Вопреки гордости

      Тонкие длинные пальцы аристократа с силой сжали парапет из красного дерева. Высокий, статный блондин стоял перед лестничным спуском на втором этаже своего фамильного особняка и с презрением осматривал галдящую толпу гостей, заполнившую главную гостиную Малфой-Мэнора.       Все эти многочисленные наряды смешались в одно разноцветное месиво в глазах юного лорда, что раздражало ещё больше. Несмотря на то, что он с малых лет привык к шумным празднествам и великосветским балам, которые его мать устраивала с завидной регулярностью, именно сегодня бывший слизеринец проклинал неугомонную тягу Нарциссы к пафосным мероприятиям. Желание в очередной раз засветиться в газетных заголовках своими триумфальными способностями организатора вечеринок оказалось сильнее, заставив проигнорировать все просьбы сына о скромном семейном вечере.       И вот теперь, взирая на эти чёртовы «сливки общества», Драко ощущал жгучее желание запустить Бомбардо Максима в этих напыщенных идиотов, чтобы захоронить их под обломками своего родового гнезда. Возможно, его очередная вспышка ярости была вызвана тем, что ему, как хозяину дома, предстояло вновь проявлять благосклонность и толерантность к ненавистным подхалимам, которых ему с головой хватало и на работе в Министерстве. Но он с горечью вынужден был признать, что причина была в другом. А точнее - в другой. Всё всегда сходилось именно к ней. К этой гребаной грязнокровке Грейнджер! Просто тройное гррр!       И не важно было, что в этот раз именно он стал инициатором ссоры! Что посмел опуститься до забытого, но такого ненавистного ей оскорбления. Плевать на то, как он хлопнул дверью её кабинета, как в порыве гнева снёс все бумаги со стола её секретаря, давая пищу для слухов министерским сплетникам.       Она была виновата! Она приняла цветы от Малдуна из отдела транспорта, который уже не первый месяц пожирал её голодным взглядом при каждой встрече. Хотя Малфой предупреждал об этом. Он ясно дал понять, насколько ему это не нравится! Итогом всему стало недельное обоюдное игнорирование, которое не давала преодолеть треклятая гордость обоих строптивцев.       И эти семь дней казались Драко самым мучительным испытанием на прочность его выдержки: каждый раз видеть в коридорах Министерства эту хрупкую, стройную фигурку и строгий пучок из мягких каштановых волос, в которые он так любил зарываться пальцами, вытягивая прядь за прядью из слишком правильной причёски... Видеть и осознавать, что не можешь подойти. Не можешь прижать к себе, заглянуть в глаза и прикоснуться своими губами к каждому участку её кожи. Поцеловать настолько отчаянно и страстно, как всегда хотелось целовать только её. Заставить ответить на этот поцелуй также порывисто, будто отдавая всю себя без остатка...       Не можешь. Потому что гордый. Потому что опять ревнуешь, как последний болван! И прекрасно осознаёшь весь абсурд своего поведения, но не хватает смелости признаться в этом ни ей, ни тем более себе самому.       Мысленно выругавшись в очередной раз, Малфой прикрыл глаза и с шумом выдохнул:       — Великий Салазар! Дай мне терпения и сил...       Медленно, шаг за шагом он начал преодолевать ступени, выискивая в толпе Блейза или Панси. Драко надеялся, что удача улыбнётся ему и друзья помогут избежать нежелательной болтовни с осточертевшими коллегами-занудами.       И на последних ступенях он понял, что удача ему не улыбнулась. Она заключила его в крепкие объятия, одаривая своей нежностью и связывая себя навечно с его судьбой.       К нему приближалась самая прекрасная и неповторимая девушка во всей магической Британии, которую он когда-либо видел. И, наверняка, не только магической. Чёрт, да во всём грёбаном мире!       Её искренняя улыбка ослепляла, каждый шаг дарил нервную дрожь от предвкушения, а эти глаза... Мерлин! Драко благодарил небеса за то, что эти карие глаза могли смотреть с таким желанием и любовью только на него!       Уже на последней ступени Драко замер и ласково улыбнулся, ожидая следующего шага бывшей гриффиндорки.       Приблизившись, девушка улыбнулась ещё шире и присела в глубоком реверансе.       — Не соизволит ли достопочтенный господин подарить один танец скромной маглорожденной простолюдинке?       Драко закатил глаза, но улыбка не желала покидать его.       — Только если юная леди пообещает все оставшиеся танцы подарить мне одному.       Гермиона вновь сделала реверанс, опуская голову в утвердительном жесте.       Сражаясь с порывом захватить её резким движением в свои объятия, Драко протянул руку и мягко привлёк возлюбленную к себе. Он и мечтать не мог о таком завершении вечера. Упрямая, своенравная Грейнджер первая переступила через свою гордость, его нелепую, бесконечную ревность и пошла на перемирие. И Малфоя настолько захватили чувства признательности за её понимание и мудрость, что ему никак не удавалось подобрать лучших слов благодарности.       — Ты - самая удивительная женщина, которую я встречал, — Гермиона подняла свой пронзительный взгляд карих глаз. — Я бесконечно благодарю судьбу за то, что она подарила мне возможность завоевать тебя.       — Малфой, да ты просто спец по громким и незабываемым словам, как я посмотрю...       Она улыбалась, но Драко видел, что под её сарказмом пытался замаскироваться осадок нестерпимой обиды от его брошенных слов. Блондин хмыкнул и прижался своим лбом к её. Всё так же продолжая смотреть ей в глаза, он тихо произнёс:       — Прости меня. Я проклинаю себя каждый день за то, что сказал. Но ты должна, наконец, понять меня: я никому не позволю испустить даже вздох в сторону моей женщины. — Её взгляд стал серьёзным. Она приоткрыла рот, словно хотела что-то сказать. Но через мгновение просто кивнула в знак понимания, а Драко закрыл глаза, ещё крепче прижал такое хрупкое и податливое тело и прошептал ей на ухо: — Я люблю тебя, Грейнджер. Смирись с этим.       Сердце сделало кульбит, а на глазах проступили слёзы. Казалось, весь воздух пропал из её лёгких, но она всё же прошептала ему в ответ:       — Как же долго до тебя доходит. И я тоже... люблю тебя...       Чувство правильности происходящего обволакивало всё его существо. В этот момент он готов был умереть, потому что действительно получил в этой жизни всё самое желанное, о чём мог только мечтать. Он находился в своём собственном Эдеме, даже в окружении этих бестолковых прихвостней и подлиз.       Сделав очередной поворот в танце, он столкнулся взглядом с Нарциссой. Она нежно улыбнулась сыну и, едва заметно отсалютовав своим бокалом шампанского, произнесла лишь губами: «С днём рождения, милый!»