Любовь - это локоть

Час волка. Бархатная ночь, мерцая звёздами, распростёрлась над Королевской гаванью. Волшебным, потусторонним светом окутала всё луна. В кабинете мастера над монетой лишь недавно потухли свечи. Ворон на каменном парапете нахохлился, прикрывая сонно глаза и поджимая когтистую лапку, а в кабинете мыши, радуясь уходу человека, выбрались поживиться остатками ужина. Тирион Ланнистер, мягко ступая, словно крадущийся сумеречный кот, вошёл в свои покои, боясь потревожить свою наверняка уснувшую леди-жену. Сумрак комнаты рассеивала полуоплывшая свеча на прикроватном столике. На простынях взъерошенным воробушком устроилась девушка с книгой. Задумчиво-тревожно запустила пальцы в огненные растрёпанные волосы, она закусила от волнения костяшку указательного и казалась бледным призраком себя. Словно вся она — её душа, её мысли, её суть — существовала на шелестевших страницах пухлого тома. По щеке скатилась прозрачная слеза и, качнувшись на подбородке, решительно сорвалась вниз, мгновенно впитываясь между старой вязью строк. Тирион, мимолётно отметив изящную лодыжку с очаровательными аккуратными пальчиками, бесшумно прокрался ближе, замерев лишь у резного столбика балдахина. Лаская взглядом, вбирая её тонкий образ донышком зрачков. Благородные черты юного лица золотил мерцающий свет. Лучи огарка свечи проникали сквозь ночнушку, очерчивая молодое, ещё не избавившееся от детской хрупкости, но уже, бесспорно, манящее тело. Мягкость и плавность форм, бесстыдно оголённое от съехавшего в сторону ворота плечо, молочно-белая округлая коленка, выглядывающая из-под задравшегося подола, целомудренно завязанные множество тесёмок на этом эфемерном ночном одеянии… Эта соблазнительность была такой непорочной, чистой. Словно сама Дева сошла к нему с небес. Девушка тихонько всхлипнула, сильнее прикусывая костяшку пальца. — Что тебя так опечалило, прелестное дитя? Санса встрепенулась, как вспугнутая пичуга. В зрачках небесно-голубых глаз, только что затуманенных лишь грустью, на миг вспыхнул испуг. Тирион прислонился к столбику кровати, испытывая скрытое удовлетворение — от него не укрылось, как коготки страха медленно оставляют сердце его жены. «Кажется, ты начинаешь приручаться, мой дикий зверёк». — Вы меня напугали, милорд, — извинилась она за свою реакцию, вытирая тыльной стороной руки лицо. — Ты ожидала увидеть в нашей спальне кого-то другого? — Он иронично улыбнулся, наигранно поднял брови и скрестил руки на груди. — Нет, милорд. Я просто зачиталась. — Санса потупила глаза, стушевавшись перед ним. — Благодарю вас за подарок. — Это он тебя так расстроил? — Он кивком указал на выжелченную временем страницу книги, где почти не осталось следов от слезы. — Я просто слишком впечатлительная. — Санса отвернула лицо, плотнее сжав губы. Тирион нахмурился. Он уже успел достаточно изучить свою жёнушку — врать она не умела. — Что же тебя так впечатлило? — осторожно спросил полумуж. — Я думал, тебе нравятся романы и баллады. Санса взмахнула ещё немного влажными ресницами, закрывая пухлый том в тиснёном кожаном переплёте и откладывая его в сторону. — Раньше нравились. — Через месяц после нашей свадьбы ты была рада, когда тебе привезли сборник романов одного из дорнийских писак. — Он чуть склонил голову набок, внимательно изучая лицо жены. — Я благодарна вам за них, мой лорд-муж, — послушно и почтительно пролепетала она, опуская ниже голову и покорно сложив руки на коленях. Тирион мысленно отругал себя, видя, что как она снова пытается замкнуться перед ним. — Санса, — тихонько позвал он. — Пожалуйста, расскажи, что не так. — Просто… Девушка запнулась, нерешительно взглянув на своего мужа. Но он молчал, спокойно и доброжелательно на неё смотря, поощряя её продолжать. — Вы посчитаете меня очень глупой, милорд. Эта мысль не стоит вашего внимания. — Стоит, — коротко отрезал он. — Всё, что касается моей жены, стоит моего внимания. Санса смущённо поправила на себе ночную рубашку, поймав внимание к её оголённому плечу. — Я вдруг подумала… попыталась себе представить, что такое любовь. Она кинула на него осторожный взгляд из-под полуопущенных ресниц, проверяя его реакцию. Тирион невозмутимо ожидал продолжения мысли и не торопил её. — Мне показалось, что её можно разложить на составляющие, — продолжила она и постаралась сосредоточить свой взгляд на столике. Мебели намного проще излагать свои рассуждения. — Например, плотская составляющая. Когда мужчина видит женщину и, как многие пишут, происходит «любовь с первого взгляда». Но... он же ничего ещё о ней не знает. Мысли, содержание, её мечты и душу. Ему нравится лишь её лицо и тело. Содержание декольте. — Она пригладила свои волосы, унимая смущение. — Похоть, — резюмировал полумуж. — Есть ещё вторая часть — романтическая. Когда хочется петь, танцевать, гулять вместе под луной. Стремление к возвышенным чувствам, вздохам, красоте. Но это нравится лишь девушкам… — Разве? — Он выразительно выгнул бровь. — Ведь именно мужчины воспевают женскую красоту, поют им серенады и делают все эти сентиментальные штучки, которые так милы дамскому сердцу. — Да. — По её лицу пробежала едва заметная волна печали с ноткой горечи. — Но лишь чтобы добиться этой первой части. — Она положила свою руку на роскошный переплёт романа. — Например, один из героев этой книги клянётся в любви девушке, которую видел лишь мельком. У него уже есть своя невеста, но он поёт о другой, что пленила его одним взглядом своих очей. И что так на его месте поступил бы любой другой, даже если ему пришлось за это умереть. — «Любой мужчина был бы, кажется, не прочь, Ценою жизни, но купить такую ночь», [1] — процитировал Тирион. — Но он её совсем не знал! Они обменялись всего лишь парой слов! — воскликнула она в отчаянии. — Разве женщины не влюбляются с первого взгляда? Считается, что именно женщина придумала это выражение. — Это совсем другое. — Неужели? Просвети же меня. В его глазах плясали смешинки, а вечно подвижное и выразительное в спорах лицо сейчас так добро и открыто ей улыбалось. Почему-то Санса чувствовала, что он не смеётся над своей женой, хотя её слова его явно позабавили. — Когда девушка говорит о любви с первого взгляда, когда она смотрит на юношу и думает, что любит его, то представляет себе, как они держатся за руки или как он её целует… — Щёки и шею залил очаровательный румянец, — А когда мужчина, то он представляет себе гораздо более смелые картины. — Иными словами, ты утверждаешь, что плотские желания удел лишь мужчин, а все девушки благочестивы, как септы, и им чужды чувственные наслаждения? Санса задумчиво поглядела на столик, снова рассматривая резное с позолотой дерево. — Я понимаю, что есть девушки, которые не ведут себя, как леди. Но это и не любовь. — Шлюхи? — Отчего-то уголок его рта дёрнулся, улыбка стала шире, но чуть жёстче, а взгляд тяжелее. — По-твоему, женщина не может хотеть мужчину? Либо она эгоистично желает вздохов и воспеваний себя любимой, либо она плутовка, которая без любви скачет горной козочкой из алькова в альков? Третьего не дано? — Почему эгоистично? — робко возмутилась Санса. — Ещё никогда не видел, чтобы женщина вставала перед мужчиной на одно колено, — шутливо произнёс он, отрываясь, наконец, от столбика кровати. — А вот принимать ухаживания все не прочь. — Но… Разве хоть один мужчина хотел бы подобного? — растерялась девушка, пытаясь подобрать слова. — Милорд, я не знаю, что ответить на это. Вы, верно, смеётесь надо мной? — Нет, дитя, меня всего лишь умиляют твои рассуждения обо всех мужчинах в целом. С вашим-то богатым опытом. Она зябко повела плечами, явно вспоминая что-то неприятное. Тирион пожалел о последней сказанной в саркастичном тоне фразе. — Ты ещё слишком не искушённое создание, чтобы тебя можно было заподозрить в лицемерии в рассуждениях о женщинах. Хотя сладострастие им не чуждо. Даже у самой скромной кокетки начинает играть кровь в жилах, если она расцветает в руках любимого мужчины. В глазах Тириона отражалось дрожащее пламя свечи, но сейчас оно больше походило на его собственное. Никогда ещё он так сильно не казался ей похожим на его прозвище. Бес! Улыбающийся грешник. — Мне пока не спасти мужчин в твоих прекрасных глазах. Но, поверь, не всё влечение, что они испытывают, стоит клеймить «развратом». Нет ничего более естественного в желании слиться воедино с тем, к кому испытываешь гораздо большее, чем дружбу. Глядя на её непередаваемую гамму эмоций на лице, он поспешил сменить тему. — Есть ли, по твоему мнению, ещё какие-то части или стороны у любви? — Да. — Она уверенно кивнула. — Есть ещё одна. Духовная. Когда двое состарились вместе и, несмотря на морщины и немощь, любят друг друга. — Думаете, ваша мать любила вашего отца лишь такой любовью? — А какой же ещё, милорд? У них были высокие духовные отношения и взаимоуважение. Он хотел добавить, что у этой «платонической» любви было множество «плодов», что противоречит якобы отсутствию любви плотской, но решил, что благоразумнее будет промолчать. Тем более что в живых из её семьи осталось не так уж и много представителей, а он не желал вызвать слёзы. — И тебе эта гипотеза самой не по вкусу, — мрачно заключил он. Санса лишь вздохнула и убрала руку с книги. — Извините меня за эти сентиментальные рассуждения. — Отчего же? Мне нравится рассуждать, а твои мысли весьма любопытны. Тирион попытался приободряющее улыбнуться, ловя недоверчивый взгляд. — Но вы же не согласны с этой версией? Он по-доброму усмехнулся: — Мне начинает казаться, что ты просто жаждешь, чтобы тебя кто-нибудь переубедил. Санса прикусила губу, снова сосредотачивая свой взгляд где-то в потёмках комнаты. Возможно, на вазе с кремовыми розами, которые он велел поставить в комнате ещё вчера. После того как служанка доложила, что его леди-жена похвалила их цвет в дворцовом саду. — Просто… мне действительно не нравится эта теория. Это же просто ужасно! Либо женские глупости, которые, как вы подметили, эгоистичны, либо распутство, либо просто почтительность. — Хочешь я раскрою тебе тайну, мой дружок, почему тебе так грустно? Тирион медленно подошёл ближе и сел на край кровати, отмечая, что раньше девушка замерла и сжалась бы пугливым зверьком. Сейчас же лишь её пальцы крепче сжали складки ночнушки на коленях. — Ты пытаешься объяснить необъяснимое. Разве можно бездушными словами описать радость? Холодным расчётом проанализировать счастье? Ты хочешь выкинуть всю магию из того, что состоит как раз лишь из неё. — Это же глупо. Словами всё можно описать. — Ну... — Он развёл руками. — У тебя этого не получилось. Ты не смогла убедить в этом даже саму себя. То, что ты описала — не любовь. Так, мишура. — А что такое любовь? — Слова слетели с её губ прежде, чем она успела подумать. — Боюсь, ты лишь посмеёшься надо мною, Санса, если я попробую это описать. Я не поэт, и в жизни не написал ни одной баллады. — Обещаю, что не буду, милорд! Тирион горько усмехнулся — ох уж это женское любопытство! Его внезапно захватил лёгкий азарт. Он протянул ей свою руку ладонью вверх. Девушка подняла на него вопросительный взгляд, но, поколебавшись, вложила свою руку в его. Он какое-то время разглядывал слегка подрагивающие от волнения тонкие, изящные, длинные пальцы. Её нежная ручка испуганной птицей покоилась в его руке, доверчиво присев, готовая упорхнуть в любой момент. Он легонько сжал свои пальцы, безмолвно прося не убирать руку, и накрыл её запястье своей второй рукой. Ему показалось, её дыхание стало чуть более нервным, когда его ладонь медленно скользнула вверх по её коже, задирая рукав ночнушки. — Допустим, локоть. — Его пальцы задержались на одноимённой части. — Оставим поэтам и сластолюбивым рыцарям, в коих вы так разочаровались, манящие бёдра, груди, губы и прочие прелести. Просто локоть. Никем не воспетая и самая обычная прозаичная часть человека. Санса, затаив дыхание, смотрела на мужа. — Вот ты держишь локоть, который, вроде бы, самый обычный. Банальный кусочек кожи с костями и мышцами. Никому не нужный. Просто локоть. Ей показалось, что её муж, обычно острый на язык, всегда с лёгкостью усмирявший одним словом любую ситуацию, с трудом подбирает сейчас слова. — Но именно этот локоть ты не можешь отпустить. Ты его держишь потому, что это часть тебя. Твоя половинка. Его слова стали глуше. Пальцы легонько поглаживали кожу её руки. — За этот локоть ты готов отдать свою собственную руку или душу Неведомому. Он говорил словно бы сам себе. Его слова были абстрактны и в то же время… В то же время что? Санса всматривалась в него, пытаясь найти что-то новое, что раньше никогда не искала. Живое, мужественное лицо, выразительность которого не умаляли шрамы. Волевой подбородок, золотистые кудри. Глубокий, почти магнетический взгляд глаз, обращённых к ней. Как она могла раньше считать, что разные, но такие выразительные глаза страшны? В них было своё красноречие, свой шарм. Это лицо могло быть свирепым и гневным, внушая ужас врагам своим оскалом, могло смягчиться, озариться тёплой улыбкой в кругу друзей, разразиться заразительным смехом или же казаться высеченным из гранита, серьёзным, беспристрастным. Смелый, щедрый на эмоции, готовый противостоять всему миру с дерзкой ухмылкой и острой шуткой на устах. Бесстрашный лев. Несгибаемый лев. Отчаянный лев. Он смеялся в лицо недругам, раздавал пощёчины королю, без колебаний вёл за собой войско. Но он был добр. Честен. Великодушен. Хитрый человек незаурядного ума, он с лёгкостью и насмешкой обводил противников вокруг пальца, но всегда был справедлив. Гордый, отважный, образованный. Дворянин до мозга костей, в каждом жесте, в каждой мысли, в каждом действии. В магнетическом, тяжёлом и почему-то печальном взгляде читалась страсть. Задумчивая отстранённость, сдержанность этого пылкого во всём, словно влюблённого в жизнь и все её тайны мужчины, казалось, была полна сейчас нежности. Девушка заставила себя не отвести глаз, чувствуя, как щёки начинает печь. — Тирион? — обратилась она к нему. Он отпустил её руку, уловив лёгкую дрожь в девичьем голосе. Он и так позволил себе сказать больше, чем хотел и, как ему показалось, совсем запугал бедняжку. — Спокойной ночи, моя леди-жена. Нам рано вставать. Как-никак, завтра королевская свадьба. Подозреваю, будет чертовски долгий и сложный день, учитывая капризность венценосной особы. Санса молча смотрела, как её супруг устраивается на своей кушетке, переживая бурю чувств в глубине себя. Завтра… Она подумает об этом завтра.

***

А потом была свадьба Джоффри и Маргери, смерть короля, суд над обвинённом во всём Тирионом и бегство его жены из столицы. Полумуж, осуждённый на верную смерть, всё же умудрился сбежать из Вестероса и примкнул к Матери Драконов. Спустя пять долгих лет ноги Тириона снова ступили на его родной материк. Но сердце его смогло забиться чаще, только когда к Дейенерис Бурерождённой прибыл Джон Сноу. Вернее, когда он заметил, кто стоит рядом с ним. Вечером, после аудиенции нового Хранителя Севера с королевой, в дверь к деснице постучались. — Добрый вечер, миледи. — Милорд. — Она почтительно кивнула ему, не поднимая взгляда. Странно, ему казалось, что эта некогда робкая девочка выросла, возмужала, если так можно сказать: при королеве она выглядела гораздо более спокойной и уверенной. — Вы что-то хотели? — с лёгкой растерянностью обратился он к девушке. — Вы даже не пригласите меня войти, милорд? Он поднял в удивлении брови и пропустил внутрь свою бывшую жену. Девушка встала у окна, замерев каменным изваянием. Весьма недурственным, надо сказать. — Я могу вам чем-то помочь? — нарушил молчание Тирион, гадая о целях её прихода. — Да… Я, кажется, кое-что потеряла. Он выжидательно смотрел на неё, требуя продолжения. — Одна служанка поведала мне, что у вас на данный момент нет никаких любовных привязанностей. Это правда? — вдруг выпалила она. — Какой интересный поворот событий. — Он устало потёр переносицу. — Санса, к чему этот вопрос? — Просто ответьте. — Она упрямо поджала губы, недовольно сверкая глазами. В глубине их зрачков плескалось волнение. — Предположим, что нет. — Так «нет» или «предположим»? — Она чуть склонила голову набок. — Что-то не нравится мне твой тон. — Тирион, пожалуйста, ответь, — прошептала она. Сколько раз она звала его по имени, когда они были женаты? Тирион с трудом насчитал раза три. — Нет, — сухо произнёс он, чувствуя, как неосознанно начинает нервничать. — И что же ты потеряла, позволь спросить? Лицо её разгладилось, стало спокойнее, а губы тронула лёгкая улыбка. — Локоть. — Прости, что? — Он удивлённо моргнул. Она подошла ближе, опускаясь перед ним на колени. — Ты — мой локоть, Тирион. Моя половинка. В её глазах было столько нежности, отчаяния, жажды простой человеческой ласки. Он слышал про грязную историю с Болтоном. Сколько же страданий пришлось пережить ей? Неужели после всего этого она ещё может хотеть жить, верить кому-то, чему-то?... Санса робко положила руки ему на плечи, словно боясь, что он оттолкнёт её. — Тирион? Его душу переполняли сотни эмоций. Недоверие к происходящему, страх снова её потерять, боязнь, что это лишь очередная насмешка судьбы, которая новым поворотом снова всё разрушит. Он мягко коснулся рукой её щёки, ожидая, что она растает сладкой дымкой сновидения. Но юная волчица лишь прижалась к его ладони щекой, доверчиво прикрыв глаза. — Тирион, — прошептали её губы, моля и взывая. И он больше не мог их игнорировать. Нежно и осторожно он смял их в поцелуе, бережно прижимая её к себе. Невесомо, еле ощутимо, что было странно для обычно пылкого любовника, он гладил её спину и лебединую шею, с необычайно сильной, поглощающей, щемящей нежностью. — Тирион, — выдохнула она ему жарко в ухо, когда он едва смог оторваться от волнующих и столь чувственных губ. Его имя звучало в её устах больше, чем ласка, больше, чем жажда. Словно она произносила его уже тысячу раз про себя и теперь никак не могла насладиться его звучанием. — Если ты сейчас же не уйдёшь из этой комнаты, боюсь, наше первое соитие случится прямо на полу, — в безумном порыве прошептал он, пытаясь её остановить. — Вряд ли меня это напугает, — усмехнулась Санса, прижимаясь ближе и зарываясь пальцами в его золотые кудри. Издав странный звук, почти рык, Тирион сильнее сжал её в своих объятьях, исступленно припадая губами к белоснежной шее. Лунный свет посеребрил светлую шкуру лютоволка. Грациозный хищник с далёкого Севера белой тенью пронёсся по каменному коридору и замер у дверей Десницы. Призрак беспокойно повёл ухом, принюхиваясь. Волчье чутьё не смогло уловить тревожных запахов: ни страха, ни злости, ни крови. Только что-то отдалённо и смутно знакомое… Лютоволк вальяжно разлёгся под дверью и сладко зевнул, обнажив острые, сверкнувшие в полутьме, клыки. Опустив могучую голову на лапы и прикрыв глаза, он думал, где мог в последний раз чуять этот запах. Воспоминания закружились в тёплом меху между ушами. Душистый лес, пряное благоуханье трав, шлейф по воздуху от упитанного и сочного зайца. Чуть сладковато несёт от ряски, поддёрнувшей воду, что приятно холодила шершавый язык. И дурманящий, томно-пьянящий аромат волчицы. Призрак открыл глаза, грустно вздохнув. Увидит ли он ещё ту черношёрстую красавицу, чей загривок так и хочется прихватить зубами? Примнёт ли лапами её к влажной, ароматной после дождя земле? Лютоволк грустно заурчал, различая в воздухе коридора, полного запахов двуногих, тянущиеся из-за двери мускусные нотки возбуждения и животной страсти. Он вздохнул и поднялся на лапы, отправляясь искать хозяина. Хозяйке-то явно ничего сейчас не угрожает. Как знать, может, завтра он снова выйдет со своим человеком в лес и увидит ту самую волчицу? Если повезёт, то хозяин оценит её хищную грацию и возьмёт в их стаю. Волк — верный хищник. Одна стая. Одна любовь. А там уже и волчата пойдут...