Смерть на Марсе

      Серегин заглянул в складки полуобрушенной палатки-купола, борясь с тошнотой. Позади мучительно блевал Мосин, сдвинув на лоб маску. «Хорошо еще, что маску снять успел,» — подумал Серегин. Если бы он знал, что Мосина так скрутит при виде крови, он бы оставил его в вездеходе. Но, с другой стороны, если тут есть живые…       Ему показалось, что человек просто укрыт полотнищем, но там лежала только верхняя часть туловища. Капюшон промок от крови и задубел, лицо скрыто дыхательной маской, трещина поперек правого стекла. Это с какой же силой надо было ударить его головой об грунт, чтобы раскололся триплегласс? Ноги упали с другой стороны от палатки, из раскрытого таза тянулись внутренности. Первый.       Серегин обошел палатку. Там лежало то, что осталось от второго — рука в стеганом рукаве и термоперчатке, сжимающая обломок углепластиковой стойки. Второй.       Ящики с геологическим — ареологическим, но все все равно говорят «геологическим» — оборудованием были залиты кровью третьего. Обе ноги по отдельности какая-то сила отбросила в одну сторону, голову и плечи с левой рукой в другую, и такое впечатление, как будто по ним проехался краулер — череп сплющен, пластик маски торчит радужными осколками.       Живых нет.       Серегин вернулся к Мосину. Тот уже натянул маску обратно и теперь мучительно переводил дыхание.       — Что за чертовщина, Виктор Сергеич? — просипел Мосин.       — Похоже на хищника, — ответил Серегин. — Надо вызывать подмогу с Большого Сырта, пусть присылают команду. Мы с вами вдвоем тут не справимся, а в обсерватории всего четверо, они нам ничем помочь не смогут.       Мосин, преодолевая тошноту, огляделся, потом достал фотоаппарат и принялся снимать — не развернутую толком палатку, разгромленный штабель ящиков, лужи застывшей крови, куски тел, истоптанную почву и редкие кустики синеватой, проволочной на ощупь травы, промятой чем-то тяжелым.       — Вы как думаете, Виктор Сергеич, что это было?       — Какой-то хищник. Пришел, сожрал, ушел.       — На динозавра похоже. — Мосин по-своему истолковал обращенный на него взгляд сквозь маску. — Фильм был такой, научно-популярный. Там сцена была, как тираннозавр или кто-то вроде поймал жертву. Зубами ухватил, головой мотнул — все, что в пасть не попало, разлетелось в стороны. Видите? Туловищ нет. Как будто он их поперек груди хватанул, выкусил все, что в пасть попало, башкой мотнул, лишнее стряхнул и дальше пошел.       — Пополз, — поправил Серегин и указал на извилистую борозду. — И это точно не гигантский мимикродон, у мимикродона пасть неподходящая.       — Да как же пополз, — Мосин снова шумно сглотнул и поднес руку к маске. Задержал дыхание, подождал. Видимо, отпустило. — Как же пополз, когда он метров с трех их разбросал.       Серегин подумал, что Мосин прав — широченная кровавая полоса на стенке палатки начиналась от самого верха, об который ударилась верхняя часть тела «первого», прежде чем сползти по полотнищу вниз.       — Кстати, обратите внимание — ни одного мимикродона поблизости.       Мосин поднял фотоаппарат и, разворачиваясь против часовой стрелки, отснял панораму. Ни на ближних, ни на относительно дальних дюнах не было ни одного псевдоящера.       Солнце ползло к зениту, грунт понемногу прогревался, так что замерзшая ночью кровь начала оттаивать и менять цвет с красного на бурый.       — Пожалуй, доложу-ка я сразу Хлебникову, — сказал Серегин. — Неизвестный хищник, трое погибших — это ЧП первой степени.       Мосин отошел к вездеходу и сел прямо на грунт, прислонясь спиной к колесу. Им предстояло теперь дождаться спасателей. «Некого спасать, — подумал Мосин. — Кроме нашего самоуважения». Ему неприятно было вспоминать, как он, задыхаясь в разреженном марсианском воздухе, выплевывал на красноватый камень вязкую слюну пополам с желчью и остатками завтрака.       — Вы не переживайте, Игорь Михайлович, — сказал Серегин. — Это нормальная человеческая реакция.       Мосин вытащил из внутреннего кармана куртки маленькую плоскую фляжку, приподнял край маски и ловко плеснул в рот янтарной жидкости. Коньяк огненным комком прокатился по языку и пищеводу, смывая мерзкий привкус. Мосин выдохнул сквозь зубы. Поправил маску и протянул фляжку Серегину.       — Помянем. Пусть Марс им будет пухом.