куда они едут. О месте их назначения Угорь решил умолчать. Ян расспрашивал и его, и каждого из присутствующих, но никто не обмолвился и словом, сохраняя тайну. Халлас только загадочно усмехался в густую каштановую бороду и кусал кончик потухшей трубки: зажечь ее в салоне ему так и не позволили. Спустя полчаса дороги Гаррет не замечает, как засыпает. Не мешают ему ни тряска, ни ноющая спина, ни даже храп Фонарщика. За ночь проспав всего несколько часов, он с радостью погружается в сон без сновидений. — Подъем, спящие красавицы, — Гаррет недовольно морщится, когда в глаза бьет яркий солнечный свет. Довольный жизнью Медок стоит у распахнутой двери и широко улыбается, глядя на открывшуюся ему картину. Гаррет приподнимает голову с чужих колен и обводит окружающих сонным взглядом. За время поездки даже бойко спорящие Халлас и Делер умудрились уснуть, прислонившись головами друг к другу. Фонарщик все еще храпит, оставшись в той позе, в которой Гаррет увидел его впервые. Сурок дремлет, склонив голову к груди, Непобедимый свил уютное гнездо из толстовки хозяина у него же на коленях. Сам Гаррет, как оказалось, удобно устроился на коленях Угря. Одна его рука покоится у Гаррета на пояснице, а сам он растирает заспанные глаза другой. С другой стороны Гаррета прижимает Ян, каким-то немыслимым образом свернувшийся в своем кресле и обнявший отца руками за талию. Наушники с музыкой все еще торчат из его ушей, и Ян даже не думает просыпаться, несмотря на призыв Медка. — Уже приехали? — хриплый со сна голос кажется Гаррету каким-то чужим. Угорь неожиданно вздрагивает под боком и спешит убрать руку, а затем и вовсе выскакивает из машины, проскользнув мимо Медка. Гаррет вынимает из ушей Яна наушники и треплет его за плечо. — Вылезай, увидишь, — Медок усмехается, напоследок громко хлопает в ладоши, всполошив начавшего вновь дремать Халласа, и уходит к багажнику, где уже слышна возня Угря и Дядьки. Гаррет вываливается на свежий воздух, едва не зарываясь носом в гравий под ногами. Тело все еще слушается неохотно после долгого сидения в неудобном положении. Он сладко потягивается и чертыхается, когда лопатку простреливает резкой болью. — Па, все в порядке? — Ян щурится на яркое солнце, прикрывает глаза сложенными козырьком ладонями и оглядывается по сторонам. Вокруг нет ничего из того, что, по идее, должно быть в приличном лагере для отдыха. Гаррет даже особо живописной природы не замечает: начинающийся лес, несколько табличек на разных языках, почти пустая стоянка и придорожная забегаловка. — Ага, — он растирает плечо и подходит к одному из указателей. По всей видимости, им посчастливилось остановиться в Провинциальном парке Саскватч. Гаррет хмыкает, рассматривая местность. Столько шума ради какого-то забытого лесочка. Кажется, здесь нет даже туристов, только дальнобойщики, остановившиеся на перекус. — Ворон считаешь, Гаррет? — Фонарщик толкает его в бок и отдает одну из сумок и палатку. — Если задержимся здесь, то не успеем к обеду. — Кот с Арнхом обещали рыбы наловить, — Медок топает рядом, больше напоминая навьюченного ослика, чем себя самого. Гаррет бросает взгляд на компанию и вдруг понимает, что из всех только они с Яном бессовестно филонят, неся самые легкие сумки. Яна не нагружают в силу возраста, а Гаррета стараются лишний раз не трогать из-за швов, чем он сам чертовски возмущен. Вещей оказывается так много, будто они не на неделю, а на целый месяц уходят от цивилизации. Смысл слов, сказанных Медком, доходит до Гаррета немного погодя, когда он отчаивается отобрать у Угря лишнюю сумку, чтобы немного его разгрузить. В зоне их досягаемости никакого водоема не видно, как не слышно ни плеска воды, ни запаха водорослей. Что-то подсказывает Гаррету, что все не так просто, как ему кажется на первый взгляд. Окончательно он в этом убеждается, когда Дядька раздвигает ветви ближайших кустов, открывая взгляду неприметную тропинку, ведущую вглубь леса. Гаррету не остается ничего другого, как следовать за своими спутниками, тем более Ян уже скрылся в тени деревьев, бодрой рысцой шагая за Дядькой и Медком. Их процессию замыкает Фонарщик, меланхолично перекатывающий колосок из одного уголка губ в другой. На плече он пристраивает свой биргризен, любовно обернутый в плотную материю. — Зачем вы потащили с собой железо? — только сейчас Гаррет удосуживается внимательнее осмотреть свою компанию. В некоторых сумках что-то угрожающе звякает, на поясе у Дядьки висят ножны с коротким мечом, Угорь небрежно перебрасывает через плечо футляр для «брата» и «сестры». Не видно только излюбленную секиру Делера, но тот, скорее всего, прихватил с собой пару удобных метательных топоров. — Нет ничего лучше тренировки на свежем воздухе, — Дядька оборачивается через плечо и одаривает его доброй усмешкой. — Можно почувствовать себя славным рыцарем, отправившимся на поиски Святых земель. — Скорее наемником, которому достался хорошо оплачиваемый заказ, — фыркает Сурок. Из-за того, что у него заняты руки, он не может уделить должного внимания проголодавшемуся Непобедимому, поэтому тушканчик перебирается на плечо к Яну, подкармливающему его кусочками яблока. — Наемником быть веселее, — тут же подхватывает Ян. — Много путешествуешь, никому не подчиняешься, принимаешь только интересные тебе заказы… и никаких тебе скучных приемов и дурно пахнущих дам, — Ян морщит нос, по всей видимости, представив непередаваемый аромат, окутывающий средневековых прелестниц с головы до пят. — Да и сам ты пахнешь не очень, — хохочет Делер. — Месяцами, а то и годами не снимаешь доспехов, а то вдруг война, а ты в подштанниках! — Тьфу ты, — Дядька сплевывает куда-то в сторону и качает головой. — Одни разбойники. А как же честь и храбрость? Великие дела. Узкая тропинка все не желает заканчиваться, и Гаррет со своими товарищами идет глубже в лес. Ветки деревьев успевают сомкнуться за спиной и полностью скрыть парковку и придорожную забегаловку. Поблизости не видно никаких следов туристов, да и ни намека нет на то, что где-то рядом находится подходящее место для кемпинга. — Папа рассказывал, что в то время рыцари были лентяями и недотепами, жадными до золота и чужих земель. Никакой тебе чести, храбрости. При виде серьезного врага так вовсе уносили ноги куда подальше, лишь бы спасти свою шкуру. Так что я бы лучше был наемником, — разом разрушает всякое представление о рыцарях Ян. — Жил бы по своим принципам и был лучше всяких там трусов в латах. — А куда мы вообще идем? — пока между Яном и Дядькой разгорается спор о том, кто же лучше — наемники или рыцари, — Гаррет равняется с Угрем и задает давно интересующий его вопрос. Тропа с трудом вмещает их обоих, поэтому приходится идти плечом к плечу, чтобы не цепляться за ветки деревьев. — Здесь неподалеку есть озеро, там база для кемпинга. В это время народу почти нет, все обычно съезжаются к середине лета, но наше место никто никогда не занимает, так что мы приезжаем сюда, когда появляется свободная неделька, — Гаррет скептически выгибает бровь, намекая на то, что «неподалеку» — это вовсе не через шесть километров пешего пути. А именно такая цифра красовалась на одной из табличек, указывающих направление к озеру Хикс. — Почему ваше место всегда свободно? — Хозяева — наши старые знакомые, — пожимает плечами Угорь. — Не первый год к ним ездим, вот они и оставляют для нас участок. — Ага, отличные ребята, — поддерживает его Делер. — Вроде служили вместе, дружат давно, — ему явно не терпится поскорее добраться до лагеря: сумки так и подскакивают в руках, а взгляд то и дело падает на бочонок, который доверено тащить Сурку. — Дружат ли, — фыркает доселе молчавший Фонарщик. Он все еще мусолит во рту колосок и щурится из-под падающих на глаза полов шляпы. — А что? Я давно говорил, что они любовники, — бойко вторит Фонарщику Халлас. — Халлас! — Что Халлас? Ну любят мужики того-этого, так и что теперь? Хороший трах дружбе не помеха, — Халлас каким-то образом ухитряется разжечь трубку и теперь пыхтит, выпуская изо рта и носа едкий табачный дым. Тема разговора его явно не смущает. — Халлас, блядь, закрой рот, — Делер грозит другу тяжелой сумкой. Судя по очертаниям и грозному звяканью, лежат в ней далеко не плюшки. — А хер ли ты при ребенке материшься, Делер? — завязавшаяся между товарищами перепалка грозит перетечь в серьезную потасовку. Однако никто из Диких даже не думает ничего предпринимать, продолжая свой путь через еловые заросли. — Януш, ты же понимаешь, что такое тебе повторять не стоит, — самым нравоучительным тоном, на который только способен, начинает Гаррет. — Мне уже пятнадцать, пап, — Ян тяжело вздыхает, понимая, что сейчас начнется очередной серьезный разговор о том, как неприлично материться молодым людям, тем более в присутствии старших. Гаррет на мгновение задумывается о том, что где-то его методика воспитания дала сбой. Драться он своему сыну разрешал, а вот ругаться нет. Впрочем, останавливаться он был не намерен. — И? — Не тупой, понял, что огребу, — подводит итог Ян. За всякого рода выражения действительно можно схлопотать по шее, и он знает это не понаслышке. К тому же у Гаррета тяжелая рука. Не такая тяжелая, как у Фора, конечно, но ощущается знатно. — Еще слово — языки вырву обоим, — Дядьке все же надоедает слушать ругань своих подопечных, и тот решает пресечь все до того, как пустые угрозы перерастут в драку. — Дядьку, ты чего, нам же не по пять лет, — сопит Делер, возмущенный таким обращением. — Так и ведите себя соответствующе. Великовозрастные идиоты, — фыркает Дядька и прибавляет шагу. Гаррет понятия не имеет, сколько им еще идти, но ноги успевают порядком устать и уже начинают противиться дальнейшему пути. — Эй, Гаррет, как там твоя аллергия? — весело окликает его Угорь, припомнив вчерашний разговор. — Иди на хер, Угорь, — Гаррет подкрепляет свою фразу подходящим жестом и шагает быстрее, вопреки ноющим икрам. — Этого ты тоже повторять не должен, — добавляет он, проходя мимо Яна. Гаррет уже отчаивается дойти до нужного места, все больше думая о том, что они просто заблудились в чаще, но деревья становятся реже, и в просвете уже виднеется поляна, которая, видимо, должна стать их пристанищем на ближайшее время. Ян прибавляет ходу и оказывается на поляне первым, совсем не грациозно вывалившись из кустарника. Он на бегу снимает рюкзак с плеч и несется к озеру, распростершемуся прямо перед ними. Гаррет опасается, что Ян упадет со старого пирса, по которому тот уже бежит, но он останавливается на самом краю и, широко раскрыв рот, осматривается. Гаррет его прекрасно понимает: такой красоты он и сам давно не видел. Густой лес обрамляет поляну со всех сторон, обхватывает берега озера и уходит далеко вперед, возвышаясь на горизонте. Вода, прозрачная и чистая, искрится от солнечных лучей так, что на нее невозможно смотреть долго. Пахнет свежестью и хвоей, воздух кажется сладким от аромата цветов и почему-то отдает медом. На первый взгляд может показаться, что до них здесь никогда раньше не было людей, но добротно сколоченный деревянный стол и такие же лавки говорят об обратном. Гаррет присматривается и различает крышу дома, спрятанного среди деревьев. Судя по всему, в нем живут те самые хозяева кемпинга. — Прикрой рот, а то муха залетит, — вышедший из леса Кот окликает Яна. Он добродушно улыбается и несет в руках охапку сухих веток. Посреди поляны уже обустроено место для костра, на железных перекладинах висит походный котелок. Гаррет эту посудину котелком назвал бы с трудом. По его мнению, его содержимым можно накормить целый батальон. Дикие появляются на поляне один за другим, весело улыбаясь, они приветствуют Кота и рассредотачиваются по поляне, занимая места для палаток. Гаррет бросает очередной взгляд на Яна, но тот, кажется, не собирается падать с пирса и превосходно чувствует себя, примостившись на старых досках. — Куда девался Арнх? — Дядька отдает свою палатку и вещи на попечение Медку и уже суетится вокруг котелка, раскладывает ветки для костра и командует принести воды для бульона. — Пошел возвращать снасти Боунзу. Хороший сегодня был улов, — в подтверждение своих слов Кот кивает в сторону большого таза, в котором плещется еще живая рыба. Гаррет даже пытается припомнить, когда в последний раз был на рыбалке или вообще выбирался на природу. По всему выходит, что еще в детстве, когда у Фора выдалась свободная неделька и он решил свозить его за город к озеру, в дом его старых друзей. — Когда вы приехали? — Пару дней назад. Решили проверить, все ли в порядке с местом до того, как вы нагрянете, — Кот усмехается, глядя на Гаррета. Гаррет же хмурит брови, понимая, что поездку запланировали задолго до того, как о ней решил рассказать Угорь. Чертов конспиратор. — Па, вода уже теплая! — Ян маленьким ураганом проносится рядом, на ходу стаскивая кроссовки и жилетку. Гаррет успевает только схватить его за ворот, прежде чем он добирается до рюкзака, чтобы достать оттуда полотенце и устроить себе внеплановое купание. — Нет уж, молодой человек, купаться сегодня никто не будет, — после долгих лет жизни вместе с Яном, на Гаррета давно не действует его «особый» взгляд, способный растрогать разве что тех, кто плохо с ним знаком, да подвыпившего Фора. — Мы обустраиваем лагерь. Помогать кто будет? — Я! — расстроенное выражение разом слетает с лица, и Ян быстро меняет свою цель, вырывается из его цепких рук и все так же на ходу пытается натянуть кроссовки обратно. Яну, кажется, плевать на то, что ему придется делать: это место его завораживает, и он готов исполнить любую работу, лишь бы остаться здесь подольше. Гаррет добродушно усмехается и треплет свои и без того спутанные волосы. Видеть Яна таким ему нравится куда больше, чем обеспокоенным и переживающим за своего непутевого отца. В такие моменты становится как никогда заметно, что он всего лишь ребенок, которому не так уж и много нужно для счастья. Слишком рано Гаррет впутал его в свои взрослые проблемы. Им удается довольно быстро обустроить лагерь, так что меньше чем за час все палатки стоят на своих местах, а вещи разложены так, чтобы не мешались под ногами, но и всегда были под рукой. Дядька передает обязанности в приготовлении ужина Халласу и Делеру, и те удаляются к котлу и рыбе, привычно переругиваясь между собой. Гаррету хочется просто разлечься на любой горизонтальной поверхности и отдохнуть, поэтому он без зазрения совести устраивается прямо на траве, подложив под спину свою ветровку. Возле воды прохладнее, чем в городе, но солнце быстро прогревает воздух, а легкий ветерок спасает от жары, которая в это время суток должна была бы уже сводить с ума. Гаррет вначале смотрит на распростершиеся впереди деревья, а потом прикрывает глаза и просто вслушивается в происходящее вокруг. Шум, производимый компанией, вовсе не раздражает и даже убаюкивает. Уставшему организму становится сложно бороться со сном, и он впадает в дрему, впрочем, продолжая прислушиваться к тому, что происходит вокруг. Дядька с Медком, Котом и вернувшимся Арнхом используют стол под игру в покер, и теперь то и дело слышно позвякивание монет, используемых вместо фишек. На деньги все равно никто играть не собирается, зато загадывание самых глупых желаний у них в ходу. Угорь где-то рядом точит свои клинки. Монотонный звук проходящего по лезвию точильного камня вклинивается в общую болтовню, но никто не обращает на это никакого внимания. Фонарщик же спит в тени одного из деревьев на краю поляны, натянув шляпу на самый нос и так и не выпустив травинку из зубов. *** Ян оглядывается на поляну в последний раз, прежде чем раздвинуть низкие еловые ветки в стороны и юркнуть обратно в лес. Чем дальше он отходит от лагеря, тем тише становится гул голосов и громче — звуки окружающей его природы. Лес кажется ему живым. Хотя так оно и есть. Ян прислушивается к щебетанию птиц и шебуршению мелких зверьков в кустах. Ветки звонко хрустят под ногами, а тропинка, ведущая к парковке, остается где-то в стороне. Ян старается не теряться и надеется, что, в случае чего, сможет выйти обратно к лагерю или, на худой конец, к трассе, а не уйдет в глубокую чащу. Если папа проснется до его возвращения, ему влетит в любом случае, но любопытство все равно берет верх, толкая его двигаться дальше. Он никогда надолго не покидал город, если только не считать трехдневного похода с классом в младшей школе, но его нельзя было сравнить с их вылазкой, которая действительно напоминает путешествие средневековых пилигримов. По крайне мере компания Диких создает подходящий антураж. Его внимание привлекает огромное раскидистое дерево с достаточно толстыми ветками, на которых можно с удобством устроиться и скрыться в густой зеленой листве. Ян довольно улыбается и бодрым шагом направляется в его сторону. Возможно, если забраться на самый верх, получится рассмотреть местность получше. — Черт тебя дери! — звонкий девичий голос разносится по лесу, когда он наступает на очередную сухую ветку. С веток вспархивает яркая птица и скрывается в неизвестном направлении. Ян не знает, что его удивляет больше: интересная пташка или девчонка, свесившаяся вниз головой прямо перед ним. — Я битый час потратила на то, чтобы незаметно подобраться к ней поближе, а ты все испортил! Недалекий идиот! — Ты ругаешься как сапожник, — Ян морщится и делает шаг назад, стараясь оказаться на безопасном расстоянии от вспыльчивой особы. Девчонка спрыгивает на землю и недовольно сдувает с глаз вьющиеся каштановые волосы. — На месте твоих родителей я бы вымыл тебе рот с мылом, — светлые глаза незнакомки расширяются от возмущения. Яну хочется рассмеяться от того, как та забавно раздувает щеки, не найдясь, что ответить на такую наглость. В конце концов, что такого он сделал, что заслужил столь приятные речи в свой адрес? По правде говоря, он даже не ожидал никого встретить поблизости, особенно кого-то вроде нее. — Чт… что ты сказал? — девчонка опасно щурит глаза и морщит веснушчатый нос, будто собирается оскалить зубы и вцепиться ему в горло. — Да ты своим топотом распугал все зверье в округе! Неуклюжий наглый слон! Что ты вообще здесь забыл?! — Эй, Джо, чем тебе уже не угодил мой мелкий? — Ян удивленно дергается, когда на его плечи опускаются чужие руки. За спиной стоит Угорь и весело усмехается, глядя на него сверху вниз. В отличие от самого Яна, он двигался по лесу неслышно, будто под его ногами не было вороха листьев и веток. — Угорь, ты слышал, что он сказал?! Будто бы хочет вымыть мой рот с мылом! — Джо буквально задыхается от возмущения, а Яну остается только переводить удивленный взгляд с одного на другую. — Самый неуклюжий, невыносим… твой мелкий? — она останавливается на полуслове и хлопает длинными ресницами, так и застыв с приоткрытым ртом. — Когда успел? — Если я скажу, мне придется познакомить тебя с «братом» и «сестрой» поближе, — Угорь старается, чтобы его голос звучал как можно более угрожающе, но веселые нотки выдают его, и Джо фыркает, закатывая глаза. — Ты булочка с корицей, Угорь, так что твои угрозы на меня не действуют, — Ян вскидывает брови, потому что у него самого никогда не повернется язык назвать Угря булочкой, каким бы хорошим по отношению к нему он ни был. — Кто это здесь булочка? — Джо делает шаг назад и тихо вскрикивает, натыкаясь спиной на подошедшего Гаррета. Лес становится каким-то слишком уж обитаемым. — Ну и что ты здесь забыл, Януш? — Я гулял, — Ян отводит взгляд в сторону и чешет затылок. Глупо было полагать, что его не обнаружат, если он отправится бродить среди деревьев. — Он гулял, — Гаррет фыркает, не обращая внимания на продолжающую рассматривать его Джо. Ян почти уверен, что его мало волнуют чужие дети, к тому же, скорее всего, Гаррет думает, раз ее знает Угорь, то девочка точно не первый раз появляется здесь и найдет дорогу до своего лагеря без их помощи. Сейчас его больше беспокоит решивший прогуляться Ян, который вполне мог заблудиться. Гаррет подходит к нему и притягивает его рукой за плечи, без слов обещая долгую беседу о том, как не нужно себя вести на природе, стоит им только вернуться в лагерь. Угорь прощается с Джо и обещает как-нибудь заглянуть к ее отцу, а после нагоняет их и шагает рядом. — С какого это перепугу ты назвал моего сына своим мелким? — Гаррет толкает Угря бедром, но, кажется, он вовсе не злится. Происходящее скорее видится ему забавным. — Да так, к слову пришлось, — усмехается Угорь, делая вид, что его чертовски интересует причудливое переплетение веток. *** За время их отсутствия на поляне почти ничего не меняется. К компании игроков в покер присоединяется проснувшийся Фонарщик и, судя по недовольным выражениям лиц остальных, обходит всех, в который раз загребая горсть монет в свою сторону. Гаррет щурится, глядя на небосвод. Он понятия не имеет, сколько прошло времени с момента их прибытия, да и считать часы почему-то совершенно не хочется. Ян некоторое время шагает рядом, виновато опустив голову и, по всей видимости, ожидая выговора за свое поведение. Гаррет же решает махнуть рукой на вольности Яна и позволить ему насладиться свободой хотя бы на этой неделе. Что вообще может с ним здесь случиться? Гаррет никогда сверх меры не опекал своего ребенка от окружающего мира и не переживал, когда тот сбивал коленки, перегревался на солнце или умудрялся съесть что-то не то. Конечно, здоровье Яна было в приоритете, но Гаррет не собирался сажать его в изолятор, лишь бы уберечь от всего, что может с ним случиться. Его куда больше беспокоили всякого рода личности, которые посягали на Яна, чтобы добраться до него, тогда он действительно начинал бояться и старался держать сына как можно ближе к себе. Диким Гаррет доверяет в полной мере, пусть и не знает их так же хорошо, как Фора, и уверен в том, что они встанут на защиту Яна, чего бы им это ни стоило. Ян, видимо, понимает, что наказание откладывается. Виноватое выражение с его лица исчезает так же быстро, как и появилось. Гаррет устраивается в тени под деревом, где до этого коротал время Фонарщик, и с ленивым любопытством наблюдает за тем, что происходит вокруг. Ян едва ли не вприпрыжку несется к Угрю, садится на траву рядом с ним и начинает что-то быстро тараторить. Гаррет не вслушивается, здраво рассудив, что у этих двоих могут быть свои темы для бесед. Каким бы странным ему это ни казалось, но у Угря довольно быстро получилось найти общий язык с Яном. На его памяти Ян ни с кем раньше не проводил так много времени, как с ним, изо дня в день пропадая на тренировках в зале, обсуждая какие-то интересные только им двоим темы, иногда прося совета или просто болтая о всяких мелочах. Нет, Гаррет вовсе не ревнует, просто появление человека, которому Ян доверяет едва ли не так же, как ему, обескураживает. Угорь улыбается. Гаррет не перестает удивляться тому, как тот изменился за время, которое они не виделись. Сравнивать Угря и Улиса входит в привычку. По сути это один и тот же человек, но по факту Гаррет из раза в раз находит нечто новое, что заставляет его поверить в то, что люди все-таки меняются. Улис никогда не терпел бы рядом с собой надоедливого ребенка. Никогда не предлагал бы помощь просто так, бескорыстно и без умысла. Он не окружал бы себя людьми, подобными тем, кто сейчас был близок Угрю, как никто. Гаррет задумчиво покусывает губу, наблюдая за тем, как Угорь с Яном поднимаются с травы и идут к середине поляны, где больше места. Угорь перебрасывает «брата» ему в руки, и Гаррет ждет, что Ян уронит меч или схватится за лезвие, но тот ловко ловит рукоять и усмехается. Гаррету следует признать, что Ян ходит в зал не развлечения ради и его там действительно чему-то учат. Угорь поднимает с земли длинную ветку, похожую на жердь, и Гаррет почти уверен в том, что ее нашли специально для тренировок. Ян становится в стойку. Удерживать меч одной рукой ему тяжело — это видно по то и дело дергающейся левой руке, желающей поддержать навершие. Гаррет прикидывает, справился бы тот с биргризеном. С двуручным мечом ему не понадобилось бы искать место, куда бы приткнуть вторую руку, но вместе с тем пришлось бы справляться с куда большим весом оружия, так что оставалась большая вероятность того, что Яна просто заносило бы в сторону после каждого удара. Ян делает шаг вперед и замахивается. Клинок врезается в жердь на уровне лица противника, едва не касаясь лезвием лба. Угорь отталкивает от себя чужое оружие и ловит следующий удар, направленный на открывшийся бок. Ян работает строго в нападении, выискивая бреши в защите и нанося удары один за другим. Ему следовало бы чередовать рубящие с уколами, тогда был бы шанс избежать столкновения с веткой и достать Угря. Ян недовольно рычит и подается вперед, Угорь просто уходит в сторону, в мгновение оказываясь за его спиной, и подбивает жердью колени, отчего Ян едва не валится на землю, впоследствии своего удара не успев встать в устойчивое положение. — Ты не оглоблей машешь, парень, — Угорь прокручивает ветку в руках, но даже эти ненавязчивые движения делают из куска обычной древесины опасное оружие. — Нежнее, изящнее. — Нежнее, изящнее, — передразнивает Ян, разворачиваясь к нему лицом. Ян ловит несущуюся навстречу жердь долом и отмахивается круговым движением. Он наносит удар из средней стойки, тут же выставляя меч для бокового блока. Наблюдать за происходящим до того интересно, что Гаррет не может отвести взгляд. Движения Яна выдают неопытность, его стойку нельзя назвать идеальной, а приемы не дают должного эффекта, но для человека, который всего пару месяцев назад меч видел только за стеклом в музее, полученный результат выше всяких похвал. Угорь же двигается, как… угорь. Плавно и изящно извивается, уходя от настойчивых ударов, ускользает едва ли не из-под самого лезвия. Гаррет уверен, что, с его опытом, он предсказывает едва ли не все движения Яна и способен их избежать заранее, а то и предотвратить, но местами все же поддается, позволяя достать себя краем клинка. — Угорь только Яну свое оружие доверяет, — Делер присаживается рядом. От него пахнет рыбой и табаком. Гаррет бросает взгляд в сторону котла, у которого Делер с Халласом суетились до этого. Видимо, оба решили сделать перерыв в приготовлении и отвлечься от компании друг друга. Халлас дымил трубкой, ненавязчиво заглядывая в карты Дядьки, а Делер вот решил составить ему компанию под деревом. — Зачем ты мне это говоришь? — Гаррет переводит взгляд на своего собеседника и вскидывает бровь. Он и так прекрасно знает, что Угорь позволяет Яну многое из того, чего не позволил бы никому. — Просто до этого никогда не видел, чтобы он кому-то так легко отдавал «брата» или «сестру», — пожимает плечами тот. — В зале он не берет учеников: возиться с детьми — это не его. По крайне мере, мы так думали. Яна только он учит и Дядька изредка. Угорь больше по парным мечам, ему тяжело перестроиться, а у Яна не хватает координации, чтобы управляться с двумя клинками сразу, поэтому основы ему объясняет Дядька. Гаррет щурится, рассматривая, как Ян вертится волчком, отбиваясь от непрекращающихся ударов жерди. Угорь выглядит сосредоточенным, но Гаррет готов поспорить на что угодно, что сквозь напряженные черты проглядывается самая настоящая гордость, которая так и плещется в серых глазах. Гаррет ежится от мысли о том, что кто-то действительно гордится его сыном так же, как он сам, переживает о нем, тренирует, опекает. Это кажется до того правильным, что вызывает ужас. — Скоро будем ужинать, смотри не усни, — Делер хлопает его по плечу и, кряхтя, поднимается на ноги, сетуя не то на возраст, не то на что-то еще. — Не усну, — выдыхает Гаррет, будучи бессильным оторвать взгляд от представившейся картины. — Попробовать не хочешь? — окликает его Угорь. Ян обессиленно валится на траву, так и не выпустив из рук меч. Он выглядит донельзя довольным собой и счастливо жмурится, глядя на начинающее сереть небо. — Холодное оружие не моя стезя, — Гаррет окидывает Угря насмешливым взглядом. Он приехал сюда не мечом махать, а отдыхать и предаваться ничегонеделанью, так что никакие силы не заставят его встать и взять в руки что-то тяжелее охапки хвороста для костра. — Мы забыли твой арбалет, так что мог бы освоить пару новых навыков, — Угорь стягивает резинку с волос и отфыркивается от упавших на глаза прядей, прежде чем снова собрать их в хвост на затылке. — Спасибо, обойдусь. Я вообще не приверженец насилия, — усмехается он, ловя на себе насмешливый взгляд Угря. «Оно и видно», — наверняка так и хочется сказать ему. Конечно, после его недавней выходки и желания всадить пару пуль в одну неприятную личность, язык не повернулся бы назвать его пацифистом. Угорь протягивает ему руку и, крепко ухватившись за запястье, тянет вверх, поднимая с земли. Гаррет щурится, глядя на заходящее солнце. Картина раскаленного диска, опускающегося в воду озера, кажется ему великолепной. Он с удовольствием запечатлел бы это на пленку, но очень сомневается в том, что камера сможет сохранить весь спектр оттенков переливающихся на воде лучей. — Сколько лет сюда езжу, а никак не могу перестать удивляться, — хмыкает Угорь. Видимо, ему становится ясна причина заминки, и он сам переводит взгляд в сторону небосвода. — Уже только ради этого сюда стоит возвращаться, — улыбается Гаррет. Единственное, что ему остается, — это сохранить картинку в своей памяти. Вспомнит как-нибудь, когда будет совсем худо. — А ты не хотел сюда ехать, — Угорь несильно толкает его плечом и усмехается. Гаррет не успевает ничего ответить. Угорь отходит к Яну, помогает тому подняться с травы и забирает свой меч, одобрительно трепля Яна по волосам. Ажиотаж вокруг игры в покер постепенно сходит на нет. Видимо, растеряв весь запал и достоинство, по которому явственно били некоторые проигранные желания, Дикие покидают стол. Самые стойкие в лице Фонарщика и Дядьки ожесточенно перекидываются фишками, повышая ставки. Гаррет понятия не имеет, на что они решили сыграть в итоге, но проигрывать явно не хочет никто. Он медленно потягивается, с наслаждением чувствуя, как напрягаются мышцы. Лопатка неприятно ноет, но эту тянущую боль вполне можно игнорировать. Гаррет перебирается ближе к костру, с интересом рассматривая кипящую в котле похлебку. Пахнет она на удивление вкусно, хотя он до последнего не верил в кулинарные способности Халласа и Делера. Жители их небольшого лагеря понемногу собираются вокруг очага. Кто погреться, а кто просто ожидая долгожданный ужин. Гаррет с головой погружается в уютную болтовню и смех. Он не смог бы припомнить, когда последний раз чувствовал себя так хорошо, даже если бы захотел. Все же идея выбраться на природу и отдохнуть оказалась не такой уж и плохой, вот только Угрю он в этом все равно не признается. Ян мостится на бревно рядом с ним, отфыркивается от затекающей в глаза воды и вытирает волосы полотенцем. Гаррет внимательно осматривает его на признак того, что тот под шумок успел окунуться в озере, но Ян, видимо, не решился его ослушаться и просто умылся, смывая с себя пыль и пот после тренировки. — Жрать подано, — усмехается Халлас, стуча половником по стенке котелка. Дядька бросает на него угрожающий взгляд поверх карт, но не спешит прерывать игру, по всей видимости, намереваясь все же обойти Фонарщика и оставить первенство за собой. — Прошу к столу-с, господа, — исправляется Халлас, заискивающе кланяясь в сторону старшего. Делер, нахлобучивший на голову невесть откуда взявшийся колпак повара, принимает тарелки у каждого по очереди, щедро разливая по ним рыбную похлебку. Несмотря на то, что посуду с горячим супом держать в руках не так уж и удобно, никто из Диких так и не пересаживается за стол, отдав предпочтение посиделкам вокруг костра. Гаррет принимает свою порцию и только чудом не роняет горячую миску из рук. Ян оказался находчивее и приспособил какую-то плоскую деревяшку себе под поднос, куда сразу же поставил тарелку и положил хлеб. — Надеюсь, в этот раз мы не отравимся, — фыркает Медок, разглядывая содержимое своей тарелки. — Хочешь сказать, что я хреново готовлю? — Халлас готов взорваться от возмущения, также как и Делер, который ему в этом нелегком деле помогал. Гаррет решает не вслушиваться в суть завязавшейся перепалки, но на суп теперь смотрит с опаской. Оставаться голодным ему не хочется, но еще больше не хочется страдать с отравлением всю неделю их так называемого отпуска. Бросив взгляд на остальных Диких, которых ничего вроде бы не смущает, Гаррет дует на полную ложку похлебки и отправляет ее себе в рот, стараясь не думать о последствиях. Вкус оказывается не хуже запаха, и все опасения по поводу приготовленного двумя товарищами ужина почти сразу пропадают. Быстро расправившись со своей порцией, Ян уже вовсю занимается распаковкой пачек с зефиром. Тонкие веточки, которые могли подойти для жарки сладости, Ян в потемках искал по всему лагерю, а потом смиренно отдавал их Угрю, который равнял их и заострял ножом. Чтобы не быть совсем уж бесполезным, Гаррет собирает всю грязную посуду и относит к столу, здраво рассудив, что помыть ее лучше будет уже утром, не страшась в потемках споткнуться и свалиться в воду. Порции Дядьки и Фонарщика ставят рядом с ними, вот только Гаррет уверен, что к тому времени, как они доиграют, похлебка успеет окончательно остыть. — Развлекаетесь, ребята? Гаррет нервно дергает плечом и оборачивается в сторону леса. Незнакомец, появившийся в просвете между деревьями, невозмутимо направляется к костру. Медок, уставший за день и явно не спавший прошлой ночью, уходит в свою палатку, о Дядьке и Фонарщике на некоторое время можно забыть, по крайней мере, пока они ожесточенно обмениваются ставками. Сурок, оставшийся сидеть у очага, перебирает струны завалявшейся среди вещей гитары. Остальные вполне спокойно реагируют на появление мужчины. Угорь салютует ему рукой с зажатым в ней ножом и возвращается к своему занятию. Халлас с Делером разом оживляются: — О, Боунз! Не ждали тебя раньше завтрашнего дня, — Делер хлопает старого знакомого по плечу и тянет вниз, к сваленным у костра бревнам. — Где Кэпа потерял? — Джо сказала, что вы приехали, вот и решил заглянуть пораньше, — Боунз, как его называет Делер, садится рядом со всеми, благодарно приняв из рук Халласа чашку с чем-то неопределенным. — Джим сегодня в городе. Нужно решить некоторые дела. Гаррет с любопытством разглядывает новое действующее лицо, отмечая уже немолодой возраст, появившуюся на висках и в щетине седину и усталый взгляд. Боунз явно младше Дядьки, но старше Угря. Он не похож на человека, знакомого с оружием так же близко, как Дикие, но тем не менее не сильно уступает им в физических качествах. Гаррет никогда не назвал бы этого человека слабым. — Новые лица? — взгляд мужчины, увлеченного дегустацией пойла, привезенного Халласом, все же скользит в его сторону. — Я Боунз. Мы с другом заправляем этим местом, — Боунз привстает и протягивает ему руку, которую Гаррет пожимает без промедления. С косоватой улыбкой на губах Боунз выглядит куда моложе и привлекательнее. — Гаррет. Это мой сын, Януш, — Гаррет кивает в сторону отвлекшегося от своего занятия Яна. Тот в свою очередь машет Боунзу и садится поближе, явно заинтересовавшись новым знакомым. — Гаррет? Просто Гаррет? Дикие не успели придумать тебе погоняло? — судя по удивленному лицу Боунза, случается такое крайне редко. Насколько он знает, почти все из присутствующих здесь получили свои вторые имена либо после какого-нибудь значительного поступка, либо исходя из личных качеств. Только Угорь, кажется, изначально пришел со своим уже полученным от кого-то именем и не спешил признаваться в том, как его на самом деле звали. А никто из Диких как-то и не интересовался: у каждого были свои причуды и свое прошлое. — Он у нас Тень. Гаррет-Тень, — отзывается Угорь. Они с Яном уже закончили подготовку к приготовлению своего походного десерта и теперь нанизывали зефир на палочки. Выглядело это одновременно и забавно, и как-то по-домашнему, что ли. — Интересно, — тянет Боунз. — А тебя как кличут? — он поворачивается к Яну и вздергивает бровь. — Мал он еще для прозвища, — фыркает Халлас, трамбуя табак в свою трубку. — Будешь Солнцем? Или Светом? Тени без света не бывает, знаешь ли, — Боунз расслабленно вытягивает ноги и делает очередной глоток из кружки. — У меня есть дочь твоего возраста. Вы бы нашли общий язык, — Ян хмурится, явно припоминая, что с единственной находящейся поблизости девчонкой отношения у него не заладились изначально. Ленивая беседа за бутылкой пива у костра плавно перетекает в болтовню о былых временах. Чем больше хмеля гуляет в крови мужчин, тем оживленнее и веселее становятся их истории. Гаррет по большей части молчит, с интересом вслушиваясь в местные байки. Порой ему слабо верится в то, что подобные глупости вообще могут с кем-нибудь произойти, но, зная этих ребят, ни в чем нельзя быть полностью уверенным. — Я помню, как эти оболтусы с Джимом… — начинает повествование Боунз, прикуривая очередную сигарету из порядком опустевшей пачки. — Твой Джим всегда был зачинщиком! — Делер обвинительно тыкает в его сторону веткой с подгоревшим зефиром. К середине вечера лакомство становится не только достоянием Яна и Угря, а уже идет по рукам, став таким себе дополнением к пиву. — А вы будто за столько лет не научились тому, что его лучше не слушать? — фыркает Боунз. — Так вот, понесло их в лес на охоту, видите ли… — Мы тогда нашли кабанью тропу! — Ян бросает удивленный взгляд на Гаррета, спрашивая, точно ли в этой местности водятся кабаны. Гаррет только пожимает плечами: он сам не имеет ни малейшего понятия. — Нашли они. Тот бедный престарелый кабан десять лет спокойно жил, никого не трогал! И не перебивай меня, вообще, — Боунз отмахивается рукой с зажатой в ней бутылкой пива от Халласа. — Короче, выследили эти идиоты зверюгу и решили устроить засаду. Сам понимаешь, ужравшись в хлам много не устроишь, — он клонится ближе к Гаррету, будто намеревается поведать ему страшную тайну. Но ничего такого не следует. Боунз явно не считает идиотизм своих товарищей тайной и просто жаждет поделиться своим к этому отношением. — Так вот, долго они не заморачивались и просто засели по кустам дожидаться, когда дичь покажется. Бедный кабан шел себе по своим кабаньим делам… а тут на него такая страхолюдина из кустов выскакивает. Да ещё и с перегаром! — Боунз взмахивает руками, едва не выливая свое пиво на траву. — В общем, умерла зверюга от сердечного приступа прямо на месте. — Ничего подобного! — Гаррет переводит удивленный взгляд на Угря. Подобная выходка была вполне в духе Халласа и Делера, возможно еще Медка и Фонарщика, и этого Джима, о котором упоминали не раз. Но Угорь? — Я ему в глаз попал! — возмущенно добавляет он, возвращаясь к своему зефиру, будто он самая важная вещь во всем мире. — Он уже тогда дохлый был. Попал он, — фыркает Боунз, отхлебывая из бутылки. — Откуда тебе знать вообще, когда и как он умер? — вступается за товарища Делер. — Я его разделывал, пока вы в кустах блевали, охотники хреновы, — Гаррет не может сдержать смеха. На него сбоку наваливается икающий от веселья Ян, который, видимо, никак не ожидал ничего подобного от своего серьезного наставника. — Как можно было упиться до такого состояния? — Гаррет утирает рукавом выступившие от смеха слезы. — Это же надо было до такого додуматься! — А ты поди разбери, что они там хлещут! У них же печень у каждого луженая, а у Медка так вообще чуть ли не иммунитет к нормальному алкоголю. Его только невообразимая смесь спирта и каких-нибудь ядреных настоек свалить может. Никогда не соглашайся на соревнование кто кого перепьет с ним, — советует ему Боунз. — Зато Угорь после того случая пьет только пиво. Да, рыбка? — Он салютует Угрю бутылкой и допивает все, что в ней осталось. Угорь скалится и угрожающе тычет в его сторону палочкой с зефиром. Гаррет задумчиво ворошит угли в костре, подбрасывает в него свежие ветки и не дает погаснуть. День выдался насыщенным, полным впечатлений и новых знакомств. Ему казалось, будто прошло не около двадцати четырех часов, а целая неделя. По крайне мере он чувствовал себя отдохнувшим и расслабленным, даже несмотря на саднящую лопатку и парочку неприятных укусов мерзких комаров. Ян лежит рядом, устроив голову у него на коленях, и гипнотизирует языки пламени. Остальные отправились провожать Боунза. Болтовню и громкий смех некоторое время еще было слышно из-за деревьев, но вскоре и они стихли, оставляя их с Яном одних в ночной тишине. Конечно, их хотели взять с собой, но Ян выглядел слишком уставшим и почти засыпал, а Гаррет не хотел оставлять его одного, даже с учетом того, что был уверен в его безопасности. — Па, — тихий голос вынуждает Гаррета отвлечься. Он сонно моргает и опускает взгляд на сына. Тот смотрит на него в ответ, не отводя черных из-за освещения глаз. — Тебе нравится Угорь? — Хм… — Гаррет не знает, что на это ответить. Угорь из тех людей, которые мало кого подпускают близко к себе, и поэтому нравится он, естественно, далеко не всем. Гаррет помнит, каким он был в колледже, но с тех времен много воды утекло. Если бы тогда кто-то спросил его о том, нравится ли ему Улис, он бы ответил, что нет, не нравится. Он был хорошим собеседником, неплохим соседом, но такого засранца еще нужно было поискать. А теперь… — Он хороший человек. Такой любому бы понравился. — Нет, папа, — Ян качает головой, — ты бы хотел остаться с ним? — Вопрос в том, малыш, хотел бы он остаться со мной, — Гаррет как никто понимает, что никому не нужна такая огромная проблема в его лице. — Думаю, хотел бы, иначе давно бы нас бросил, — Ян сонно прикрывает глаза и поворачивается на бок, обхватывает его талию руками и утыкается носом в живот. — Давай тоже не будем его бросать? — Пора спать, малыш, — Гаррет качает головой, приглаживая спутанные волосы Яна. — Ты сегодня устал. *** Гаррет лениво переворачивается на другой бок и думает, что к подобному легко привыкнуть: теплое солнце мажет лучами сквозь зеленые ветви, синева неба изредка скрадывается белыми перистыми облаками, а с озера слышны хохот и громкие вопли Яна, над которым в сотый раз потешается кто-то из Диких. Старое тонкое покрывало, выданное Гаррету Дядькой, не спасает от маленьких и острых камушков, впивающихся под лопатку, хорошо хоть не под раненую и уже почти зажившую. Шуршание веток раздается рядом тогда, когда Гаррет почти засыпает, убаюканный плеском волн. Лениво открыв глаза, он видит Угря с двумя бутылками пива. — Хорошее ты себе место нашел, — Угорь садится на край покрывала, прижимаясь бедром к ноге Гаррета, и оттесняет его в сторону, чтобы поместиться целиком. — Прямо рядом с муравейником. Как только задницей своей не влез в него. Очень сложно не подлететь на месте тут же, но Гаррет с этим справляется и лишь поворачивает лицо к Угрю, демонстрируя собственное недоверие к вымыслу. — Хорошая попытка, но ты спутал меня с легковерным Янушем? Угорь обводит его внимательным взглядом с ног до головы и слишком серьезно отвечает: — Я бы не смог спутать вас, даже если бы захотел. Забрав из рук Угря бутылку, Гаррет дает себе возможность никак не комментировать заявление, а просто делает глоток холодного пива, прежде чем сменить тему разговора на ту, от которой не будет странного беспокойства внутри. — Кто сегодня готовит ужин? Хмыкнув, Угорь не спорит с Гарретом и поддерживает разговор: — Маккои. В последний день всегда они нас угощают. Считай, традиция. А завтра уже домой, — он открывает свое пиво и отхлебывает немного из горлышка. — Каждый раз неделя пролетает очень быстро, мало кто хочет возвращаться обратно к рутине в Ванкувер. Гаррет садится так, чтоб не толкаться с Угрем локтями, но не отодвигается, а принимается ковырять ногтем этикетку бутылки. — Прости, что мы и тут вмешались в твои планы. Угорь выгибает бровь и смотрит так, словно хочет отвесить Гаррету щелбан, но сдерживается из последних сил: — Если ты еще раз за это извинишься, то я заткну тебе рот. И далеко не факт, что это будет моя рука, — Угорь усмехается теперь уже пошло, а Гаррет ничего не может поделать с собой: от той угрожающей и многозначительной ухмылки его пробирает возбуждением. За неделю границы их личного пространства немного стерлись, и теперь они позволяют себе слишком много шуточек ниже пояса, которые все равно ни к чему не приведут. Например, тот вечер, когда Гаррет в споре у костра выругался на Угря: «Ебаный в рот», — а тот хладнокровно ответил: «Пока еще нет». И ведь никто не удивился, кроме самого Гаррета. Как будто все Дикие приняли их с Яном словно семью Угря, и каждая фраза, которую говорят ему, только укрепляет эту мысль. Жаль только, у Гаррета нет смелости, чтобы сказать об ошибочности их суждений. Пока его мысли переключаются в русло несбыточных мечтаний и попыток отрезвить себя, с берега озера раздается очередной вскрик Яна. — Насколько я отвратительный отец по десятибалльной шкале, если хочу продолжать сидеть тут, а не идти туда и проверять, что Януш опять натворил? — Гаррет отставляет бутылку в сторону и поворачивает голову к Угрю. — Ну… в целом, где-то на пятерку, — Угорь усмехается, когда Гаррет возмущенно поперхивается воздухом. — Вряд ли нормальные отцы будут зарабатывать на жизнь воровством, Тень. Такому аргументу даже нечего противопоставить, поэтому Гаррет хмуро смотрит на Угря, а тот лишь толкает его плечом: — Я схожу проверю его, не парься. Гаррет только вздыхает, когда остается в одиночестве. И пива уже не хочется, да и в целом настроение падает, даже солнце и хорошая погода уже не радуют. С берега раздается спор Угря с Яном, завершившийся победой первого. Кажется, он смог сыграть на желании Яна тренироваться; Гаррет просто поверить не может, насколько хорошо Угорь понимает его сына. Это, несомненно, доставит много неприятностей, когда они в итоге должны будут ехать дальше, но пока что дает возможность Гаррету в последний вечер насладиться относительной тишиной и спокойствием. Здесь он уверен, что Бледный не сумеет добраться до них с Яном, даже если смог повесить на их одежду маячок: в такую глушь полезет только сумасшедший… ну, или Дикие. Снова улегшись на покрывало, Гаррет пытается устроиться удобнее, но из-за Угря то самое идеальное положение не получается найти, и он, вздохнув, закидывает руки за голову, разглядывая облака, плывущие по небу. Кажется, его организм решает выспать из отпуска все возможное, понимая, что дальше их ожидает огромная задница. Гаррет не сопротивляется и засыпает, хоть и говорит себе, что это всего на полчасика. В итоге он открывает глаза, когда солнце уже почти скрывается за горизонтом, а ему хочется только выругаться: Угорь даже не подумал его разбудить. По собственным ощущениям, Гаррет только что скатился еще на пару пунктов в сторону «самый паршивый отец из всех». Осталось стать алкоголиком и проиграть Яна в карты. Чертыхнувшись, он быстро складывает покрывало и идет к лагерю, рассчитывая, что его подождут, а не отправятся на ужин, оставляя ему не сильно прекрасную перспективу выслушивать насмешки Боунза. Если честно, Гаррет не знает человека, который добровольно на такое согласится. Лагерь все еще полон Дикими, но Гаррет замечает Угря, ухмыльнувшимся ему от своей палатки и скрывшимся внутри, и уже хочет пойти высказаться по поводу инфантильных выходок, когда на него вылетает Ян. — Па, а Кот сказал, что ночью будет дождь. Гаррет скептически смотрит в небо, расцвеченное закатной палитрой, а потом на Яна и выгибает бровь: — Уверен, что ему стоит верить? — Дядька сказал, что Кот никогда не ошибается, — Ян насупливается и скрещивает руки на груди, но быстро забывает о своем недовольстве, — кстати, Угорь тебя сдал. Мог бы и сам спасти меня днем. — Был бы ты не таким вредным — и спасать бы не пришлось, — Гаррет щелкает Яна по носу, а потом замечает единственную приличную рубашку, которую тот взял с собой в поход, и смотрит теперь многозначительно, пока Ян не начинает смущенно мяться. — Я уверен, Джо сменит гнев на милость, мелкий. Ты же в меня! — О, ну тогда он обречен, — Угорь подкрадывается, как всегда, неслышно и фыркает за спиной Гаррета. — Лучше тебе пытаться впечатлить ее чем-то иным, парень, а не сходством с этим. Гаррет поворачивается к нему и выгибает бровь: — У тебя какие-то проблемы? — О, даже не знаю, Тень, — издевательски тянет Угорь и обводит Гаррета ехидным взглядом. — А считаются проблемой дерьмовые советы сыну? — Да ладно тебе, Угорь, — Ян все же решает поддержать Гаррета, хоть и не очень решительно. — Слушай, ты, конечно, можешь его защищать, но я бы на твоем месте спросил кого-то другого. Например, человека с гетеросексуальной ориентацией и нормальным вкусом. Гаррет недобро щурится: — Не припоминаю, чтобы ты возмущался моим вкусом, когда пытался сожрать меня взглядом после душа. — Теперь я понимаю Джо, — Ян переводит взгляд с Угря на Гаррета и обратно, — с одной стороны, я довольно много сил потратил, чтобы вас свести, а с другой, ну зачем было это говорить при мне?! — Боюсь, ты неправильно меня понял, мелкий, — Гаррет прикусывает язык, понимая, что только все делает хуже. — Мы с Угрем не встречаемся. — Кто же будет встречаться с таким небритым енотом? Следующие десять секунд Гаррет вместе с Яном пялятся на Угря, и, честно говоря, Гаррет не уверен, что хочет задавать какие-то уточняющие вопросы. Фор неоднократно повторял ему, что с сумасшедшими лучше не спорить, пусть раньше за Угрем такого и не было замечено. Именно поэтому Гаррет кивает, мол, действительно, кто же будет в здравом уме встречаться с небритым енотом? Ян повторяет его движение и сваливает в сторону палатки Дядьки, а Гаррет искренне сомневается, что ему стоит радоваться мгновенно испарившемуся интересу к несуществующим отношениям с Угрем. — Я пока не придумал как, но ты должен меня отблагодарить. Сам бы ты завяз в нелепых попытках оправдаться еще часа на три и сделал бы только хуже, — перед Гарретом внезапно оказывается тот Угорь, который в начале их возобновившегося знакомства наводил на него панику. И такой контраст совершенно Гаррету не нравится. — Пойдем, все ждали только тебя. Гаррет даже не спорит, выбитый из колеи быстрым изменением манеры поведения. Видимо, придется за ужином сидеть в пляжных шортах и свободной рубашке, благо здесь отсутствует понятие дресс-кода. *** Когда Гаррет выбирается из-за стола, спрятанного на уединенном заднем дворе главного и единственного корпуса базы, ему хочется выпить таблетку для желудка: он совершенно потерял контроль, пока остальные травили байки и подливали ему какой-то самодельной браги — гордости Халласа. На самом деле Гаррет пытается понять, куда делся Ян, по-тихому ушедший еще полчаса назад. Сумеречный лес не внушает никакого доверия, несмотря на отсутствие криминальных элементов поблизости. Диких Гаррет считает таковыми элементами, но верит, что они не будут вредить Яну. Под ногами хрустят ветки, и он несколько раз спотыкается о корни деревьев, чертыхаясь сквозь зубы и поминая нехорошим словом Халласа и его пойло. Хорошо хоть Гаррет добирается до озера, залитого лунным светом. Заметив на пирсе две фигуры, он замирает, прижавшись к стволу дерева, а потом слышит шипение из кустов неподалеку. В принципе, он не должен удивляться тому, что именно Угорь втягивает его внутрь внезапно удобного убежища, словно специально сделанного для наблюдения за пирсом на озере. — Ты когда-нибудь научишься ходить по лесу? — Угорь смотрит на Гаррета укоризненно, вызывая желание оправдаться, но потом они оба замечают движение и отвлекаются. — Давно они тут? — Гаррет прижимается к боку Угря, пытаясь разглядеть отчетливее Яна и Джо, стоящую очень близко к нему. Угорь задумывается на мгновение: — Топчутся уже минут двадцать на месте. Он только что решился взять ее за руку. Видимо, решимостью он тоже в тебя, — и пихает Гаррета локтем, довольно осклабившись. — Ты словно в кино пришел на подростковую драму. Прояви больше уважения к чужим чувствам, — Гаррет сурово одергивает Угря, а потом умиленно добавляет: — мелкий совсем вырос. Вот-вот поцелуются, смотри! Стоп. Мы же с ним еще не говорили на эту тему! Когда Гаррет уже почти готов выскочить из кустов, ломая ветки как кабан, его ловит цепкая хватка Угря. — Ну он же не идиот, Гаррет. Стой на месте или испортишь ему «всю жизнь»: уж поверь, он не постесняется напомнить тебе об этом позже примерно миллион раз. Тем более Джим с Боунзом же сидят тихо, вот и ты сиди. Гаррет выгибает бровь: — Джим с Боунзом? — А ты думаешь, Боунз отпустил бы Джо ночью шататься без присмотра, да еще и с нашим мелким? Вон там они, — Угорь кивает в сторону соседних кустов, и сейчас, когда Гаррет приглядывается, замечает, как дергаются некоторые ветки, словно сдерживая зверя внутри. Кажется, не только в нем взыграли родительские чувства и желание защитить Яна от любых опасностей. Глаза Угря в лунном свете сверкают насмешливо, и Гаррет скрещивает руки на груди и вскидывает подбородок в упрямом жесте. — Они в безопасности здесь. — Ну разумеется. Рядом с ними четыре человека, способные убивать. Конечно им ничто не угрожает. Гаррет уничижительно смотрит на Угря, а тот насвистывает себе под нос нелепый мотивчик, а потом кивает в сторону пирса, мол, так все самое интересное пропустишь. И действительно, Гаррет замечает по привычным жестам, что Ян уже почти решился, но Джо все берет в свои руки и тянет его к себе, прижимаясь губами к его рту. Гаррет с Угрем морщатся синхронно: вряд ли это был приятный поцелуй, в нем получилось слишком много силы и мало осторожности, но Ян пытается исправить ситуацию, немного ослабив хватку Джо на своих плечах. Гаррет в итоге ощущает неловкость из-за такого вмешательства в личную жизнь своего сына и отворачивается, игнорируя насмешливый взгляд Угря. На несколько минут воцаряется тишина, а когда Гаррет смотрит на пирс, там уже никого нет. Ян с Джо успели отойти по тропинке в сторону лагеря и скрыться с глаз. Выбравшись из кустов, Гаррет сталкивается с Боунзом, буквально выпавшим на тропинку. Они на мгновение замирают, а потом кивают понимающе и дальше идут плечом к плечу, следом движется их свита из Угря и Джима. Уже в палатке Гаррет хочет спросить Яна о его вечере, но тот укутывается в спальник и отворачивается, делая вид, что спит, а потом поворачивается и смотрит на него внимательно. — Спасибо, что не стал мешать, па, — и теперь уже совсем отворачивается и замолкает. Гаррету остается сидеть с приоткрытым от удивления ртом, но он быстро приходит в себя и укладывается спать. А ночью он подскакивает на месте, потому что в палатку ломится медведь. Умный медведь, который знает, где находится молния у клапана. И пока Гаррет в ужасе смотрит на откидываемый клапан, в палатку залезает некто мокрый, хоть все же и не медведь. — Дождь затопил половину лагеря. Двигайся, Тень, посплю сегодня у вас, — Угорь бросает Гаррету сухое одеяло и плед, а сам закрывает палатку, отрезая их от потоков воды, бушующих снаружи. — Хорошая ткань. Никогда не подводит, — Угорь отбирает обратно полотенце, и вытирает лицо, руки, волосы, и пытается им же вытереть одежду. Довольно быстро поняв, что это бесполезно, Угорь вздыхает и раздевается под ошарашенным взглядом Гаррета, который даже не проснулся еще до конца. Меньше минуты уходит на то, чтобы потеснить Гаррета к Яну и улечься рядом, а Гаррет все сидит и смотрит на Угря. — Спи, Тень. Отпуск подошел к концу. А силы понадобятся нам всем. Гаррет послушно ложится обратно и закрывает глаза, чувствуя, как Угорь прижимается к нему, чтобы согреться. Засыпает он под спокойное дыхание двух спящих людей, за которых он готов убить, как оказалось. *** После приезда домой, горячего душа и быстрого перекуса Гаррет вырубается почти на целый день, позволяя себе самым наглым образом пропустить разбор вещей и поход в магазин, который они с Яном и Угрем затевали с самого утра. Он устраивается в комнате на втором этаже, которая отошла в пользование Яну, и первое время даже слушает восторженные комментарии сына по поводу поездки, пока тот выкладывает свои вещи из рюкзака, определяя, что отправить сразу в шкаф, а что лучше бросить в корзину с грязным бельем. Гаррет сонно зевает и трет глаза, даже не глядя себе под ноги, когда спускается с лестницы. Со стороны кухни слышны голоса, и он удивленно моргает, когда вспоминает о том, что гостей они сегодня точно не ждали. Яна нигде не видно, также как и Угря, и Гаррет замедляет шаг, прислушиваясь. Окончательно проснувшемуся мозгу все же удается различить интонации и определить говорящих, но Гаррет не спешит показываться на глаза. Ему кажется, что тема разговора может оказаться для него полезной, а он привык доверять своим предчувствиям. — Ласка добыла адрес и узнала примерное время, когда он покидает квартиру, — гулкий голос Дядьки сложно перепутать с чьим-то другим. — Глупо было надеяться на то, что он сдохнет где-нибудь в подворотне, — раздраженное выплевывает Угорь. Гаррет садится на ступеньку и окончательно затихает. Он мог бы предположить, о ком идет речь, и, скорее всего, будет совершенно прав. — Таких ребят нелегко убить, — усмехается Медок. — Гаррет подпортил ему шкуру, так что он выждет некоторое время, а потом вернется к своим попыткам, но на этот раз будет действовать куда осмотрительнее. И жестче. — Что ты хочешь найти в его квартире, Угорь? Соваться туда только ради того, чтобы посмотреть, как живет убийца, довольно глупо, — Дядька барабанит чем-то по столу. Гаррет знает его недостаточно долго, чтобы разбираться во всех его привычках, но ему известно, что монотонные повторяющиеся звуки помогают Дядьке сосредоточиться на своих мыслях. Какой бы мотив ни был у Угря, Дядька уже продумывает варианты того, как можно всё это провернуть. — Мне нужно знать, что он задумал и когда сделает следующий шаг. Нельзя просто сидеть и ждать, когда он явится. В следующий раз Гаррету может не повезти. — Тут ты прав. Но не вломишься же ты к нему. Слетевшая с петель дверь послужит разве что сигналом к действию. — Я думал, у тебя остались знакомые, которые могли бы помочь с замком. — Элл отошел от дел уже давно, а других я не знаю, — Гаррет слышит, как скрипят ножки стула по полу. Дядька отходит от стола и гремит чашками в раковине. — Серый не возьмется: не его профиль. Во всяком случае, мы с ним не расплатимся за заказ, даже если сильно постараемся. — Почему ты просто не попросишь Гаррета помочь? — подает голос Медок. Гаррет уверен, что слышит тихое рычание, когда Угорь отвечает ему. — Попросить его взломать квартиру наемника, который пытался его убить? Ты в своем уме? Найдем кого-нибудь другого. — Кого, например? — Гаррет выныривает из своего укрытия и прислоняется плечом к дверному косяку. — Искать кого-то на стороне, когда можно воспользоваться бесплатными услугами профессионального вора, не кажется тебе глупым? — Гаррет скалится, глядя на раздраженного Угря. Тот явно не хотел, чтобы этот разговор был им услышан. Гаррета же выводит из себя сам факт, что кто-то посторонний влезает в его дела, да еще и пытается провернуть опасную авантюру за его спиной. — Это тебя не касается, — цедит Угорь сквозь зубы. Он буравит его тяжелым взглядом, в то время как остальные даже не кажутся удивленными. Наверняка они предполагали, что план рано или поздно станет известен Гаррету. Стоит отдать им должное: он даже не думал о том, что они что-то замышляют за его спиной. — Отнюдь, мое имя точно фигурировало в вашем разговоре, — Гаррет проходит к столу и наливает кофе в любезно поданную Дядькой чашку. Несмотря на недавнее пробуждение, мысли кажутся ему как никогда ясными. Он чувствует, как внутри поднимается ярость, и удивляется, почему еще не сорвался и не высказал Угрю все, что он думает о нем и его действиях. — Когда ты собирался сказать мне о своих планах? — Никогда. Ты в них не участвуешь. — И кто так решил? Ты? Какого черта ты вообще лезешь в дела, которые тебя не касаются? — Гаррет не срывается на крик разве что из уважения к Дядьке и Медку, которых вовсе не хочется делать свидетелями их разборок. — Засунь свой комплекс супергероя себе в зад, Угорь! — Тебя не должно там быть, Гаррет! Что, если он будет в квартире, когда мы придем? — Угорь подрывается со своего места и нависает над ним, все так же буравя взглядом. Гаррет не впечатлен. Он полностью сосредоточен на том, чтобы не выплеснуть кофе ему в лицо. — Вот именно! Что, если он будет в квартире? Профессиональный убийца, который убьет тебя без промедления, стоит только сунуться, а ты собираешься ломиться в его дверь! — Гаррет все же отставляет чашку от греха подальше. — Ты его цель. Даже если он будет там, ты не пострадаешь, находясь дома. — Превосходная логика, — фыркает он. — Тот факт, что тебя могут пристрелить или проткнуть ножом, тебя не заботит вовсе? Либо я иду с тобой, либо я забираю Яна, и мы уходим от тебя, — Гаррет выжидающе смотрит в лицо Угрю, прекрасно зная, что тот не позволит им с Яном исчезнуть. Какими бы иррациональными ни были его мотивы, он не собирался отпускать их от себя дальше, чем того требовал поход в школу или до ближайшего супермаркета. Гаррет чувствует на себе осуждающий взгляд Дядьки. Да, он осознает, насколько гадкое условие выдвинул. Он не должен шантажировать Угря, который буквально из кожи вон лезет, чтобы помочь им, и самолично рваться навстречу к своей возможной смерти. Но и отпустить его туда одного Гаррет тоже не может. — Ладно, — Угорь стискивает зубы и отходит в сторону, принимая поражение. — Завтра днем будь готов. Гаррет прихлебывает кофе из кружки и скалится. Вскрывать чужую дверь среди белого дня. Ломиться в дом к человеку, главная цель которого — его смерть. Последний раз, когда ему было так весело, он влип во все это. *** Всю дорогу до места они молчат. Медок, которого Дядька отправил вместе с ними, уверенно сжимает руль, прокладывая путь к пункту их назначения. Угорь, не произнесший ни слова с прошлого вечера, продолжает его игнорировать, сконцентрировавшись на видах за окном, в то время как сам Гаррет проверяет свою сумку на наличие всего необходимого. Обычно на то, чтобы проникнуть в чье-то жилище, у Гаррета уходит куда больше времени. Ему требовалась подготовка: как минимум он узнавал планы здания, выжидал момента, когда хозяина точно не будет в доме, и составлял полный список всех возможных форс-мажоров, которые только могли произойти. Он старался свести вероятность быть пойманным к минимуму, и это была одна из причин того, почему он всегда работал один. Спутники мало того что могли тормозить процесс, так еще и увеличивали возможность загреметь за решетку. В деле с Бледным у него не было особого выбора. Действовать приходилось быстро и практически вслепую. Не то чтобы он не доверял Дядьке и его словам о том, что какая-то загадочная Ласка все проверила и узнала за них, скорее он не доверял этой самой Ласке. Если верить ее словам, в доме не было никаких устройств слежения, а все соседи были обычными гражданами, предельно законопослушными и ничуть не подозрительными, что исключало вероятность сговора между ними и убийцей. Но одно дело верить на слово, а другое — убедиться самому. Гаррет терпеть не мог получать информацию о заказе через третьи руки. Медок паркуется возле обычного многоквартирного дома, ничем не отличающегося от сотен других, разбросанных по спальным районам города. Милый палисадник под окнами первого этажа, небольшая детская площадка и парк для выгула собак поблизости — Гаррет старается найти хоть какой-нибудь намек на то, что в этом уютном месте обитает человек, привыкший вышибать другим людям мозги, но ничего не находит. — До противного обычно, — комментирует Медок, включая сигнализацию. Гаррет не видит в этом никакой надобности: вряд ли кто-то, живущий в подобном месте, задумает угнать их машину. — А ты ожидал таблички «Я убиваю людей и жру младенцев на завтрак» на входной двери? — фыркает Угорь. Он перекидывает футляр с «братом» и «сестрой» через плечо и первым идет к двери в подъезд. Гаррет понятия не имеет, зачем тот взял клинки с собой. На узкой лестничной площадке с ними особо не разгуляешься, да и в квартире толку будет мало. Однако Угорь отказывался надолго расставаться с ними и, по всей видимости, чувствовал себя увереннее, ощущая тяжесть металла за спиной. Поднявшись на нужный этаж, Гаррет настаивает на проверке наличия соседей дома. Рабочий день в самом разгаре, но все равно будет достаточно неловко, если кто-то из жителей обнаружит троих мужчин, вламывающихся в чужую квартиру. Медок возмущается, но все же жмет на звонок соседей, на ходу придумывая, как будет оправдывать их появление на площадке. «Здравствуйте, не хотите поговорить о господе нашем Перуне», — в шутку выдает он запертой двери и оповещает Гаррета о том, что беспокоиться не о чем. Гаррет присаживается на корточки напротив двери и окидывает взглядом замок. — Вы бы здесь и без посторонней помощи справились, — фыркает он, пуская в ход бампинг-ключ. На то, чтобы подтолкнуть и разблокировать штифты, уходит не больше минуты. Фирмам-производителям замков стоило бы предупреждать своих клиентов о том, что их дома далеки от крепости с такой защитой. — Это стоило твоих сцен? — говорит он Угрю, распахивая дверь и пропуская мужчин внутрь. Угорь бросает на него недовольный взгляд и за шиворот втаскивает внутрь, прикрывая дверь. Медок первым проходит через прихожую в гостиную, осматривает квартиру на наличие посторонних и кивает им в знак того, что никакой опасности нет. Гаррет с любопытством сует нос в комнату, прокручивая в голове варианты того, чем убийца мог бы заниматься посреди дня. Обдумывать планы мести? Кормить голубей в парке? Выгуливать щеночков из приюта? Эти предположения кажутся ему довольно забавными, но никак не отменяют того факта, что от Бледного необходимо избавиться в ближайшее время. Будь он трижды святым, пока не метает ни в кого ножи, но Гаррет больше не хочет жертвовать своей шкурой и уж тем более подставлять Яна под удар. — Знаете, это чертовски жутко, — Медок застывает у одной из стен в спальне, прямо перед кроватью, напряженно скрестив руки на груди. — Гребаный сталкер, — выдыхает Гаррет, подходя ближе. Вся стена заклеена его фотографиями так, что за ними не видно даже клочка обоев. Практически каждый момент с начала его пребывания в городе запечатлен на фото и расставлен в хронологическом порядке. Вот они с Яном покидают аэропорт, вот он по дороге на работу и даже в аудитории, во время одного из уроков, вот он подходит к дому, а вот стоит у зала, дожидаясь Яна и Угря после тренировки. Как он, с его опытом и умением скрываться, не смог заметить слежку? Он ведь чувствовал себя в относительной безопасности все то время до нападения, думая, что о его пребывании в Ванкувере знает только Фор, и вдруг оказывается, что их пасли с самого прибытия. Но больше всего Гаррета пугает то, что Бледный следил не только за ним, но и за Яном, прекрасно зная его расписание и перемещения. Даже некоторые фотографии Угря мелькают среди обилия его портретов, явно намекая на то, что и его жизнь оказалась под прицелом. — Всего лишь профессионал, — Угорь подходит ближе, чтобы рассмотреть нижний ряд снимков. — После ранения он прекратил слежку. — Значит, есть шанс, что он отступил или решил, что Гаррет уехал из города? Он ведь не был в курсе нашего отъезда, — Медок задумчиво поскреб бороду. По всей видимости, он и сам слабо верит в то, что убийца мог так легко отказаться от своего дела. — Нет. Пока заказ в силе, он не остановится, — Угорь бросает последний взгляд на стену и переключает внимание на тумбы и шкафы. Фотографии всего лишь подтверждают их опасения о том, что следили за Гарретом давно и всерьез, но никак не раскрывают дальнейшие планы Бледного. — Он уже должен был это сделать, — Гаррет, зная привычку некоторых хозяев оставлять все самое интересное на видном месте, не гнушается залезть в мусорную корзину у стола, надеясь отыскать там нечто важное. Интуиция, никогда прежде его не подводившая, оправдывает его ожидания. Среди хлама вроде оберток от энергетических батончиков, бинтов и салфеток находится скомканный лист с короткой, но многообещающей фразой. — Паргайд мертв. Заказ был аннулирован. — Дата есть? — Угорь выхватывает мятый лист из его рук, осматривает со всех сторон, но ничего больше на нем не находит. У них нет информации о том, как давно заказчик отдал богу душу, а значит, и судить о том, повезло им или нет, еще рано. — Ласка не говорила о том, что он собирается покинуть город. Да и я не вижу признаков того, что он собирает вещи. — Может, это случилось не так давно? — предполагает Гаррет. — Ему ведь нужно время для того, чтобы уладить свои дела, не так ли? — Да, ему определенно нужно время для того, чтобы довести начатое до конца, — фыркает Медок. — Заказчик мертв, а твой многоуважаемый Бледный даже не чешется. Ты на время выбил его из графика, повлиял на качество работы, повредив руку, это уже не касается заказа, это глубоко личное, Тень. — Хочешь сказать, я нажил себе врага тем, что защищал свою жизнь? Ну извините, не знал, что нужно было расслабиться и получить удовольствие от ножа в глотке! — Гаррет раздраженно взмахивает руками, комкает бумагу и выбрасывает ее обратно в корзину. Затея Угря пробраться в квартиру теперь казалась как никогда бессмысленной. Мало того, что они подвергли себя риску, так еще и ничего толком не узнали. Бледный все еще остается нерешенной проблемой. Они не знают ничего о его планах и даже не могут предположить, когда убийца сделает следующий шаг. — Не начинай, — Угорь сжимает его плечо. — По крайне мере, теперь мы знаем, что других желающих тебя убить не появится вплоть до момента, пока ты не влезешь в следующую авантюру. — Нет, теперь мы знаем только то, что на горизонте появилась рыба покрупнее. Мало кто решился бы покуситься на кого-то вроде Паргайда. Неизвестно, чего ожидать от такого оппонента, — Гаррет ежится, боясь представить такого человека. Если смерть Паргайда была неслучайна и напрямую связана с его делом, то им заинтересуется кто-то куда страшнее старого коллекционера. — А вдруг это просто удачное совпадение? По крайне мере, не думаю, что может быть что-то хуже обозленного наемного убийцы. Не сам же Дьявол поднимется из преисподней ради душонки простого вора, — Угорь ненавязчиво подталкивает его к выходу. Задерживаться в квартире нет смысла. Они узнали все, что могли. Остается только ждать и готовиться к нападению. Вот только делать это следует явно не в доме убийцы. — Я попросил бы. Не простого, а высококвалифицированного, — фыркает Гаррет. Ему еще нужно закрыть замок так, чтобы не было заметно следов взлома. Простые воры таким обычно не занимаются. *** Гаррет устало трет переносицу, рассматривая разложенные перед ним на столе работы учеников. За время его отсутствия в школе накопилось немало дел, которые теперь нужно было разгребать. То, что не ушло на его непосредственные обязанности, оказалось потраченным на подработку в архивах. Гаррет уже был не рад тому, что согласился помочь отцу Марту с поиском необходимых книг для научной работы, но за дополнительную оплату приходится сжать зубы и терпеть. Ближе к концу дня в его дверь робко стучат. Гаррет смотрит на часы, убеждаясь в том, что все уроки окончены, и мимоходом отметив, что Ян наверняка уже вовсю тренируется в зале. Он подумывает о том, чтобы заскочить к ним и даже немного отвлечься от работы в компании Угря и Дядьки, пока все остальные, если верить словам Яна, отправились в Калгари на фестиваль исторической реконструкции. Гаррет подозревает, что поездка была рассчитана на всех Диких, но Угорь с Дядькой решили остаться, видимо, чтобы присматривать за ними с Яном. — Войдите, — опомнившись, реагирует он. Дверь со скрипом открывается, и в узком просвете показывается мордашка Кли-Кли. Девочка сжимает в руках толстую папку с бумагами и смотрит на него глазами честнейшего в мире человека. Уже немного зная эту девицу, Гаррет может с уверенностью заявить, что все не так просто и ей наверняка что-то от него нужно. — Здравствуйте, мистер Шаттен, — Кли-Кли жеманно шаркает ножкой у порога и одергивает подол форменной юбки. И, видимо, разобравшись, по ее мнению, со всеми нормами приличия, она ловко запрыгивает на парту перед его столом и складывает папку на коленках. — Разве ты не должна быть дома? — Гаррет вопросительно выгибает бровь, рассматривая Кли-Кли с недоверчивым прищуром. От нее он ожидает чего угодно: она могла прийти как по серьезному делу, так и просто для того, чтобы вывести его из себя своей болтовней, мешая работать. — Я увлеклась работой над докладом, — Кли-Кли не может усидеть на месте и так же ловко слезает со столешницы, с грохотом опуская папку на его стол, прямо поверх прочих работ. — Хочу, чтобы вы посмотрели и оценили, — она гордо вскидывает подбородок, довольствуясь тем, что проделала такой труд, да еще и принесла работу раньше всех. — И какая тема у твоего доклада? — Гаррет открывает папку, не дожидаясь ответа. Прямо на титульной странице его встречает крепкий эрегированный член с зачем-то пририсованными ему черным маркером глазками. — Особенности обрезания у древних народов северной Африки, — бойко тараторит Кли-Кли. — Я это уже понял, — Гаррет поднимает на девочку немного обескураженный взгляд. — Ты уверена в том, что в списке подобная тема была представлена? — Остальные оказались совершенно скучными, — она морщит нос, — я немного поискала в интернете, сверилась с временными рамками и решила выбрать эту. Она довольно интересная, — Кли-Кли склоняется над папкой и перелистывает несколько страниц. — Вот здесь показана последовательность и все нюансы проводимого обряда, — она переворачивает еще парочку листов с примерно одинаковым содержанием и графичными картинками. — К тому же я посмотрела несколько занимательных фильмов и могу показать их в классе. — Не стоит! — Гаррет резко захлопывает папку и чертыхается из-за своей несдержанности. С учениками необходимо обращаться уважительно и спокойно, учитывать их интересы и считаться с мнением. Даже если дело касается Кли-Кли и обрезания. — Мистер Шаттен, а как у вас с этим дела обстоят? — Кли-Кли смеривает его любопытным взглядом. — Живой пример на презентации был бы как нельзя кстати. — Боюсь, это не лучшая идея, — серьезно, эта девчонка порой его пугает. Гаррет прокручивает в голове варианты того, как можно окончить этот достаточно неловкий разговор и избежать дальнейшего его развития. Мобильный как нельзя кстати вибрирует на столе, обрывая Кли-Кли на полуслове. Гаррет выходит из кабинета, извинившись. За дверью ему становится поспокойнее. — Да, Угорь, что-то случилось? — кажется, это первый раз, когда Гаррет настолько рад звонку Угря. — Просто хотел узнать, когда ты будешь в зале, — его голос звучит напряженно, пусть он и хочет скрыть это за напускным спокойствием. Угорь не знал, что Гаррет планировал отправиться в зал после работы, и не мог спрашивать его о точном времени, не будучи уверенным в том, что он вообще придет. — С Яном все в порядке? — Гаррет стискивает телефон мигом повлажневшими пальцами, опасаясь ответа. Вдруг Ян все же поранился и теперь истекает кровью, а Угорь только тянет время, потому что не хочет нервировать. Хотя нет, Гаррет уверен, что Угорь и Дядька не стали бы скрывать подобное от него и сделали бы все возможное, чтобы избежать травм Яна во время тренировок. — С ним все отлично, — Угорь замолкает на мгновение, а затем произносит несколько слов, от которых спина Гаррета покрывается холодным потом. — Сегодня решили заниматься под музыку. Никогда не думал, что флейта может так отвратительно звучать. — Я приеду немедленно, — Гаррет решительно открывает дверь в кабинет и срывает свой пиджак со спинки стула. Кли-Кли удивленно хлопает ресницами, заметив перемену в его настроении, но молчит. — Не торопись, закончи с работой, — Угорь одобрительно хмыкает в трубку и сбрасывает вызов, оставляя Гаррета наедине со своими мыслями и страхами. Вероятно, Ян рассказал Угрю об их кодовых словах после нападения Бледного. Конечно, Угорь не использовал полной фразы, но его интонации и слов вполне хватает, чтобы все понять. Очевидно, Бледный находится в зале и хочет, чтобы Гаррет пришел к нему, а Угорь с Дядькой, к его величайшему ужасу, ничего не могут с этим поделать. — Отправляйся домой, Климентия, потом обсудим твою работу, — Гаррет выходит из кабинета раньше, чем она успевает возразить. Он перепрыгивает через ступеньки, когда бежит к выходу, и отмахивается от появившейся на его пути Франчески. До конца рабочего дня еще около часа, но у него нет времени на то, чтобы смиренно просиживать штаны в церковной школе. Угорь сказал ему не торопиться, и, вероятно, Бледный услышал то же самое, подарив Гаррету шанс появиться неожиданно, не уточнив, сколько времени уйдет на дорогу от школы до зала. На самом деле не более двадцати минут, если не спешить, но Гаррету не хочется оставлять Яна в опасной близости от Бледного даже на одну лишнюю секунду. Он тормозит проезжающее мимо такси и запрыгивает внутрь, сразу же называя водителю адрес. Когда необходимое здание уже маячит впереди, Гаррет передумывает подъезжать к самому входу и просит водителя остановиться неподалеку. В зале на втором этаже большие окна, из которых открывается превосходный вид на улицу — одного случайного взгляда может вполне хватить для того, чтобы заметить единственное такси посреди спального района. Гаррет практически бежит, держась той стороны улицы, которую не видно из здания. Первое время его обуревала паника и страх за жизнь Яна, но ему приходится стиснуть зубы и успокоиться. Лишняя нервозность может привести только к еще худшим последствиям. Если даже Угорь не в состоянии прибегнуть к любимым клинкам, то положение Яна и Дядьки должно быть не самым лучшим. Гаррет прекрасно знает, что Бледный не будет концентрироваться ни на ком из Диких: его главная цель Ян, а затем и сам Гаррет. Вот только не факт, что после того, как он расквитается с ним, Бледный оставит кого-то в живых. У убийц совершенно другой кодекс по сравнению с ворами. Если вторые старались избегать возможных свидетелей, то первые их просто не оставляли в живых. Только оказавшись у самого здания, Гаррет останавливается для того, чтобы перевести дух и собраться. Все должно закончиться хорошо. Он не позволит, чтобы с кем-то из его близких произошло хоть что-то плохое. В конце концов, удача всегда сопутствовала хорошим ворам, вот только проявляла себя порой самым удивительным образом. Тем не менее Гаррет привык полагаться на нее в тех ситуациях, когда не спасал ни холодный расчет, ни выработанные за долгие годы умения. К его величайшему счастью, тяжелая металлическая дверь на первом этаже не скрипит и не лязгает, ничем не выдавая его присутствия. На первый взгляд ничего не кажется подозрительным, но напряжение так и висит в воздухе, или же это ему так только чудится. Гаррет медленно поднимается на второй этаж, прислушиваясь к тому, что происходит вокруг. Он не слышит слов, но различает спокойные интонации Угря, будто тот пытается кого-то успокоить. Гаррет скользит вдоль стены к раскрытой двери и заглядывает внутрь, натыкаясь взглядом на знакомую спину. Он видел именно ее, когда нажимал на спусковой крючок в надежде прострелить что-то посерьезнее плеча. Угорь стоит напротив, нахмурившись и сжав в ладони рукоять «брата». Дядька не сводит глаз с незваного гостя, стоя немного позади. Он на мгновение бросает взгляд на дверь и тут же возвращает его к Бледному, заметив Гаррета. Поняв, что Бледный держит его сына рядом с собой, прикрывается им, как живым щитом, и ждет, когда Гаррет явится к нему на расправу, он до крови закусывает губы, чтобы не сорваться и не выкрикнуть Бледному все, что думает. Хочется переключить внимание на себя, отвлечь его от Яна — сейчас это было бы сущей глупостью, и Гаррет прекрасно это понимает. На его стороне преимущество, но долго ли удача будет ему улыбаться? — Гаррет скоро будет здесь, отпусти ребенка, — Угорь, по всей видимости, тоже замечает его и возобновляет разговор, чтобы сконцентрировать внимание Бледного на себе. Гаррет чертыхается про себя, жалея, что пистолет остался дома вместе со всеми шансами неожиданно напасть. Какой нормальный учитель берет с собой оружие в школу? Вот и Гаррет решил, что никакой, хотя ему стоило бы вспомнить о том, что он вовсе не относится к нормальным людям. Он осматривается по сторонам в попытке найти хоть какое-нибудь решение. Было бы в разы проще, если бы они находились на стрельбище. Еще лучше было бы, если бы подобной ситуации не сложилось вообще. — Он мой залог того, что Тень не выкинет никаких глупостей в этот раз, — до его ушей доносится сдавленный вдох Яна, и Гаррет вскидывает голову, с ненавистью глядя на Бледного. Угорь хмурится еще больше, хотя казалось, что он достиг предела. В нем явно читается желание снести наемнику голову и разрубить тело пополам, но ему подобная возможность не светит, и Бледный это понимает так же прекрасно. Зацепившись взглядом за стойку с оружием недалеко от себя, Гаррет едва не кричит от радости при виде арбалета. Оружие, продемонстрированное ему еще в первый день его знакомства с Дикими, лежит рядом с метательными ножами. Два болта покоятся в ложбинках, а тетива заботливо натянута. Гаррет вспоминает, как Ян рассказывал ему о том, что его учили заряжать арбалет, этот и тот, что больше похож на настоящий. Видимо, сегодня, до появления Бледного Ян снова тренировался и оставил арбалет заряженным, иначе бы тетива давно пришла в негодность. — Тень всегда выкидывает какие-нибудь глупости, — Угорь клонит голову набок, насмешливо разглядывая Бледного. Гаррет пользуется моментом, пока звучит его голос, чтобы перекатиться и схватить арбалет. Он благодарит всех известных ему богов мира — старых и новых — за то, что ему удается справиться с этим без лишнего шума. Гаррет поднимается на ноги и целится прямо в раненное прежде плечо. Арбалетный болт с глухим звуком впивается точно в цель, разрывая плоть и дробя кости. Бледный вскрикивает, когда его рука, как плеть, повисает вдоль тела, а зажатый в ней нож со звоном падает на пол. Угорь делает рывок вперед, вырывая Яна из чужих рук, и прижимает его к себе. Гаррет прожигает повернувшегося к нему Бледного разъяренным взглядом и выпускает прямой болт ему в лоб. Он, черт возьми, держал нож у горла его сына. — Ты был прав, не сложнее, чем из пистолета, — Гаррет выпускает арбалет из рук и спешит к Яну, безразлично переступая распластавшееся на полу тело. Ян выглядит перепуганным, его бьет крупная дрожь, а из глаз непроизвольно катятся слезы. Гаррет полностью уверен в том, что он не показывал своего страха, пока стоял рядом с убийцей. Его замечательный смелый мальчик. Гаррет вытирает ему слезы, бормочет какие-то глупости и крепко обнимает, утыкаясь в всклокоченную макушку. Угорь стоит рядом, похожий на верного пса, не отходит ни на шаг, даже несмотря на попытки Дядьки втянуть его в разговор. Поняв, что не стоит и пытаться, Дядька отходит в сторону и набирает чей-то номер, коротко обрисовывая ситуацию. Гаррет искренне сомневается в том, что это звонок в полицию. Когда адреналин сходит на нет, по телу тяжелым грузом расползается усталость. Гаррет помнит дорогу до дома отрывками: как они выходят из зала, когда он прикрывает Яну глаза, чтобы тот лишний раз не смотрел на труп с болтом во лбу, как едут в такси, и Ян дремлет на плече Угря, укутанный в пиджак Гаррета, как они с Яном оказываются в постели, переплетенные ногами и руками, похожие на крепкий узел, который невозможно развязать. Просто потому, что ужас самой возможности потери сына оказывается слишком силен для Гаррета. Следующим утром осознание произошедшего накатывает волнами. Первым делом, проснувшись и спустившись вниз, в пустующую еще кухню, Гаррет варит кофе и думает о том, что убил человека. Это произошло с ним впервые в жизни, он никогда раньше не убивал никого и даже всерьез не ранил, хотя порой надеялся, что его попадания могли привести к смерти некоторых личностей. Но он не чувствует беспокойства или мук совести. Гаррет принял факт убийства, как некоторое подтверждение законов природы: либо убиваешь ты, либо убивают тебя, и ему нравится быть выжившим. Второй факт настигает его, когда чашка с кофе практически пуста: он свободен. Теперь он может не бояться ни за свою жизнь, ни тем более за жизнь Яна. Паргайд мертв. Было ли это благословением божьим или счастливой случайностью, Гаррет не знает, но ему нравится думать о том, что коллекционер, каким бы мерзопакостным он ни был при жизни, с того света его не достанет. Они с Яном могут вернуться домой, к прежней жизни. К Фору, который наверняка беспокоится. Гаррет тянется за мобильным и печатает сообщение наставнику, не боясь, что это может привести к дурным последствиям. Все возможные номера мобильных телефонов, которыми когда-либо пользовался Фор, надежно сохранены в его памяти, и он знает, что не прогадает, выбрав один из них. Гаррет поднимает голову, разглядывая спускающегося по лестнице Угря и плетущегося следом за ним Яна, растирающего заспанные глаза. Картина выглядит по-домашнему приятно, будто прошлым вечером не произошло ничего серьезного и они просто собираются вместе за завтраком, как и в любой другой день. Угорь первым делом тянется за кофе и почти урчит, вдыхая его аромат. Ян широко зевает, роясь в холодильнике. Он выуживает оттуда молоко и достает хлопья из соседнего шкафчика, которые всегда улетучиваются как-то слишком быстро. Гаррет не уверен на сто процентов, но, кажется, Угорь тоже их поедает с удовольствием. Устроившись на диване в гостиной, Ян с Угрем включают какой-то фильм, повторяющийся с прошлого вечера, и полностью погружаются в обсуждение сюжета, пока Гаррет убирает посуду на кухне. Телефон вибрирует на столе, оповещая его о полученном сообщении, на которое Гаррету почему-то совсем не хочется отвечать. — Фор перевел деньги на счет. Теперь мы сможем уехать и больше не будем доставлять тебе неприятности, — Гаррет прислоняется плечом к дверному проему. Угорь удивленно вскидывает брови, и в этот момент они кажутся чертовски похожими с Яном, который делает точно так же. — Ты охуел? — Угорь не похож на человека, который издевается или смеется. Скорее, он вполне закономерно интересуется, насколько Гаррет превысил лимит дозволенного и какие еще грани собирается сегодня познавать. — Не выражайся при ребенке, — Гаррет устало прикрывает глаза. Он ожидал примерно такой реакции. Угорь вообще привык реагировать на его заявления в подобной форме, а потом делать по-своему. — Па, прости, конечно, но я согласен с Угрем. Куда мы поедем? Здесь Угорь, ребята… здесь Джо, — Гаррет пристально смотрит на Яна, подозревая, что аргумент в виде Джо для него сейчас кажется самым весомым. Ему и самому не хочется уезжать из дома, который он начал считать своим, и покидать людей, которые стали ему дороги. Но у них была жизнь, к которой они привыкли, а все это не должно было стать ничем серьезным. — Вернемся к Фору, — в итоге пожимает плечами он, толком не найдя, что ответить. Он мог бы сказать о том, что они и так натворили здесь много дел, подставили под раздачу Угря и его товарищей, а ведь это могло стоить им жизни, но он не хочет тем самым напоминать Яну о вчерашнем. — Ты думаешь, что я тебя отпущу, Тень? — Угорь поднимается с дивана предельно медленно, продолжая гипнотизировать его взглядом. — Я не собираюсь никому отдавать то, что я считаю своим, — он останавливается прямо перед Гарретом, почти касаясь его носа. — Давно ли я числюсь в твоих приобретениях? — Гаррет вскидывается больше по привычке, чем из-за злости на подобные слова. — Изначально, — Угорь кривит губы в довольной усмешке, на что Гаррет лишь кивает. По сути, ему всего лишь нужен был повод, чтобы остаться, и Угорь его предоставил. *** ЭПИЛОГ Гаррет стоит у плиты и лениво двигает бедрами в такт доносящейся из динамиков старенького радио музыке. Комнату наполняют ароматы бекона и поджаренного хлеба, которые блуждающий сквозняк наверняка доносит до второго этажа. Сверху слышна привычная возня. Гаррету кажется, что спокойные деньки вошли у него в привычку. Раньше он думал, что никогда не сможет осесть, даже несмотря на появление в его жизни Яна. В его планах было продолжить носиться по заказам, пока руки-ноги не откажут или какой-нибудь не в меру шустрый недоброжелатель не поставит жирную точку в его существовании. Оказывается, планы способны очень резко и непредсказуемо поменяться. Коррективы в привычные устои были внесены фактически без его ведома, и не то чтобы Гаррет сильно сопротивлялся. Разве что самую малость. Он даже не вздрагивает, когда чужие руки сцепляются на его талии, сжимая с такой силой, что сперва даже непонятно, хотят его обнять или убить. Улис что-то сонно мурлычет себе под нос и потирается щекой о его плечо. Кожа почти мгновенно краснеет от колючей щетины, но Гаррет уже давно перестал обращать на это внимание. Угрозы побрить Улиса, пока он спит, не действовали, а непосредственное их исполнение приводило разве что к ряду возмущений и появлению свежей щетины уже к следующему утру. Компромисс найден не был, и Гаррету пришлось смириться. И начать отращивать бороду, чтобы не появляться в школе с покрасневшей физиономией. — Ты рано встал, — урчит Улис ему в шею. Его рука ненавязчиво скользит вниз, к резинке домашних штанов, пальцы поглаживают кожу, покрытую фиолетовыми отметинами. Гаррет фыркает. Больше всего он сейчас похож на детскую игру с точками: проведи маркером от одной к другой и получишь известный только одному Улису узор. — У Яна соревнования, ты помнишь? — Улис мычит что-то нечленораздельное, по всей видимости, означающее согласие. Сейчас его куда больше волнует пульсирующая вена на его шее, которую он обводит языком. — И его нужно на них отвезти, — продолжает Гаррет так, будто не замечает откровенных домогательств. Поэтому он и встал рано, чтобы не застрять в постели еще на пару часов и не опоздать к чертям. — Но он же уже достаточно большой мальчик, чтобы поехать туда самостоятельно, — Улису явно не хочется сегодня никуда идти, а уж тем более ехать. Гаррет и сам был бы не против остаться дома в свой законный выходной и полностью расслабиться. Он бы вообще предпочел просто поспать, но соседство с Улисом это порядком усложняло. — А ты достаточно хреновый отец, чтобы его не поддержать, — усмехается Гаррет, тут же получая несанкционированный укус в шею. Болезненный и мстительный. — С самого утра, серьезно? — Ян сбегает вниз по лестнице, перепрыгивая разом через несколько ступенек и демонстративно прикрывая рукой глаза. Из всех троих он выглядит самым собранным и свежим. Переживания явно дают о себе знать — неудивительно, что Ян вскочил едва ли не с рассветом и успел переделать все дела, которые попались ему под руку. Гаррет немного беспокоился о том, как бы за всеми своими занятиями Ян не забыл о самом главном. — Ты все взял? — Гаррет толкает Улиса бедром и снимает сковороду с огня, ловко раскладывая по заранее подготовленным тарелкам завтрак. Улис все еще сонно зевает и потягивается, будто только вылез из постели, а не успел уже пристать к Гаррету. — Форма, защитная маска, перчатки, бинты, — загибает пальцы Ян, усаживаясь на свободный стул за столом. Он придвигает к себе тарелку с завтраком и пристально разглядывает ее содержимое, будто опасаясь, что яичница сейчас прыгнет прямо ему в лицо. — А бинты зачем? — Гаррет недоверчиво хмурится, силясь вспомнить, нужны ли они в фехтовании. В боксе нужны точно, а дальше его познания в популярных видах спорта среди молодежи попросту заканчивались. — Если Халлас заглянет на огонек, то они понадобятся, — и Гаррет только кивает, потому что на это ему попросту нечего ответить. Последний раз их едва не выставили за двери, а Яна почти дисквалифицировали за то, что неуемный Дикий комментировал едва ли не каждое движение Яновых противников в не самой приятной форме, а потом и вовсе стал рваться на площадку, чтобы показать, как надо. — Ешь давай. Нам не нужны голодные обмороки посреди боя, — Гаррет подхватывает кофейник и разливает кофе по чашкам, мимоходом целуя отфыркивающегося Яна в макушку. Улис недовольно ворчит от недостатка внимания и тянет его за руку, требуя восполнить прореху в их утренних ритуалах. Гаррет кусаче целует обветренные губы и изворачивается, чтобы не разлить кофе из кофейника прямо на пол. Порой ему кажется, что он обзавелся не мужем, а вторым ребенком, так же требующим внимания и ласки. А еще периодически вытворяющим какие-то глупости и утверждающим, что это не он. — Вы в курсе, что нормальные родители себе такого при детях не позволяют? — бурчит Ян в кружку, сверля их недовольным взглядом поверх ее краев. — Просто признай, что тебе хочется так же, а Джо не дает, — как ни в чем не бывало усмехается Улис, приступая к своей порции яичницы с беконом. Ян давится кофе и выглядит до того возмущенным, что Гаррету хочется его пожалеть. — Вы все еще ненормальные, — упрямо повторяет он, видимо, затаив смертельную обиду. Насколько мог судить Гаррет, такие обиды обычно существовали максимум несколько часов. — Говорит мне тот, кто добровольно связался с девчонкой МакКой. Я бы о твоей нормальности поспорил, парень, — Улис насмешливо тычет в его сторону вилкой и получает прямо в лоб скатанным в шарик хлебом. Грядет буря. Ян вскакивает со своего места одновременно с Улисом и синхронно с ним движется вокруг стола, только в противоположную сторону. Гаррет готов признать, что за последние несколько лет Ян стал на Улиса чем-то неуловимо похожим. Оставалось радоваться, что хоть черты характера не перенял: они у Яна и без того были не сахар. Гаррет переживает только о том, как бы эти двое не решили пойти навстречу друг другу прямо через стол, но Улис совершает обманный маневр и идет на сближение с левой стороны. Ян вскрикивает от неожиданности и вскакивает на диван, едва не спотыкаясь о лежащий на нем рюкзак. В ход идет подвернувшаяся под руку подушка, которую Ян наугад запускает в сторону Улиса, отвлекая того, пока сам перелезает через спинку, оказываясь на безопасном расстоянии. Улис ловит подушку на лету и с силой отправляет ее обратно. Точное попадание в голову. Победитель определен. — Завтрак, мать вашу, стынет, — Гаррет прикрывает глаза рукой и отхлебывает кофе из чашки, стараясь скрыть улыбку.