Тургеневская девушка

Она так прекрасна, что перехватывает дыхание. Всегда относился насмешливо к этим эпитетам, помню, однажды разгромил даже лекцию моего вечного конкурента доцента Филатова, который утверждал, что именно за их счёт происходит преемственность литературы. Но иных эпитетов для неё у меня не было — в голове становилось пусто, когда я видел её. Не-ве-со-мость. Вак-у-ум. Два слова, шесть слогов, четыре открыты, три закрытых. Вак-у-ум. Середина — на выдохе — похожа на её поцелуй. Она не любит своё имя и до хруста сжимает мою руку, когда я забываюсь, и называю её им. Прекрасная. Она зовёт меня старомодным, а её фотокарточка вставлена в мой кошелёк. Когда она надевает лёгкую майку, приходит солнце. Когда она надевает свою излюбленную ветровку, приходит дождь. Я ловлю её взгляд, когда она сидит где-то в конце аудитории. Безупречная. Она знает все слова, что хочу я сказать наперёд — и отказывается подкрепить это академическим знанием. Ей не нужна кирпичная кладка, которую выстраиваем мы, чтобы быть защищёнными знанием. Она становится для неё забором, оградой, ограничивающей свободу. Они так любят приводить пример про алмаз, который нуждается в огранке, чтобы стать блистательным бриллиантом, но что они все понимают, эти формалисты от Гегеля? Зачем нужен ещё один бестолковый бриллиант? Она прекрасна, и когда она подходит ко мне в парке, я не могу поцеловать её, потому что пальцы у меня чуть подрагивают, когда она касается их своими. Её пальцы тонкие в черных тканевых перчатках. Хочу подарить ей белые. Она посмеётся? Она посмеётся. И пускай однажды — она обещала, а она всегда держит обещания, и однажды мне пришлось уже снимать её с фонарного столба, куда она залезла, поспорив — я останусь без зубов, я хочу сказать это ей в лицо. «Я люблю тебя, Алевтина».