Осколки (Facets)

— Мирала. Материнский голос странным эхом отдавался от голого бетона и дешевой облицовки стен. Вот уже много часов Мирала провела наедине с тихим жужжанием тюремного экрана. Она глядела, как жесткий голубой свет рассеивается на стенах её камеры, поджидая какого-нибудь мерцания или другого признака слабости. Пусть это будет перебой с электричеством, или надзирательница случайно ткнет не в ту кнопку. Что угодно, что положит конец этой клаустрофобной скуке. Что угодно — кроме ее матери. Вместе с Самарой была офицер, которая её арестовала: матрона, которая не слишком-то ласково отнеслась к попытке узнать номерок её омни-инструмента, как только это маленькое недоразумение будет исчерпано. Мирала не удержалась от улыбки: она могла бы сломать наручники у себя на запястьях, перегрузить хрупкие микросхемы и согнуть сталь. Сила сейчас текла сквозь нее, точно электричество; нет, бурлила внутри, точно летний шторм. — Её родители искренне просят прощения за путаницу… — говорила офицер; тембр ее голоса напоминал звук, исходящий от экрана. Мирала наблюдала за Самарой уголком глаза: руки сложены на груди, лицо исполнено напряжения. Её беспокойство было настоящим, почти осязаемым. Мирала попыталась прогнать из тела головокружительное чувство, лёгкую дрожь. Это было ощущение; эмоция. Раньше они всегда приходили как будто издалека — будто крик, донесшийся из-за плотной стены. Истина — глубина, которой могут достигать ощущения, — оказалась пьянящей. — Об этом не будет записи в ее личном деле? — спросила Самара. — Нет, конечно же, нет. Ваша дочь была просто задержана для допроса. — Краткая пауза. — Возможно, вам стоит сводить ее к кому-нибудь после этого. Наткнуться на тело — это может быть травматично, особенно для девочки её лет. — Обязательно. И я была бы признательна, если бы можно было сделать все побыстрее. Моя партнерша ждет снаружи… — Приношу свои извинения. Прежде чем встать, Мирала дождалась, пока голубой свет пропадет, хотя она до сих пор могла расслышать окружавший камеру тихий гул. Она шагнула прямо в раскрытые руки Самары, удивленная тем, что слышит ещё и то, как бьется сердце матери. Всё сейчас казалось действительно живым, все её чувства находились в соответствии с миром вокруг неё — как оно и должно было быть. — Я люблю тебя, мама, — шепнула она Самаре в плечо, едва отвечая на объятие. Мирала знала, какие слова прозвучат следом, как бывало всегда. — Малышка-путешественница, я тоже тебя люблю. Она почувствовала прикосновение губ Самары к своему лбу; материнское тело ограждало ее, точно щит. И разве ее удалось бы остановить — когда у неё есть такая защитница, с которой они связаны кровью?