Волчье время

— Полей, — хрипло сказала Лейда. Жара стояла совершенно запредельная, и в горле пересохло от дорожной пыли. Никогда за всю свою прежнюю жизнь Лейда не чувствовала себя такой грязной и такой уставшей. Незнакомый гвардеец наклонил ведро, холодная вода хлынула на землю, на притоптанную жухлую траву вокруг колодца, но самое главное — в подставленные ковшиком ладони. Лейда глухо замычала от удовольствия, плеснув этой водой себе в лицо. А потом снова. И еще, еще, еще... Потом она взяла у стражника ополовиненное на две трети деревянное ведро и стала пить — поспешно, жадно, прямо через край. Потом она сообразила, что собравшиеся вокруг люди терпеливо дожидаются, когда она закончит, чтобы дать воды лошадям и наполнить собственные фляжки. Стало стыдно. Лейда кивком поблагодарила своего помощника, отерла губы — по-крестьянски, тыльной стороной руки — и на негнущихся ногах вернулась к своей лошади. — Наденьте шлем, — негромко сказал Алавэр. Летний ветер шевелил ее волосы, холодил мокрое лицо. Мысль о том, чтобы опять надеть на голову тяжелый шлем с толстым, пропотевшим подшлемником, показалась нестерпимой. Лейда попыталась улыбнуться Алавэру. — Позже. Жарко. — Месс Гефэйр, мы не на прогулке. Лейда почувствовала закипавшую внутри досаду. — Хватит, капитан. На нас пока никто не нападает. Алавэр смотрел куда-то над ее плечом. — Сколько раз я это слышал... Я хотел бы, чтобы те, кто это говорил, остались живы и могли исправить собственную ошибку. — Убедительно, — криво улыбнулась Лейда и надела шлем. Покосилась на капитана. — Не пойму, если ты так боишься, что меня убьют, зачем ты меня поддержал?.. Ей было нелегко привыкнуть говорить Алавэру «ты», все-таки он был гораздо старше, да и держался так, что смотреть на него сверху вниз не смог бы даже лорд Гефэйр. Но своим вассалам не говорят «вы», а Алавэр принес ей вассальную клятву — одни Альды знают, почему. — Я поддержал вас, потому что вы были правы, — кратко сказал Алавэр. «Вы были правы»... вот с чего он так решил? Во всяком случае, большая часть вассалов сэра Годелвена думали совсем иначе. Уезжая из Глен-Гевера, Ульфин Хоббард дал понять, что Дарнторн будет крайне недоволен упрямством соседей. Недовольство это проявилось вполне определенным образом — фуражиры Дарнторна начали прочесывать гверрские деревни, поступая с их жителями, как обычные завоеватели. Свирепствующая в Гверре «рвота» ощутимо шла на убыль, но все-таки никакой нормальный человек не рискнул бы пересекать границу. Тем не менее, пришлось поверить, что слухи о грабежах и мародерстве были чистой правдой. Люди Сервелльда Дарнторна не боялись эпидемии, как и его парламентер. Герцогский совет в Глен-Гевере в первый раз за долгое время собрался в полном составе — приехали даже те, кто в последние месяцы избегали покидать свои поместья. Лейда понимала, что ничем хорошим это кончиться не может, но того, что в самом деле началось на том совете, не могла предвидеть даже она. Факел в солому бросил Альто Лэнгдем. — С тех пор, как был построен Глен-Гевер, каждый лорд Гефэйр охраняет границу с Бейн-Ариллем — если потребуется, то с оружием в руках, — напомнил он, сохраняя уместно серьезное выражение лица — но Лейде все равно почудилось, что он готов зажмуриться, словно довольный кот. Девушка далеко не в первый раз задумалась: о чем они тогда договорились с Хоббардом?.. — Боюсь, что в настоящую минуту лорд Гефэйр неспособен выполнить подобную задачу. Более того! У сэра Годелвейна нет наследника, который мог бы сделать это за него. Два его сына умерли, один находится в имперском войске, третий еще слишком мал, чтобы занять место отца. Мы должны послать на границу вооруженный отряд, чтобы положить конец бесчинствам лорда Дарнторна, но кто будет вести такой отряд? Ни лорд Гефэйр, ни его последний сын этого сделать не способны — один по болезни и по старости, другой по малолетству. Полагаю, что нам остается только один выход — временно установить протекторат над Глен-Гевером, с тем, чтобы один из нас взял на себя все его полномочия до совершеннолетия его наследника. «Которое никогда не наступит» — промелькнуло в голове у Лейды. На мгновение ей стало страшно — что должно было случиться, чтобы она начала вполне серьезно думать, что кто-нибудь из вассалов их семьи способен убить Джори, чтобы занять место гверрских герцогов? Но сейчас, когда она глядела в рыбьи глаза Альто Лэнгдема, это чудовищное предположение почему-то совершенно не казалось ей невероятным. Голова сэра Годелвейна затряслась еще сильнее, чем обычно, но он все же повернулся к Лэнгдему. — Устанавливать протекторат в Гверре — дело императора, а уж никак не ваше, Альто, — сказал он дрожащим, слабым голосом. — Император далеко... — по-волчьи усмехнулся Лэнгдем, даже не пытаясь замаскировать свое пренебрежение к Валлариксу. — Впрочем, если мое предложение вас не устраивает, назовите человека, которому вы доверяете очистить Гверр от мародеров. Лейда сжала зубы. Речь не о том, кому Гефэйр мог бы поручить возглавить свой отряд, а о том, кому можно доверить судьбу Джори, герцогство и... да, и саму Лейду тоже. Интересно, ей дадут вернуться назад в столицу, или новый лорд-протектор пожелает принудить ее к замужеству, чтобы иметь «законных» наследников герцогской короны? Взгляд отца блуждал по комнате, как будто бы не мог остановиться ни на одном лице. — Я доверяю свое войско Алавэру, — слабым голосом сказал он в конце концов. — Капитану вашей гвардии? — деланно изумился Лэнгдем. — Это невозможно, монсеньор. Он человек довольно низкого происхождения, к тому же чужеземец. Его родина — не Гверр, а Гардаторн. А Гардаторн сейчас в союзе с Дарнторнами. — Это не дает вам основания подозревать, что Алавэр не верен моему отцу, мессер, — резко сказала Лейда. Лорд Тайвасс примирительно поднял ладонь. — Бесспорно, месс Гефэйр. Капитана никто ни в чем не обвиняет. Тем не менее, по сути мессер Альто прав. Отряд Гефэйра может возглавлять либо он сам, либо его наследник, либо лорд-протектор. Так гласят наши законы. Выхода не оставалось. Разве что... от одной лишь мысли Лейда ощутила холодок под ложечкой. — Значит, отряд отца поведу я, — сказала она четко. У Тайвасса, что называется, глаза на лоб полезли. — Месс Гефэйр, что вы такое говорите!.. — Вы просто еще не в курсе наших последний новостей, мессер, — насмешливо прохрюкал сэр Бриан. — Леди Гефэйр полагает, что она по ошибке родилась девицей. Алавэр, стоявший у дверей и довольно безучастно слушавший эту беседу, посмотрел на Бокара в упор. «Что сейчас будет...» — пронеслось у Лейды в голове. — Придержите-ка язык, мессер Бриан, или клянусь — я сам его укорочу, — произнес капитан скрипучим голосом. Глаза у Бриана забегали. Промолчать было невозможно, принять вызов Алавэра — тоже. Бокара воспитывали, как любого рыцаря, так что с оружием он обращаться любит и умеет, только вот за меч Бриан берется куда реже, чем за вилку и за винный кубок. Ему чуть за тридцать, а он выглядит отяжелевшим и неповоротливым. Алавэр старше, но он весь как будто бы отлит из легкой серебристой стали, и по три-четыре часа в день гоняет своих новобранцев во дворе. Бриан ему не противник, это точно. — Капитан, вы забываетесь, — одернул Тайвасс. — Вы здесь чужак, и вы находитесь в этом зале только как слуга мессера Годелвейна. Вы не вправе говорить в подобном тоне с кем-то из участников Высокого совета. — Хватит, — неожиданно сказал отец. — Пусть будет так, как предлагает моя дочь. Она возглавит мой отряд, а вы, мессер, — отец повернул голову в сторону Алавэра, — будете ее сопровождать. Я подпишу указ сегодня же. Невидящий взгляд лорда Гефэйра был устремлен куда-то вглубь себя, но голова у него больше не дрожала. Лейда вдруг подумала, что он впервые стал похож на самого себя — такого, каким она его помнила. Она смотрела на отца во все глаза, не понимая, чем продиктовано его внезапное решение. Впрочем, на сэра Годелвейна в тот момент смотрели все. Кто с изумлением, а кто и с откровенной злостью. Альто Лэнгдем наклонился к уху своего соседа и что-то негромко, быстро говорил. Лорд Тайвасс, который, похоже, сегодня был обречен играть роль миротворца, осторожно выразил всеобщие сомнения. — Монсеньор, подумайте еще раз. Неразумно доверять командование отрядом девушке. Это война, в конце концов, а на войне... — Довольно, Тайвасс, — оборвал его Гефэйр почти прежним своим тоном. — Я знаю о войне достаточно, так что совсем необязательно объяснять мне, что это такое. Или вы решили, что я уже совершенно выжил из ума? — Как можно, монсеньор! Я просто... — Вы просто хотели убедиться, понимаю ли я то, что говорю? Не сомневайтесь, Тайвасс. Повторяю: стяги Глен-Гевера возглавит моя дочь, а помогать ей будет Алавэр. Это мое решение, и изменять его я не намерен. Наш совет окончен. Вы свободны, господа... а ты пока останься, Лейда. Когда они остались наедине, незрячий взгляд мессера Годелвейна остановился на ней. Лейда занимала ближнее к нему кресло, и отец прекрасно знал, куда следует поворачиваться. — Я надеюсь, что ты понимаешь — настоящий командир должен уметь сражаться и иметь военный опыт, — сипло сказал он. — У тебя ничего такого нет. Поэтому по-настоящему командовать отрядом будет Алавэр. Если хочешь выжить и сохранить войско — следуй всем его советам. — Да, отец, — отозвалась она, с трудом отделываясь от ощущения нереальности происходящего. Отец разговаривал с ней так, как будто бы... ну да, как будто она была его сыном, который впервые отправлялся на войну. И это — тот же самый человек, который с негодованием отрекся от нее, просто увидев ее с тренировочным мечом? Сэр Годелвейн сцепил лежавшие на столе руки, чтобы они не дрожали. — Если вам будет сопутствовать удача, избегай соблазна отплатить Бейн-Ариллю той же монетой и ввести своих людей в их земли. Твоя главная задача — выбить мародеров на тот берег Шельды. Ничего другого мы сейчас не можем себе позволить. И еще... вернись обратно в Глен-Гевер так скоро, как только сможешь. Сама видишь, здесь творятся скверные дела. Если со мной что-то случиться, твой брат окажется в большой опасности. Лейда подалась вперед и полуутвердительно спросила: — Альто Лэнгдем?.. — Думаю, не только он. Но сейчас сложно что-то утверждать наверняка... Как бы там ни было, поторопись. Времени остается мало. — Вы что, правда думаете, что вас попытаются убить? — спросила Лейда, холодея. Лорд Гефэйр передернул плечами. — Нет необходимости... Они отлично видят, что я и без этого долго не протяну. Девушка резко помотала головой, как будто отгоняя призрак не случившихся пока несчастий. — Нет, отец! Сегодня вам гораздо лучше, чем обычно. Я уверена, что скоро вы совсем поправитесь. Годелвейн только покачал головой и повторил: — Поторопись. И они торопились. Марш-броски от деревни к деревне, короткие яростные схватки с мародерами, ночевки на земле — все это в сознании Лейды слилось в какой-то пестрый ком. Алавэр говорил, что умение сражаться пешим мало помогает в конной схватке, так что Лейде совершенно незачем участвовать в сражениях, но Лейда настояла на своем. Если она станет держаться в стороне, все будут знать, что дочь Гефэйра не имеет никакого отношения к одержанным победам. А погибнуть можно и без этого, попав в засаду или даже от шальной стрелы. На войне слишком заботиться о своей жизни так же глупо, как и вовсе не беречься. Лейда настояла на своем и в первом же крупном сражении послала своего коня вперед чуть ли не раньше Алавэра. После рассказов Крикса почему-то казалось, что ее непременно ранят, и мысль о возможном увечье или долгой, нестерпимой боли пугала до тошноты. Лейда покрепче ухватила длинное древко копья, посылая Нельпе в безудержный, размашистый галоп, и вместе с остальными закричала «Гверр!», чтобы забыть о том, что сейчас ее, может быть, убьют. И в этой, и в последующих схватках Алавэр все время находился где-то рядом. Лейда подозревала, что, помимо него самого, ее постоянно охраняют минимум пять человек из числа его гвардейцев. Если бы они не прикрывали ее в каждой схватке, то ее наверняка уже прикончил бы кто-нибудь из ее противников. Мало-помалу первый страх прошел и звук рожка, возвещающий об обнаруженном противнике, стал вызывать у Лейды чувство острого, пьянящего азарта, но ей было стыдно за него — легко быть храбрым, когда несколько человек вокруг тебя только и делают, что охраняют твою жизнь! А попытайся-ка участвовать в бою без такой помощи, и сразу выяснится, чего ты на самом деле стоишь... Впрочем, ей и без того приходилось несладко. Три последние недели казались отдельной жизнью, совершенно не похожей ни на что из того, что она знала раньше. Здесь были постоянная усталость, пыль во рту, яркое солнце, от которого шлем и кольчуга нагревались, словно угли, и преследующий ее днем и ночью запах крови и железа. Лейда заплетала волосы в тугую косу и порой задумывалась, что сказал бы Крикс, если бы мог увидеть ее такой, как сейчас — покрытой грязью и дорожной пылью, похудевшей, странно неуклюжей в куртке из вареной кожи и кольчуге. Вероятно, он даже не сразу смог бы ее узнать. И еще он, конечно, ужаснулся бы тому, что ей приходится убивать людей. Лейда отлично помнила, сколько мучений эта мысль когда-то доставляла самому «дан-Энриксу». Но сама она не чувствовала ничего подобного. Это был ее Гверр и ее люди — те, у кого фуражиры лорда Дарнторна отбирали последние уцелевшие пожитки. Лейду временами выворачивало наизнанку от того, что приходилось видеть или делать, но она не жалела. Ни о чем. — Поехали, — сказала она Алавэру. К вечеру нужно было проехать Ступицу и соединиться с другой частью их отряда. Капитан подобрал поводья, но вместо того, чтобы вернуться на дорогу, развернул коня в сторону перелеска, из которого они только что выехали. — Кто-то едет, — сухо сказал он. Лейда внутренне подобралась. — Придется драться?.. — Это не враги. Они едут открыто. Слышите?.. В лесу и в самом деле протрубил рожок, довольно узнаваемо сыгравший первые три такта старой гверрской песенки «Трактирщица из Перелесья». На секунду губы Алавэра даже тронула улыбка, что случалась с капитаном далеко не часто. — Да, определенно, это не Дарнторн... — произнес капитан, и Лейда удивленно покосилась на него. Он что же, пошутил? Обычно Алавэр казался человеком, не способным на такие человеческие жесты. Всадники один за другим выезжали на дорогу. Они показались бы охотниками, если бы не кольчуги и сверкавшие на солнце шлемы. Лейда с изумлением смотрела на зеленые плащи с изображенной на них белой веточкой степного дрока. Люди лорда Тайвасса?.. Молодой человек, который только что трубил в рожок, по-прежнему держал его в руке и улыбался так, как будто бы попал на майский праздник. Отыскав глазами Лейду, он остановил коня и спешился, бросив поводья кому-то из своих спутников. — Рад снова видеть вас, миледи. Хотя вы меня, наверное, не помните... Я Таннер Тайвасс, месс Гефэйр. Мы были представлены друг другу, помните?.. Мы приезжали в Глен-Гевер с отцом и Талльей. Ее тогда сватали за Элрика. — Да, — неуверенно кивнула Лейда. — Я припоминаю... Но на самом деле девушка была порядком озадачена. Предводитель конного отряда — Таннер Тайвас?.. Но ведь Таннер — это толстый и неповоротливый мальчишка, который скакал с ней наперегонки и упал с лошади. Он прогостил в Глен-Гевере неделю и все время либо дулся, либо мямлил. Братья без конца дразнили Лейду тем, что младший Тайвасс — ее будущий жених. Кажется, им обоим тогда было лет по девять... или восемь? В любом случае, этот улыбчивый, высокий юноша нисколько не похож на Таннера. — Вы тоже сильно изменились, месс Гефэйр, — беззастенчиво рассмеялся он, подметив ее замешательство. Лейда попробовала представить, какой была в его воспоминаниях она сама. Нескладная девчонка, прятавшая на конюшне старую одежду своих братьев, чтобы тайком ездить с ними на прогулки? Бахрома из ниток на обрезанных штанинах, из которых торчат босые ноги, крестьянский загар... нет, она изменилась вовсе не так сильно, как сам Тайвасс. Вот если бы Таннер видел ее при дворе, тогда у него были бы все основания для таких заявлений. Там-то Лейда выглядела совершенно по-другому — шелковые платья, тщательно уложенные волосы, аварские духи. Сейчас странно даже вспомнить — неужели же это действительно была она?.. И, тем не менее, кое-что от придворной леди в ней еще осталось. — Я тоже рада вас видеть, Таннер. Но как вы здесь оказались? Вас послал отец?.. Младший Тайвасс хмыкнул. — Ну уж нет. Отец бы не одобрил моего решения. Но не могу же я отсиживаться в Пустоцвете, пока кто-то защищает мои земли от бейн-арилльских разбойников. — Значит, вы теперь — хозяин Пустоцвета? — задумчиво спросила Лейда. Из всех замков лорда Тайвасса этот был самым захудалым, о чем говорило даже его название. Для своего второго сына Тайвасс мог бы выбрать что-то и получше. Или Таннер чем-то рассердил отца? — Уже два года, как отец отдал мне замок вместе с гарнизоном — видимо, рассчитывал, что я остепенюсь, — ответил Таннер беззаботно. — Вижу, что на вас это не слишком повлияло, — не сдержалась Лейда. Таннер был из тех людей, которых почему-то всегда хочется поддразнивать. Таннер белозубо улыбнулся. — Здесь со мной пятьдесят всадников. Нам пришлось немало потрудиться, чтобы вас нагнать. Такое ощущение, что ваши люди сделаны из лирской стали, и им не приходится ни есть, ни спать. — Нет, как видите, иногда мы все-таки делаем привалы. — Вы позволите к вам присоединиться, месс Гефэйр?.. — Да, конечно, — согласилась Лейда. Мысль о том, что кто-то из вассалов их семьи бросил свои дела, чтобы поспешить к ней на помощь, тронула ее до глубины души. — Не торопитесь, мессер Тайвасс, — сказал Алавэр негромко — так, чтобы его услышал только Таннер, но не его спутники, часть из которых все еще сидела на конях, а другая спешилась и направилась к колодцу. — Если вы действительно хотите присоединиться к нам, то вы должны иметь в виду — и вы, и ваш отряд поступят в полное распоряжение леди Гефэйр и будут исполнять ее приказы. Лейда покосилась на Алавэра — не слишком ли резко капитан держится с их первым (и пока единственным) союзником? Таннер производит впечатление добродушного и покладистого человека, но он все-таки сын лорда и привык к совсем другому обращению. Молодой Тайвасс чуть заметно сдвинул брови. — Я не знаю кто вы, мессер, но ваши слова мне непонятны. Я приехал сюда по своей воле и, естественно, только я сам могу командовать своим отрядом. — Ничего похожего. Вы, юноша — вассал семьи Гефэйров, и вы привели своих людей участвовать в войне, которую ведет ваш сюзерен. Подобная трактовка, кажется, выбила Таннера из колеи. — Но месс Гефэйр... Лейда... — Месс Гефэйр поучаствовала в полудюжине сражений, чего, думаю, нельзя сказать про вас. Что же касается формальностей, то мессер Годелвен доверил войско своей дочери и подписал приказ, который наделяет ее всеми полномочиями лорда-протектора. Последние недели только подтверждают то, что лорд Гефэйр не ошибся в своем выборе. Так что, если вы ехали сюда, чтобы спасти благородную деву от превратностей войны, то вы ошиблись. Впрочем, вы в любой момент можете возвратиться в Пустоцвет. Поскольку месс Гефэйр не приказывала вам явиться, то такой поступок не будет считаться нарушением вассальной клятвы. Таннер бросил быстрый взгляд на Лейду. — Я останусь, — твердо сказал он. — Благодарю вас, — улыбнулась Лейда, надеясь немного сгладить впечатление от резкости капитана. Тем не менее, в глубине души она была ему признательна. Кажется, Алавэр избавил их от множества проблем, связанных с Таннером и его всадниками. В лесу было солнечно и тихо. Если лежать под деревьями и смотреть на просвечивающее сквозь листья солнце — то покажется, что в мире не существует никакой войны и уж подавно никаких Безликих. Крикс сорвал травинку и, перекатившись на бок, сунул ее в рот. Ему хотелось спать, но сон не шел. Все время что-то отвлекало — то острый сучок под боком, то дотошный муравей, то собственные мысли. Крикс жевал травинку и раздумывал о том, что к ночи, когда окончательно стемнеет, надо будет переплыть на противоположный берег Шельды и разведать, что солдаты Дарнторна затеяли в истоках Змеевицы. Поручение мессера Родерика он уже исполнил и послание доглядчикам в Кир-Кайдэ передал, так что теперь может позволить себе удовлетворить и свое собственное любопытство. Тем более, что сэр Родерик заплатит за любые сведения, как бывало уже много раз. А все же хорошо, что Лэн остался в лагере. Он бы наверняка стал отговаривать «дан-Энрикса» от того, что он назвал бы его очередной самоубийственной затеей. Лэну постоянно кажется, что Крикс рискует без нужды, просто из глупого бахвальства, чтобы, возвратившись в лагерь, снова утереть нос сэру Лориану. Крикс лениво улыбнулся. У Эккерта от каждого его успеха вправду делается такой вид, как будто кто-то плюнул ему в кашу, и это, конечно, удивительно забавно, но все-таки Лэн напрасно думает, что он мог пойти на лишний риск ради такого мелочного удовольствия. На деле все гораздо проще. Меченый был абсолютно убежден, что в его плане нет какого-то особенного риска. Если на том берегу действительно находятся дозоры Дарнторна, они его просто не заметят. Они никогда и ничего не замечают... Теперь Крикс гораздо лучше понимал самоуверенность, с которой вели себя Лис и Шестипалый, занимавшие в отряде Астера примерно то же положение, что сам «дан-Энрикс» — в Серой сотне. Когда начинаешь понимать, как просто тебе удается оставаться незамеченным — помимо воли тянет отнестись к своим противникам с этаким снисходительным пренебрежением. А уж если тебе постоянно поручают самые серьезные, почти невыполнимые дела, а после возвращения открыто восхищаются твой удачливостью и отменной ловкостью — впору поверить в то, что ты действительно бессмертен. Крикс приподнялся на локте, прищурился и посмотрел в просвет между деревьев на сверкавшую на солнце реку. Шельда была широка, и течение на середине реки быстро сносило пловца вниз, но Крикса это не пугало. Если уж он сумел переплыть на тот берег в первых числах марта, когда вода была холодной и тяжелой, как свинец, а на поверхности плавали куски острого льда, то сейчас справится тем более. Но плыть на противоположный берег можно только ночью, а вот чем занять себя до этого? Заснуть ему так и не удалось, так не проехаться ли вверх по течению? Судя по карте, там должна быть пара деревень. Крикс отвязал лошадь и принялся оседлывать ее. Рыжая кобыла косила на хозяина блестящим темным глазом. Рука энонийца сама потянулась погладить медную, лоснящуюся шкуру, но «дан-Энрикс» удержался. Он не мог отделаться от ощущения, что ласкать какую-то другую лошадь, а тем более — беседовать с ней так же, как когда-то с Фэйро, было бы предательством. Нелепая идея, но ничего поделать с собой Крикс не мог. Когда Тойн привел его на конюшню и показал эту полукровку — остроухую и тонконогую, напоминавшую охотничью лошадь какого-то столичного аристократа — он по справедливости рассчитывал, что Меченый придет в восторг. Мало кто в Серой сотне мог похвастаться такой же лошадью. Но Крикс остался безучастен. Он даже не помнил кличку, которую назвал ему Гилберт. Это не имело ни малейшего значения. На свете существовал только Фэйро и «все остальные лошади». И рыжая была из этих, остальных. Деревня, до которой Меченый добрался к полудню, оказалась больше, чем «дан-Энрикс» полагал в начале — наверное, дворов двадцать или даже тридцать. И в отличие от большинства таких же деревень в охваченной войной провинции, эта выглядела относительно благополучной. Если напрячь память, то в Заречье люди тоже как-то привыкали жить в условиях не прекращавшейся войны. Но Криксу совершенно не хотелось бы узнать, чего это им стоило. Крикс остановил лошадь у крыльца корчмы, стоявшей на краю деревни. От запаха только что испеченного хлеба у него довольно громко забурчало в животе. Прежде, чем спешиться, Крикс огляделся. Улица была пуста, если не принимать в расчет возившихся в пыли мальчишек, еще одного парня, оседлавшего забор, и девушки в залатанном, не слишком чистом платье, которая шла навстречу Криксу. Что-то в ее облике показалось энонийцу странным, но, поскольку девушка явно не представляла никакой опасности, раздумывать об этом он не стал, а просто соскользнул с седла и стал привязывать кобылу у трактирной коновязи. Сидевший на заборе парень внезапно громко засвистел, а потом запустил в оборванную девушку огрызком яблока, которое он только что жевал. — Солдатская подстилка! — крикнул он. По-видимому, это должно было послужить сигналом остальным. Во всяком случае, мальчишки, до этого шатавшиеся в сторонке, бросились к глубокой луже на краю дороги и стали бросаться жирной грязью в бегущую девушку. Их предводитель тоже соскочил с забора и метнулся к луже вместе с остальными, но, к своему несчастью, не заметил бросившегося ему наперерез «дан-Энрикса». Крикс без лишних церемоний пнул присевшего на корточки «метателя» под зад, и тот по-поросячьи ткнулся носом в лужу, неуклюже растянувшись на земле. Тройка его друзей правильно оценила положение и бросилась бежать. Когда их предводитель попытался встать, «дан-Энрикс» поймал его за ухо и резко потянул наверх, не дожидаясь, пока его пленник встанет сам. Он с удовольствием отметил, что охотничий азарт на лице мальчишки сменился испугом и злостью, а волосы, лоб и щеки густо вымазаны грязью. То ли они и правда подняли какой-то шум, то ли дело было в безошибочном чутье на необычные события, однако из трактира тут же выглянула невысокая, полная женщина с полотенцем, перекинутым через плечо. Крикс подумал, что ее глазам, наверное, предстала довольно странная картина — убегающая девушка, улепетывающие в противоположном направлении мальчишки и, в довершение всего, он сам, стиснувший ухо перемазанного грязью пленника. Явно не желая потерять лицо перед товарищами, остановившимися на безопасном расстоянии от энонийца, пойманный «дан-Энриксом» мальчишка извивался, как пиявка, и пытался лягнуть разведчика ногой. Меченый почувствовал, что с большим удовольствием искупал бы его в луже еще раз. — Если не угомонишься, то я сейчас срежу палку и отлуплю тебя прямо на глазах у всех твоих дружков, — пообещал он мальчишке. То ли тот совершенно выдохся, то ли — скорее — оценил угрозу по достоинству, однако отбиваться парень перестал. Крикс посмотрел в ту сторону, где исчезла девчонка. — Какого Хегга вы кидались в нее грязью? — Потому что она шлюха! — вякнул тот. — Она спала с солдатами, и с Вареком, и с Брамом, и даже с Лягухой... Крикс прищурился. Если бы он в возрасте этого мальчишки выражался таким образом, Валиор бы его убил. Какая жалость, что отец этого парня, судя по всему, не видит в этом ничего особенного. — Даже если это и так, это не ваше дело, — наставительно сказал «дан-Энрикс», выворачивая парню ухо. — Еще раз увижу, что ты в нее чем-нибудь швыряешься — получишь так, что месяц сесть не сможешь. Понял?.. — Понял, — еле слышно пробурчал мальчишка, безошибочно почувствовав, что пререкаться будет в высшей степени неумно. Крикс отпустил его, и пленник отскочил от него, как ошпаренный. А потом, отбежав шагов на десять, яростно выкрикнул несколько угроз, сводившихся к тому, что оскорбитель еще очень, очень пожалеет о своем поступке. Выпалив эту тираду, он тут же пустился наутек, как будто Меченый и вправду собирался его догонять. — Что это он там кричал? — презрительно спросил «дан-Энрикс». Женщина, стоявшая в дверях трактира, рассмеялась. — Так ведь это Рест, внук старосты. Воображает, что ему все можно... — Ясно, — сказал Крикс, вспомнив о Катти. Тот тоже думал, что ему все можно, а чуть что — стремглав несся жаловаться папочке. Но полностью уйти в воспоминания «дан-Энриксу» не удалось. Дразнящий запах из дверей корчмы неудержимо отвлекал его внимание. — Скажите, у вас можно купить хлеба? — Все, что пожелаете, мессер. Входите. Крикс собирался уточнить, что он вовсе не рыцарь, но потом раздумал. Может, эта женщина и не считает его рыцарем, а просто, по привычке всех трактирщиков, пытается ему польстить. В столице содержатели трактиров тоже всякий раз «мессерили» недоучившихся лаконцев, чтобы те, раздувшись от сознания собственной важности, решили заказать что-нибудь подороже. Корчма оказалась совсем маленькой — всего на три стола — но очень чистой и опрятной. Внутри витал теплый и сытный запах свежей сдобы. Посмотрев, как энониец уплетает мягкий белый хлеб, хозяйка озабоченно спросила: — Может, вам приготовить что-то посущественнее? — Нет, спасибо, я не голоден. — «Просто устал от сухарей и прочей дряни», мысленно добавил он. — Лучше налейте мне оремиса, если он у вас есть. — Оремиса нет, мессер. Но зато есть вино и сидр. "Еще не хватало. По такой жаре мгновенно развезет" — вздохнул «дан-Энрикс» про себя. И улыбнулся женщине. — Мне бы чего-нибудь попроще. — Есть холодное молоко. Только сейчас из подпола. Хотите?.. Меченый представил себе пенистое, ледяное молоко, и у него, что называется, потекли слюнки. Он не мог припомнить, когда он в последний раз пил что-нибудь подобное. — Давайте! — сказал Крикс, кладя на стол еще пару монет. Когда хозяйка поставила перед ним большую глиняную кружку, Крикс спросил: — А что это за девушка, в которую они кидались грязью? — Вы про Бренн, мессер? — женщина покосилась на окно. — Какая она «девушка»!.. К ней полдеревни ходит. Впрочем, это не ее вина. Она, бедняжка, малахольная. В голосе женщины звучало снисходительное пренебрежение, какое подобает хозяйке корчмы по отношению к кому-то вроде этой Бренн. — А кто она такая? — Сестра Римуша Кривого. Его задавило на пароме пару лет назад. Он упал в воду, а лошади продолжали тянуть дальше — вот он и не выплыл. Бренн всегда была не в себе, а тут еще за ней никто уже не мог присматривать. Мне кажется, она даже не очень поняла, что Римуш уже помер... Позаботиться о себе она совершенно не умеет, да и не умела никогда. Хвороста насобирает и оставит во дворе, тот мокнет под дождем. Печку не топит, поесть тоже забывает. Я ей иногда носила то, что посетители не доедят. Жалела ее все-таки... Хотя, пожалуй, ей бы даже лучше было, если бы она тогда тихонько померла. — Почему «лучше»? — спросил Крикс, уже предчувствуя, что ничего хорошего он не услышит. — Да как вам сказать, мессер... Зимой пришли солдаты Дарнторна. Один разъезд, всего шесть человек. Стояли здесь неделю или чуть подольше, никого не грабили, к девкам тоже особенно не лезли. Командир ихний запретил. А то станет кто-то заступаться и начнется свалка. Только Бренн-то ведь одна, родных у нее нет, за нее заступаться некому. Короче, после них она и вовсе спятила. — Понятно... Заступиться, значит, было некому, — процедил Крикс. Будь перед ним мужчина, он, наверное, сказал бы что-нибудь еще. А может быть, и не сказал бы. Может, просто навернул бы разговорчивому собеседнику в зубы. Но сейчас все это было совершенно невозможно, и «дан-Энрикс» молча смотрел на хозяйку дома. Женщина, должно быть, все же что-нибудь почувствовала, потому что стала нервно протирать тряпкой чистую сухую миску. Надо полагать, в эту минуту она пожалела, что позвала чужака к себе. Крикс отодвинул от себя запотевшую кружку с нетронутым молоком. — Спасибо, — сказал он и встал. Пригнувшись перед дверью, вышел на залитый солнцем двор, отвязал рыжую от коновязи и зашагал прочь, ни разу не оглянувшись. Хотелось кого-нибудь убить. Или пойти и удавиться самому. Струсили защитить несчастную девчонку от шестерых ублюдков в цветах лорда Сервелльда — ну ладно, пусть, не всем же быть героями... но неужели непременно нужно дойти до конца, до полного и окончательного скотства? «К ней тут полдеревни ходит»... А их детки, визжа от восторга, бросаются в Бренн комками грязи. Потому что шлюха. Он вот одному из этих малолеток ухо чуть не оторвал, а получается, что мелюзга не очень-то и виновата. Просто — яблочко от яблоньки... Крикс спросил дорогу к дому Бренн у худенькой девчонки с острыми, выпирающими ключицами. Та ничуть не удивилась и даже немного проводила Крикса, пока в ряду домов не показалась полуобвалившаяся развалюха. «Тут» — сказала девочка, как будто бы теперь, при виде этого дома, еще могли оставаться какие-то сомнения по поводу того, кто именно в нем обитал. «Спасибо» — кивнул Крикс и пошел к дому через неопрятный и заросший травой двор. Дверь была открыта, хотя изнутри имелась ржавая щеколда. Войдя в дом, южанин с любопытством огляделся. Внутри все выглядело голым и неприбранным, как будто дом стоял пустым не меньше года. Изнутри дом был разделен на две неравных части — меньшая, за загородкой, вероятно, представляла собой спальню Бренн, а ее брат, пока был жив, спал в другой части — на топчане у окна. Услышав, что в дом кто-то зашел, Бренн выглянула из-за загородки. Криксу показалось, что она испугана, но Бренн почти сразу же радостно улыбнулась. — Римуш?.. Заходи скорее, я сейчас соберу на стол. Крикс ощутил, как по спине ползет противный холодок. Все-таки одно дело — слышать, будто кто-то сумасшедший, и совсем другое — убедиться в этом самому. — Я не твой брат, — сказал «дан-Энрикс», чувствуя себя довольно глупо. Что он, собственно, надеется ей объяснить? Она ведь не слепая... Бренн, не слушая его, торопливо расставляла на столе щербатую посуду. Крикс готов был поспорить, что еды у нее нет — она просто привыкла накрывать на стол, когда брат приходил домой с этого своего парома. Шаря взглядом по пустой комнате, Крикс обнаружил деревянный погребец. Внутри нашлась заплесневевшая лепешка и пара яиц. Должно быть, их оставил Бренн кто-нибудь из ее последних «посетителей»... при мысли о которых энониец снова разозлился так, что даже перестал пугаться сумасшествия хозяйки дома. Бренн взяла две деревянные ложки, постояла несколько секунд, как будто бы задумавшись, что с ними делать, и неуверенно улыбнулась Криксу. Он вздохнул. На вид Бренн было лет семнадцать или даже меньше. Оставалось совершенно непонятным, что в ней находили эти Вареки с Лягухами — у самого-то Крикса ее внешность вызывала только жалость. Посчитать ее красивой было невозможно. Бледное одутловатое лицо с широким ртом и носом уточкой, нечесаные волосы, ветхое платье... единственной привлекательной чертой в облике Бренн были большие серые глаза, точнее — то доверчивое выражение, с которым Бренн смотрела на своего собеседника. Когда Крикс встретился с ней взглядом, ему сделалось не по себе. После всего, что с ней случилось, смотреть с таким выражением на чужого неприветливого парня в кожаном доспехе, неожиданно ввалившегося в ее дом — это еще надо суметь... Впрочем, на того мелкого гаденыша, который первым стал швыряться в нее грязью, «малахольная», наверное, смотрела точно так же. — Римуш, я забегу к Ланке с Мариком? Или мне посидеть с тобой?.. — спросила Бренн, вертя в руках злополучные ложки. Рукав сполз до локтя, и Крикс увидел несколько багровых синяков, похожих на оттиски пальцев. Кто-то держал ее за руки, а она вырывалась. И солдаты Дарнторна тут явно ни при чем — они уехали еще зимой, а синяки — вчерашние... — Да, лучше посиди пока что здесь... Но только я не Римуш. Меня зовут Рик, — возразил Меченый рассеянно, не очень понимая, что он говорит. Сейчас Крикс чувствовал почти такую же беспомощность, как и в тот день, когда сэр Ирем показал ему приказ о заключении Дарнторна в Адельстан. Как и тогда, «дан-Энрикс» не видел ни одного приемлемого выхода из положения. Оставить все, как есть, было немыслимо. Помимо всего прочего, еще и потому, что тогда еще долго будет передергивать от каждого воспоминания о приступе своего «благородного» негодования в корчме. Разогнать свору мелюзги и гордо хлопнуть дверью — это может каждый. Это почти так же просто, как высокомерно осуждать чужое свинство. А вот если нужно что-то сделать самому, то сразу возникают тысячи сомнений, оговорок и препятствий. Если уж начистоту, то что он мог? Взять сумасшедшую с собой? Нелепая идея. Ну, до лагеря-то он ее, положим, довезет, но вот куда ее пристроить дальше?.. Правда, в лагере решать подобные вопросы будет все же проще. Там есть Нойе, Лэн и Гилберт Тойн, который, хоть и жуткий пьяница, все-таки надежный товарищ и, определенно, не дурак. Из минусов — там же остался Лео Ольджи, люто ненавидящий «дан-Энрикса». Он будет рад любой возможности устроить своему врагу какую-нибудь пакость. — Бренн, у тебя есть другое платье, кроме этого?.. Или вообще какие-нибудь вещи? — спросил Крикс задумчиво. Бренн непонимающе захлопала глазами. А на Меченого снова навалилось ощущение нелепости того, что он намеревался сделать. Энониец поднял руки к голове и помассировал виски. — Не бери в голову, не так уж это важно... Хотя если честно, я и сам не знаю, что тут важно, а что нет. В балладах все ужасно просто — там герой просто сажает девушку на лошадь и увозит прочь, после чего все совершенно счастливы. Боюсь, на практике все будет несколько сложнее. А если еще и окажется, что ты не хочешь уезжать из этой сточной ямы — тогда вообще конец... Не стану же я тебя похищать, на самом деле. Знаешь что?.. Пойдем со мной, я тебе кое-кого покажу. Он взял девушку за руку, почему-то вспомнив Лейду — как когда-то торопил ее спуститься в Нижний город, чтобы успеть к Братским скалам до захода солнца — и потянул Бренн на двор. Ладонь у нее оказалась влажной и холодной. Про себя Крикс молился, чтобы не оказалось, что девчонка, кроме всего прочего, боится лошадей. Увидев своего хозяина, рыжая по привычке потянула морду к Криксу. Он достал из седельной сумки сухарик, предложил его кобыле, и она аккуратно сняла угощение с ладони. Южанин покосился на стоявшую поодаль Бренн. — Хочешь ее угостить? — спросил он без особенной надежды. Бренн помедлила, но потом все-таки кивнула. Крикс покопался на дне сумки достал еще один сухарь. — А как ее зовут?.. — спросила девушка внезапно. Вопрос был самым обычным, удивительно нормальным — и как раз поэтому он несказанно удивил «дан-Энрикса», не ожидавшего от Бренн чего-нибудь подобного. — Кажется, «Герба», — отозвался Крикс, внезапно вспомнив имя, которое Гилберт называл ему в конюшне. — Герба... — тихо повторила Бренн и протянула лошади сухарик. А когда кобыла приняла предложенное угощение, девушка осторожно, почти не касаясь, погладила рыжую атласистую морду. Наблюдающий за этим Крикс поймал себя на том, что улыбается — хотя за полчаса до этого мог бы побиться об заклад, что разучился это делать. * * * От "черной рвоты" умирают быстро, а вот выздоравливают - очень медленно. Прошел апрель и май, потом июнь, но улучшение никак не наступало. Слабость, свалившаяся на коадъютора, была поистине чудовищной. Первое время, поднимаясь на ноги, Ирем едва мог сделать несколько шагов по комнате, чтобы потом опять бессильно рухнуть на кровать. Порой, позволив слугам переменить себе постель или же съев тарелку супа, коадъютор чувствовал себя таким измотанным, как будто целый день провел в седле, а более серьезное усилие уже кончалось новыми приступами судорог или тяжелым, обморочным сном. Еще одним тяжелым испытанием было постоянное безделье, доводившее рыцаря до приступов бессильной ярости. Зрение у него ухудшилось настолько, что после пары минут за чтением глаза начинали слезиться и болеть. Рам Ашад уверял, что это временно, но это было слабым утешением. При каждом посещении лекарь твердил, что нужно не перетруждаться и спокойно ждать, пока силы мало-помалу восстановятся, но Ирем придерживался на этот счет другого мнения. Мысль об уходящем времени мучила коадъютора и днем, и ночью. Он решил бороться с истощением и слабостью по принципу "клин клином вышибают". Залпом выпив кубок красного вина, дававшего короткий и фальшивый прилив сил, Ирем поднимался на ноги и пытался заняться своими обычными делами. Скажем, сесть к столу и разобрать бумаги. Или даже заново примериться к мечу. Эйсат для этих тренировок приходилось привязывать к руке, так как иначе удержать его не получалось. За последние недели он добился значительных успехов. Настолько, что решился сделать следующий шаг - спуститься вниз и попытаться сесть на лошадь. Собираясь с силами перед тем, как сесть в седло, Ирем похлопал Кору по теплой шее. Ему показалось, что кобыла его не узнала. Впрочем, он и сам бы себя не узнал. С начала болезни Ирем ни разу не смотрелся в зеркало, но в прошлом ему пару раз случалось видеть тех, кто выжил после "черной рвоты", и он обоснованно подозревал, что выглядит не менее паршиво. Теперь нужно было как-то сесть на лошадь... сейчас это было ненамного проще, чем залезть на Разделительную стену. С первой попытки рыцарю не удалось даже поставить ногу в стремя, хотя прежде он не утруждал себя подобными мелочами и взлетал в седло, едва коснувшись лошадиной шеи. Ирем саркастически подумал, что он действует с изяществом мастерового, вздумавшего сесть на лошадь после феерической попойки. Кора явно думала так же, потому что удивленно отшатнулась. Краем глаза Ирем увидел идущего через двор Ральгерда Аденора, и мысленно выругался. Вот ведь принесла нелегкая... - Что это вы делаете, монсеньор? - приподнял бровь незваный посетитель, останавливаясь в нескольких шагах от рыцаря. Лорд Ирем выразительно поморщился. Аденор начал появляться в Адельстане, когда коадъютор пошел на поправку, и отпала главная опасность - заразиться от больного "черной рвотой". Первым к Ирему явился Валларикс, приезд которого вызвал у коадъютора сильнейшую досаду. Ирем полагал, что в такое время, как сейчас, правитель должен неотлучно находиться во дворце, а уж никак не подвергать себя лишнему риску, выезжая в город - что он без обиняков и высказал Валлариксу. Была и менее весомая, но все же важная причина - Ирем не желал, чтобы друг видел его в таком жалком состоянии. Он положил немало сил, чтобы заставить императора дать слово, что тот больше не станет его навещать. И все бы ничего, но через пару дней к нему явился Аденор - Ирем едва поверил собственным ушам, когда Эрлано назвал имя визитера. Аденор жизнерадостно заявил, что он пообещал докладывать правителю о состоянии больного, так что коадъютору придется - он так и сказал, "придется" - время от времени мириться с его обществом. Будь у Валларикса чуть-чуть другой характер, Ирем обязательно решил бы, что король отправил к нему Аденора в виде мелкой мести за ту отповедь, которой удостоился он сам. Но, к сожалению, не приходилось сомневаться в том, что Валлариксом двигали самые лучшие побуждения. А вот что двигало Ральгердом Аденором - это, как обычно, знал только сам Аденор. Вельможа взял за правило, появляясь в Адельстане, обращаться к старому врагу преувеличенно почтительно, копируя при этом самые нелепые интонации Эрлано. В этом чувствовалась откровенная насмешка, но, во-первых, внешне гость держался безупречно, не давая ни малейших поводов для ссоры, а во-вторых - терпеть манеры Аденора стоило хотя бы для того, чтобы из первых рук узнать, что происходит при дворе. Ирем проигнорировал вопрос своего гостя и сказал: - Я буду вам очень признателен, если вы подниметесь наверх и подождете меня в моем кабинете. Я сейчас закончу. - Рам Ашад сказал, что вы слишком торопите события, - заметил Аденор, бесцеремонность которого порой переходила всякие границы. - Рам Ашад может говорить все, что ему угодно - это привилегия врача, - сказал лорд Ирем холодно, давая посетителю понять, что он-то такой привилегией отнюдь не обладает. - К сожалению, я не могу позволить себе валяться в постели столько, сколько посчитает нужным Рам Ашад. Мне необходимо как можно скорее приступить к своим обязанностям. Раздражение на Аденора придало Ирему сил, и он даже сумел вскочить в седло. Правда, в глазах тут же потемнело, но сэр Ирем не поддался слабости. Он подобрал повод и заставил Кору рысью пройтись по двору. Когда Ирем остановил лошадь, голова кружилась, а к горлу подкатывала тошнота, но он не мог отделаться от чувства, словно снова выиграл схватку за Олений брод. - Я вижу, вам и правда уже лучше, - сказал Аденор. Ирем с трудом сдержал довольную улыбку. Спешившись, он ласково погладил Кору по плечу и спросил Аденора: - Вы пришли только затем, чтобы узнать о моем состоянии, или у вас была еще какая-то причина? - Я хотел обсудить с вами одно дело. Коадъютор насторожился. Прежде Аденор не изъявлял желания говорить с ним о делах. - Скажите, монсеньор: вы знаете, что капитаном стражи Северной стены назначили некоего Браэна Ниру? - спросил Ральгерд. Тон Аденора выражал глубокое сомнение, что кто-нибудь в здравом уме и трезвой памяти может сделать Браэна Ниру капитаном. Ирем раздраженно покосился на своего собеседника. То, что Аденор имел своих доглядчиков повсюду, от дворца до Алой гавани, порой было полезно, но стремление Ральгерда совать нос не в свое дело поистине не имело никаких границ. - Естественно. Я сам подписывал этот приказ. - Напрасно, монсеньор. По моим сведениям, этот человек поддерживает связь с мятежниками из Бейн-Арилля. - Какая чушь! - скривился Ирем. - Браэн Ниру - самый честный человек из всех, кого я знал. - Однако этот честный человек уже второй раз получает деньги из Бейн-Арилля и посылает туда весьма объемистые письма... или донесения. Последний раз деньги и письмо пришли сегодня утром. Если ваши люди арестуют Ниру в ближайшие несколько часов, есть некоторая вероятность, что письмо будет еще при нем. - Это донос?.. - спросил сэр Ирем скучным голосом. - Нет, монсеньор, это предупреждение. Мне показалось, что вам стоит знать, что человек, от которого зависит безопасность в городе, может служить доглядчиком Сервелльда Дарнторна. - Я разберусь, - коротко сказал Ирем. Аденор всегда обладал замечательным чутьем, вот и сейчас он сразу понял, что пора откланиваться. Приглашать его наверх, а уж тем более предлагать гостю угощение, Ирем на этот раз не собирался. Оставшись один, рыцарь задумался о том, что делать дальше. Арестовывать Браэна Ниру он не стал бы, даже если бы поверил Аденору. Если письмо в самом деле из Кир-Кайдэ - то оно, конечно, уже уничтожено. Такие письма не хранят и уж тем более - не носят при себе. Если бы речь шла не о Браэне, то коадъютор приказал бы установить за ним наблюдение и взять его с поличным в тот момент, когда он попытается послать в Бейн-Арилль хоть клочок бумаги. Но в случае с капитаном Ниру верить обвинениям Ральгерда Аденора было просто невозможно. Чтобы человек, известный своей неподкупностью, польстился на подачки Сервелльда Дарнторна?.. Чушь. Куда правдоподобнее выглядело предположение, что Браэн помешал каким-то махинациям самого лорда Аденора, и Ральгерд решил избавиться от слишком честного стражника руками Ордена. Сбивало с толку, что вельможа действовал слишком прямолинейно, в лоб. Если бы Аденор просто высосал эту историю из пальца, он ни за что не стал бы подставляться сам. Скорее уж, продиктовал бы свой донос кому-то из подручных - хоть тому же Арно Диведу - а потом подсунул бы его гвардейцам через третьих лиц. А если Аденор заговорил об этом вслух, значит, он хотя бы отчасти верил в свои обвинения. Ирем позвал Эрлано. - Спустись к Северной стене и пригласи ко мне Браэна Ниру. Скажешь - мне необходимо с ним поговорить. Ирем сделал ударение на слове "пригласи", показывая, что его желание встретиться с капитаном стражи исключительно неофициально, так что требовать у капитана тут же бросить все свои дела и мчаться в Адельстан не стоит. Но даже эта оговорка не могла улучшить ему настроения. Браэн быстро шел в сторону Разделительной стены, гадая, зачем коадъютору потребовалось его видеть. Полученный от Крикса кошелек Браэн положил за пазуху, и чувствовал себя так, как будто бы носил у тела неостывший уголь. Капитан не представлял, как сообщить "дан-Энриксу" последние известия. Первое письмо Крикса Браэн получил вскоре после того, как тот исчез из города. Второе - в конце весны. К каждому посланию "дан-Энрикс" неизменно присоединял некую сумму денег, прося передать ее своей приемной матери. Браэн добросовестно передавал деньги по назначению, а в ответном письме сообщал Криксу, что у его родных все хорошо. Но Фила радовалась Браэну даже в том случае, когда он приходил без всяких новостей о среднем сыне. Надо полагать, десятник чем-то напоминал ей покойного мужа - тот тоже служил в городской страже. Браэн вскоре поймал себя на том, что стал бывать на Винной улице гораздо чаще, чем необходимо. Сперва он отнекивался, когда ему предлагали остаться пообедать, но потом привык. Пока десятник ел, Фила рассказывала ему о покойном Валиоре, о беспутном старшем сыне и - с законной гордостью - о Криксе. Браэна ее приветливость слегка смущала, и, прощаясь, он решал, что больше не станет злоупотреблять чужим гостеприимством, но несколько дней спустя, сам не заметив как, опять оказывался в доме Филы. Но потом его неожиданно назначили капитаном вместо старика Валька, и на Браэна свалилось столько забот, что он больше недели не бывал на Винной улице. Когда же он пришел опять, из всей семьи "дан-Энрикса" на месте оказались только Арри и Тирен. Арри был голоден и до прихода стражника, по-видимому, несколько часов ревел, поскольку выдохся настолько, что мог только всхлипывать и икать. Выглядевший немного лучше Тирен сообщил капитану следующее - четыре дня назад Филу забрали в "Дом милосердия" во Вдовьей доле, потому что она заразилась "Черной рвотой", два дня назад закончилась еда, а позапрошлой ночью пропал Тен, который пообещал достать денег и еды, но так и не вернулся. Браэн сказал Тирену, что отведет их с Арри к папаше Пенфу, а дом пока запрет, но Тирен долго упирался - он хотел во что бы то ни стало дождаться брата. Под конец Браэн все же сумел его уговорить, а сам пешком отправился во Вдовью долю. Дурацкий поступок, если так подумать - к госпиталю все равно не подпускали посторонних, а расспросы о судьбе темноволосой женщины лет тридцати семи-восьми, попавшей к ним четыре дня назад, конечно, ничего не дали. "Белым сестрам" приходилось ежедневно принимать десятки женщин и мужчин, и они не могли отвечать на вопросы относительно каждого заболевшего в отдельности. По-видимому, деньги Крикса следовало пока что отдать папаше Пенфу. А потом... Браэн постарался отогнать от себя мысль, что из всех заболевших "Черной рвотой" выздоравливает в лучшем случае одна десятая. Дойдя до Адельстана, капитан осведомился, может ли он видеть коадъютора, и услышал, что лорд Ирем час назад уехал во дворец. - Уехал? - удивился Браэн. - Но я слышал, что он болен... - Так и есть, - кратко ответил стражнику гвардеец. - Выходит, во дворце случилось что-то важное? - Не знаю, - так же лаконично отозвался рыцарь. Браэн понял, что он лжет, но допытываться не стал. В конце концов, он сам учил своих парней поменьше болтать о том, что довелось узнать на службе. - Мессер Ирем вызывал меня к себе. Я подожду, пока он не вернется. - Монсеньор не говорил, надолго ли он уезжает. Значит, может задержаться допоздна. - Ничего страшного, я никуда не тороплюсь. - Может быть, приказать, чтобы вам принесли вина? - спросил гвардеец более любезно. Браэн с благодарностью кивнул. После такой жары промочить горло в самом деле было бы не лишним. Капитан сидел в приемной, медленно пил золотистое, прохладное вино, и размышлял, куда мог деться Тен. По-видимому, он опять подался воровать - где бы еще он собирался раздобыть еды и денег, о которых говорил младшему брату. Но вот что произошло потом?.. И вот теперь необходимо написать "дан-Энриксу", что его мать больна, а один из Близнецов уже вторые сутки пропадает неизвестно где. Браэна просто передергивало от подобной перспективы. Дверь распахнулась, и в приемную вошел сэр Ирем. Капитан поднялся на ноги и встал навытяжку, держа ладонь на рукояти своего меча. - Вы за мной посылали, монсеньор?.. Он старался не слишком откровенно рассматривать коадъютора, но все равно не мог не поразиться перемене в облике мессера Ирема. Рыцарь и в самом деле походил на выжлеца. Худой, землисто-бледный, с черными кругами под глазами, Ирем прошел через комнату неровными, как будто рваными шагами, совершенно не похожими на его прежнюю летящую походку. Вдобавок ко всему в светлых волосах рыцаря появилась заметная седина. Пару секунд Ирем смотрел на Браэна, как будто бы пытался вспомнить, кто это такой и что он здесь забыл. Потом кивнул. - Садитесь, капитан. Браэн послушно опустился в кресло, а Ирем налил себе вина из принесенного для Браэна кувшина и залпом осушил кубок. Посмотрел на капитана сверху вниз - и неожиданно спросил: - Скажите, Браэн, у вас есть враги? - Простите, монсеньор?.. - Я спрашиваю: можете ли вы назвать людей, которым вы недавно чем-то досадили, и которые теперь хотели бы вам отомстить? - Не думаю, мессер. А почему вы спрашиваете? - Сейчас поймете... а насчет того, что у вас будто бы нет врагов - вы ошибаетесь. Похоже, вы кому-то здорово мешаете. Только сегодня утром я получил на вас донос - будто бы вы состоите в переписке с мятежниками из Бейн-Арилля. Меня даже заверили, что вы якобы получили из Кир-Кайдэ кошелек с деньгами и письмо. Ирем произнес это небрежно, словно предлагая собеседнику вместе с ним посмеяться над нелепым обвинением, но при этом пристально взглянул на капитана. Браэн отвел взгляд. - Все верно, я сегодня получил письмо и кошелек, - медленно сказал он. - Один мой друг... он сейчас в войске сэра Родерика из Лаэра... выслал эти деньги для своей семьи. Я должен был передать их по назначению. - Понимаю, - кивнул рыцарь. - Письмо вашего друга все еще при вас? - Да, - глухо ответил Браэн. - Могу я взглянуть?.. В принципе Браэн мог бы возмутиться и сказать, что коадъютор не имеет никакого права совать нос в чужие письма, а уж если он намерен это сделать, то обязан действовать совсем иначе. Прежде всего следует арестовать самого Браэна, затем официально объявить, что он будет допрошен по обвинению в измене, вызвать орденского скрибу, и только потом забрать злосчастное письмо. Кто-кто, а коадъютор должен был детально знать предписанный порядок. Так что оставалось совершенно непонятным, почему он вдруг решил им пренебречь. В дозоре капитана Ниру тоже постоянно находились умники, считавшие, что всякие формальности не так уж и важны, но Браэн полагал иначе. Если не следовать букве закона, городская стража быстро станет походить на "доильщиков" из Алой гавани, которые пытались брать с торговцев деньги за "защиту" от налетчиков и прочего ворья. "Доильщики" тоже считали, что они поддерживают в городе порядок, только представления насчет порядка у них были совершенно не такими, как у Браэна или того же сэра Ирема. Будь письмо не от Крикса, а от кого-то другого, Браэн непременно встал бы в позу. Но сейчас - не мог. Ему казалось, что сэр Ирем потому и не стал давать делу законный ход, что знал - или, во всяком случае, подозревал - в чем дело. Браэн вытащил из кошелька измятую записку и протянул ее рыцарю. Узнав почерк Крикса, Ирем вздрогнул так, что Браэн тут же понял - ни о чем он не догадывался. Браэн перечитал письмо Крикса столько раз, что помнил его наизусть, так что сейчас ему казалось, что он читает его вместе с Иремом. Ты спрашиваешь, не останусь ли я сам без денег, посылая их в Адель. Не бойся, не останусь. Я стал настоящим мародером - граблю мертвых без малейших угрызений совести, будь они хоть чужие, хоть свои. Сэр Родерик тоже неплохо платит за любые сведения о Дарнторне и его сброде. Так что за меня не беспокойся. Прилагаю к этому письму двести ассов - передай их Филе и скажи, что я прекрасно себя чувствую. Касательно другого твоего вопроса: слухи о Безликих - истинная правда, но об этом лучше никому не говори. Лэр с Нойе постоянно держатся поблизости - наверное, им кажется, что если на минуту отвернуться, то я тут же попаду в беду. На самом деле здесь не так опасно, как может показаться из Адели. Привет князю, Мирто, Лару и всем нашим! Искренне твой, Безымянный. Ирем перечел письмо два раза, а потом поднял на Браэна тяжелый взгляд. - Занятно, - деревянным голосом произнес он. - И как давно вы поддерживаете эту переписку, капитан? Отмалчиваться было бесполезно. - Первое письмо я получил в канун Эйслита. - То есть - незадолго до того, как Лэр внезапно бросил Академию и выехал из города? - Да, монсеньор. - Понятно... Полагаю, в том послании Рикс сообщал, что он узнал о появлении Безликих и отправился в Бейн-Арилль? - Вы это знаете? Откуда? - поразился Браэн. Коадъютор покривился. - Ниоткуда. Просто ничего другого в том письме быть не могло. Дурак!.. - Кто, я? - глупо уточнил Ниру. Коадъютор процедил: - Вы тоже. Да и я хорош... Кстати, я верно понял, что о местонахождении "дан-Энрикса", помимо вас, было известно еще минимум троим - князю Рейхану, Мирто Миэльвитту и моему стюарду, Лару? Браэнн неохотно пояснил: - Еще его приемной матери. И одному трактирщику со Штормовой улицы, папаше Пенфу. - Трактирщику... - повторил Ирем, словно с трудом верил собственным ушам. - Скажите, капитан: вы знали, что Орден все эти месяцы разыскивает Рикса? И что за любые сведения о его местонахождении назначена награда? - Да, мессер. - Так почему вы не сочли возможным сообщить мне, что "дан-Энрикс" находится в войске Родерика из Лаэра? - Он просил меня сохранить это в тайне. Я не мог предать его доверие. Ирем налил себе вина и опустился в кресло. Браэн еще никогда не видел рыцаря таким уставшим. Ему стало почти жаль своего собеседника. - Я знаю, что я должен был доложить об этих письмах в Орден, и готов подвергнуться любому наказанию, какое вы сочтете нужным, монсеньор, - сказал Браэн вслух, просто чтобы заполнить чем-нибудь мучительную паузу. Ирем слегка повернул голову - ровно настолько, чтобы искоса взглянуть на капитана. - Ничего вы не "знаете", болван. "Дан-Энриксу" нельзя находиться там, где он сейчас. Это слишком опасно. Браэн закусил губу, не зная, как следует реагировать на слова коадъютора. То ли оскорбиться на "болвана", то ли принять грубость Ирема как закономерную расплату за свой легкомысленный поступок. В конце концов, капитан все-таки остановился на втором и примирительно сказал: - Но Крикс ведь уже воевал, мой лорд. Вряд ли в Бейн-Арилле опаснее, чем под Тронхеймом. А в Адели так и вовсе можно заразиться "черной рвотой". Так какая разница?.. - Разница в том, что, начиная с нынешнего дня, жизнь Рикса имеет совсем особую ценность для империи, - ответил коадъютор мертвым голосом. - Меня только что вызывали во дворец. Принцесса заболела "черной рвотой". - Как?! - отшатнулся Браэн. - Да точно так же, как все остальные, - зло ответил Ирем и одним глотком допил вино. Браэн растерянно смотрел на коадъютора, не представляя, что теперь сказать. - Мне очень жаль, мессер... - выдавил он, в конце концов. - Но я не понимаю - при чем тут Крикс? - Естественно, не понимаете. Но я вам сейчас объясню. Ваш друг, которому вы помогаете быстрее свернуть себе шею - внук Наорикса Воителя, племянник правящего императора... а в случае, если с Элиссив что-нибудь случится - еще и его единственный наследник. - Монсеньор, вы шутите? - на последнем слове голос Браэна нелепо оборвался. Коадъютор открыл было рот, чтобы ответить - судя по всему, что-нибудь крайне резкое - но так ничего и не сказал. Только посмотрел на собеседника и убито покачал головой. И тогда Браэн окончательно осознал, что все услышанное - правда.