Солнце, которое никогда не заходит

Подавленный и напуганный смертью, Ты веришь в солнце, которое никогда не заходит. В тебе самом. И оттого ты не знаешь ночи. В себя ты веришь. Так сильно, так упрямо. Я вижу, как ты горишь, как сияешь своей жаждой. В старых книгах написано, как заканчиваются жизни таких, как ты. Но юнцу не до старых книг. Ты отворачиваешься от канонов, выдумывая свою реальность. И ни на секунду не задумываясь о том, что у каждого нового пути один конец. У каждой новой дороги в конце один тупик. А у тщеславия — единый исход. Я вижу, как ты горишь, как сияешь своей жаждой к жизни. Но не своей. Я не могу предсказывать будущее, но уже знаю, что собственное счастье ничего не будет значить для тебя. Потому что ты, крошечный мальчишка, стоишь на кладбище и не понимаешь, в чем был смысл ее счастья. Не понимаешь, зачем она так улыбалась, когда умирала. Не понимаешь, почему она не смогла одолеть болезнь, пусть даже и умела так улыбаться. Я вижу, ты ищешь выход, сосредоточенно упираясь взглядом в надгробную плиту. Прокладываешь в голове новый путь, что приведет тебя к давно известному исходу. Если бы я сказал, что знаю правду, ты бы поверил мне? Если бы я сказал, что видел твоего бога, ты бы поверил мне? Нет. Я не буду говорить тебе, что после смерти есть только смерть. Даже если бы я сказал, ты бы не поверил. Ведь я сам почему-то жив. А ты привык верить своим глазам. Но стал бы ты верить моим глазам? Ты не понимаешь, что правда тоже умеет обманывать. Ты не поверишь, даже если я начну силой вбивать в тебя истину. Я, кажется, даже не имею права говорить о том, что на самом деле не живу. Жаль, что ты не поверил бы мне. Да, жаль, пожалуй. А я все еще вижу, как ты ищешь выход. Который приведет к тому, что у нас будет хоть что-то общее. Ты указываешь пальцем, ты качаешь головой, Живешь по книге, которую, думаешь, прочитал. Какие грандиозные планы. И так забавно, что именно из-за них существует такой, как я. Ты не принимаешь, ты ненавидишь отца, но делаешь ровно то же, что и он когда-то. Теперь мне кажется, что перед моим возвращением у него было такое же лицо. Я вижу, ты волнуешься, полный невинной, предсказуемой надежды. Но еще я вижу еле заметную улыбку на твоих губах. Которая так свежа по сравнению с твоими глазами, сухими от слез тоски. Это улыбка уверенности в заведомой победе. Эта улыбка, заставившая меня ненавидеть. Эта улыбка, заставившая меня выжидать. Теперь я не хочу говорить тебе ничего. Я хочу просто смеяться. Но… Не хочу произносить фразу «Я же тебе говорил», Когда черви будут копошиться в твоих костях. Нет, я не должен бояться твоей гибели. Ведь сам ты станешь только живее от того, что кто-то умрет дважды. Я хочу, чтобы ты жил с этими мыслями. Чтобы ты их боялся. Или… Быть может, нет? Может, сделать лучше? Быть может, сообщить о том, что ты собираешься делать? Быть может, забрать ее с собой и дождаться момента, когда жажда чужой жизни попытается лишить тебя твоей собственной? Посмотрим. Не знаю, как все получится. Не могу предсказывать будущее. Знаю лишь, что ты разочаруешься в желании сделать себя счастливым. Когда ты играешь по правилам, которые придумал не ты, Не жди выиграша. А ты как думал? То, что в тебе есть эта незатухающая жажда, не значит, что в ней нуждаются. Люди, даже те, кто мало прожил, будто устали, бесконечно устали от одного только осознания, что человеческому роду тысячи лет. Они будто чувствуют, что сами прожили тысячи лет. И только потому жмурятся, как только на них попадает твой свет. Быть может, они считают, что ты опасен для их усталости. Потому что солнце пробуждало все и во все времена. Просто сейчас им мало диска, висящего в недвижимом небе. Надо было встревожить их снизу, чем-то низким. И их встревожили. И они не были к этому готовы. Так почему ты снова решил, что все будет просто? Почему ты думал, что примешь их правила? Я вижу, тебе тяжело и гадко, и ты бы рад погаснуть, но не можешь. Ты часто задаешься вопросами. И проклинаешь себя за это. Разве ты не хочешь жить? Как бы тебе ни хотелось, ты не видишь выхода в смерти. Потому что тебе слишком рано пришлось понять, что после нее ничего нет. И теперь ты боишься сделать что-то не так. Ошибки прошлого почему-то заставляют вас бояться совершать их снова. Но разве так ты добьешься желаемого? Разве правильно с твоей стороны пытаться погасить свое солнце? Разве ты не хочешь быть свободным в мире, где можно грешить, Но необязательно молиться? Тебе не остыть: звезды живут долго. Странно. Я всегда считал, что люди быстро сгорают. Я даже предположить не мог, что кому-то окажется под силу совладать с этим жаром, что въелся в душу, в голос, даже в глаза, даже в волосы. Странно. Однако я не боюсь своих ошибок. Не боюсь себя. Я принимаю мое «странно» с той же простотой, с какой ты закипаешь и бесишься — от своего. Ты заявляешь, что это религия и она не реальна, Но ты трудишься не покладая рук, чтобы никто не отнял Того места на небе, куда ты отправишься после смерти. Зачем ты так рвешься, если знаешь, что после смерти ничего нет? Зачем улыбаешься так же, как улыбалась она перед смертью? Прости, я просто не понимаю… Я вижу, ты ищешь, всегда ищешь. Но не меня. Пусть я и то глубокое прошлое, которое сейчас является твоим настоящим и может стать будущим. Ты не знаешь об этом. Стал бы ты рассказывать обо всем, что я делаю? Так было решено не мной. Если бы я сказал, что видел твоего бога, ты бы поверил мне? Но мне отчего-то хочется, чтобы однажды тебе стало известно. Я не боюсь и не стыжусь, я привык к своей ненависти. Она меня не покинет, в отличие от этого желания дать тебе знать. Мне интересно, как ты можешь видеть невозможное в этом сухом прозаичном мире, где после смерти ничего нет. Мне интересно, что заставляет тебя верить. Мне интересно, способен ли ты верить в тех, кто не верит даже в то, что существует. Мне интересно, как день ото дня солнце, живущее в тебе, избегает заката. И как так вышло, что у нас обоих другой исход. Мне интересно, Стал бы ты верить моим глазам?