Шестой

Впервые они встречаются, когда мать приводит Артура проведать отца на Шаттердом. Артур глазеет по сторонам, он так часто слышал про Егерей, видел так много фотографий, сюжетов по телевизору, изображений из книг. Да чего уж там, у него дома есть целая коллекция игрушечных роботов, только пилот у них один и тот же – юный Артур Пендрагон. Самый любимый Егерь – Экскалибур, тот самый, что пилотирует его отец. Теперь же огромные роботы (даже когда он вырастает – эта мысль не меняется) совсем близко, откуда-то из-под потолка сыпятся искры, Игрэйна тянет его за руку к себе, в огромном ангаре стоит шум, лязг и скрежет, пышут жаром реакторы на груди Егерей (протяни, коснись рукой этих маленьких солнц), всюду ходят люди в форме, громко переговариваются (почти кричат), а Артуру хочется плакать от обиды, что он не может посмотреть все и сразу. Он смаргивает слезы, когда впереди видит фигуру отца в сияющем черном Дрифт-костюме (воображение само дорисовывает корону на его голове, вот он - Настоящий Король). Утер берет его на руки, панцирь чуть теплый, Артур как зачарованный ведет по стыкам на нем, убеждается, как сильно его отец похож на какого-нибудь рыцаря (а ты, ты – Маленький Принц). Всей семьей они уходят вглубь постройки, тут намного тише, но и нет того очарования вечно кипящей работы, людей в разы меньше (почти нет), в коридоре они пересекаются со знакомыми отца, и все вместе заходят в огромную залу. Взрослые разговоры ничуть не интересуют Артура, поэтому он спрыгивает со стула, куда его посадил отец, и изучает обстановку комнаты – на стенах пестреют газетные вырезки о Кайдзю, статьи из книг (кощунство!), смазанные кадры с мест нападения. Но одна часть стены почти полностью залеплена фотографиями команды (Артур догадывается об этом по их костюмам). Это и одиночные фото, и фото с самого разгара работы, фото пилотов, фото с каких-то вечеринок - невероятная аляповатая красота, так и манящая к себе прикоснуться. За внимательным изучением Артур не замечает шагов за спиной, поэтому, услышав негромкий смешок, ощутимо вздрагивает. — Юный Артур хочет стать пилотом? – мужчина за его спиной намного моложе отца, он еле-еле улыбается уголками губ, Артур так и не может запомнить черт его лица, но голос у незнакомца приковывает внимание (чарует). — Я, кстати, Билл, – (не)знакомец протягивает ему руку (совсем как взрослому), Артур спасительно хватается за ладонь, называя имя, запинается, ведь оно уже известно собеседнику. Но тот лишь тихо смеется, отпускает мальчишечью ладонь и принимается рассказывать про Егерей (таких знаний точно не почерпнешь из телепередач). Билл не может быть пилотом. Дрифт – игра, в которую можно играть только вдвоем. Билл не доверяет никому. В зале появляется брат Утера – Вортигерн, разговор становится еще более оживленным. Билл умолкает, бросив взгляд на сидящих за столом людей, извиняется перед Артуром, треплет по волосам и возвращается в мир скучных разговоров взрослых. Артур снова рассматривает фотографии и решает, что если он заберет себе одну, то хуже от этого никому не станет. Теперь в его кармане лежит фото команды на фоне головы Экскалибура, отец и Вортигерн в пилотских костюмах, по бокам от них – все те люди, что сейчас сидят за столом. Спустя три недели Утера Пендрагона хоронят в закрытом гробу (пустом), покрытом британским флагом. Артур порывается разорвать фото. Артуру семь. Артур больше не хочет быть пилотом. Игрэйна увозит сына в другую страну (смотри шире, другой материк), на новом месте очень солнечно, что, наверное, хорошо (так говорит мать), но нет больше морского ветра, из-за которого во рту постоянно солено, густых туманов, во время которых не видно дальше собственной вытянутой руки (молочный дым туманит не только зрение, но и разум), хмурых туч над головой, висящих низко-низко, которые иногда были так проницательны (во время похорон шел дождь, а ты плакал, Артур?), узких улочек и аккуратных домиков, среди которых даже потеряться было не страшно, прямо-прямо-налево, вот уже и дом, он пуст, Утер больше не покатает тебя на плечах во дворе, вы с матерью не прочтете книги про Кайдзю и Егерей, игрушечный Экскалибур затерян в высокой траве у забора. Артур взрослеет, матереет, бреет виски и затылок, не слушается мать, часто исчезает по ночам из дома, чтобы словить адреналинового кайфа на подпольных боях (больше никто не смеет назвать его Арти), приходит с синяками на лице и кровоподтеками на ребрах, осторожно дышит (выдох – легко, вдох – через боль), пачкает белоснежную дверь кровавыми пятнами (оттирает их, впрочем, он сам), хочет быстрее покинуть этот дом, город, страну, может, там не будет этого постоянного зудящего чувства вины, расплескивающегося по всему дому, а после преследующее и за его пределами (печальный взгляд матери, ни стыда, ни совести, Артур). Самая тяжкая рана где-то внутри, скрыта костями ребер и лентами мышц, Артур ежедневно ковыряет уже незаживающую корку воспоминаний (красивое слово – рефлексирует), лезет грязными пальцами (мыслями) внутрь, края раны постоянно воспалены (коснись – потечет яд), кадры со смертью отца отпечатались где-то на подкорке мозга каленым железом, раз - Кайдзю рвет когтями (не)пробиваемый (как казалось) корпус Экскалибура, во все стороны летит фейерверк искр, два - монстр впивается клыками в голову Егеря, бирюзово-неоновый язык капает слюной по золотистой обшивке, три - кричит Вортигерн от разорвавшегося Дрифта, зовет брата, вернись, вернись, верни... (позже Артура это преследует в кошмарах). Маленький мальчик вырос и хочет отомстить. Артур роется в своей душе, запустив туда руку чуть ли не по локоть (толку от этого – ноль), трахается налево и направо, пытаясь хоть как-то приручить свою неуемную энергию (месть). Мать пытается вразумить, долго плачет по ночам, носит обручальное кольцо (будто Утер еще хоть раз войдет в ваш дом), молчаливо оставляет обезболивающее на столе Артура, отстирывает кровь с одежды, помогает брить затылок. Она нервно кусает губы, провожает сына долгим взглядом, ходит печальной тенью по такому пустому дому и, все-таки, решается поднять пару старых контактов, убеждая себя, что Артуру просто не хватает твердой мужской руки (отца не заменишь). Не слишком ли поздно? Артур, заходя домой после очередной вечерней вылазки по району, слышит голоса из гостиной, в воздухе сладко пахнет маминым пирогом (детство), замечает лишние пары обуви в коридоре, проходит дальше по коридору и замирает напротив дверного проема, облокотившись на него плечом (дерево врезается прямо в свежий синяк, но Артур никак этого не выдает). Игрэйна сидит, утопая в кресле, напротив – знакомо-незнакомые люди, Артур хмурится, чуть склоняет голову к плечу, пытаясь поймать чертовку-мысль за хвост, с внутренней стороны век сыплются искры, рука матери снова тянет его в сторону, он замирает, месть шепчет, они виновны, слышишь, должны были знать о новых Кайдзю, отец был бы жив, счастливая семья, они не сказали, скрыли, подставили, иначе почему не объявились раньше, точно-точно, топили в себе вину, пришли на плаху сами, рви, метай, сожги. Бедивер с Биллом переглядываются (не тебе же одному стало дышать труднее?), почти синхронно кивают друг другу, Билл встает с бежевого дивана, чуть не опрокинув кружки на столике рядом, подходит к Артуру, жестом прося пододвинуться (где же чарующий голос, сирена?), на лицо матери ложиться тень, Артур не мог её не заметить. Он часто дышит, вспарывает ногтями кожу на ладонях, но все же отодвигается. Билл скользит мимо, как тень (вор), умудряясь прижаться почти вплотную, идет в сторону кухни, на самом её пороге обернувшись через плечо, свет искажает его улыбку, превращая в орудие Дьявола, Артур ведется на его зов, следует за ним, месть мечется по черепной коробке, вверх-вниз, вбок, по кругу и снова, взгляд пустой-пустой, пальцы в кулак, Билл замечает и это, хлестко отвешивает ему пощечину (больно? обидно? справедливо? Прими решение, Артур). Сознание чуть проясняется, беснующаяся сука в голове замолкает. — Мы не виноваты, – сирена вновь поет, влечет голосом, Артур кивает сначала неосознанно, потом осмысленно, еще раз, понимающе. — Прекрати добавлять седых волос матери, – Билл говорит тихо (на грани), – сдохнуть в уличных драках – это точно не тот конец, которого хотел бы Утер для тебя. Имя отца бьет по оголенным нервам, месть уже тут как тут, рвется в бой, Артур тут же прижимает Билла к кухонной стойке, занося кулак для удара, мышцы чуть ли не звенят от напряжения, Артур чувствует теплые руки на своей шее, Билл наклоняет его голову ниже, касается лбом лба. — Давай, Арти, обвиняй всех вокруг, – он чуть приподнимается, целомудренно целует в лоб, смахнув с него предварительно чуть влажные пряди, касание – клеймо, Артур отшатывается, смотрит дикими глазами, горит, горит, горит, сердце в темпе стаккато. Он, как дикий зверь, которому вместо капкана кинули мясо. После их ухода он зарывается в книги по механике и физике с головой (и как ты все успеваешь? ты хоть спишь?), ночами в тетрадях (не)осознанно рисует карикатурных Кайдзю и почти правдоподобных Егерей, засыпает где попало (и с кем тоже). Артур досконально изучает Дрифт, устройство роботов, вертит в руках визитку Билла (с обратной стороны острым почерком выведено «Не стесняйся»), месть с людей перекидывается на огромных тварей из разлома, каждую победу Егеря Артур воспринимает как свою личную, отмечает красным количество убитых Кайздю под черными цифрами настенного календаря (количество сообщений в переписке с Биллом перескакивает за тысячу). Атаки становятся все чаще, среди людей страх, многие сомневаются, что какая-то стена сможет их спасти от огромных монстров. Артуру почти двадцать два. Артур больше всего на свете хочет отомстить блядским тварям. В день, когда падает стена в Сиднее, Артур стоит на вертолетной площадке Шаттердома в Гонконге, Билл ждет его с зонтом, соленый воздух приветливо оседает в легких, пока они доходят до ангара, все равно успевают промокнуть до нитки, Бедивер приветствует их у подножья Экскалибура (на нем ни царапины, грудинное солнце ярко горит, золото слепит), Артур спустя долгие годы снова видит его вблизи (кажется, дождь попал и в глаза). Единственный адекватный способ мести – пилотирование, там можно оторваться на тварях от души, разрезая их на лоскутки, забрызгивая кровью сияющий корпус. Возбуждение колет на кончиках пальцев, Артур резко потирает их друг о друга, картинки перед глазами такие четкие (фантастические). Он прошел неисчислимое количество тренировок(подпольные бои и тут пригодились), компьютерные Кайдзю раз за разом рассыпаются битыми пикселями на стимуляторах. Билл отводит его к комнатке, больше похожую на тюремную камеру, холодные стены, тяжелые двери, стучит пальцами по (о, Боже) деревянному планшету, седина в висках его красит, Артур вновь очарован, но уже присутствием, невозможно не привязаться к человеку, с которым вы почти два года переписывались по сети, Билл говорит что-то про кандидатов, отбор, ранний сбор. — Я хочу тебя, – Артур прерывает Билла на полуслове, бровь того неконтролируемо взмывает вверх, в глазах – сладость, все любят похвалу, Артур решает уточнить, что хочет его в пару, Билл почти смеется, Артур не сдается, добавляет, что хочет его в пару в Дрифте, Билл лишь качает головой из стороны в сторону, повторяя, что не создан для Дрифта, веры – нет, доверие – выженно дотла (фениксов не существует, некому восстать из пепла). Артур напирает, почти прижимает к холодной стене, Билл, как змея (Скользкий), вворачивается из плена, снова качает головой и исчезает в металлической коробке напротив комнаты Артура. Проходит отбор, к нему в пару попадает девчонка с кличкой Маг (взгляд у неё и правда какой-то колдовской), они вполне успешно тренируются в стимуляторе (Дрифта там нет), Артур в перерывах между тренировками зависает рядом с Экскалибуром, чертит линии на корпусе, складывающиеся в одному ему известные символы, крепит фотографии на стену в своей каюте (в центре – та самая, из детства), мозолит глаза Биллу, выбивает из тренировочных груш всю пыль, месть струится по артериям вместе с кровью, чем ближе цель, тем больше азарта, участие – ложь, главное – победа. Во время их первого совместного Дрифта все летит к чертям. Артура засасывает собственная мгла, черные руки смыкаются на горле, ни вдохнуть, ни выдохнуть, он тянет за собой Маг, она стонет, а после кричит (Кайздю из кошмаров снова дерет корпус твоего любимого Егеря, Артур?), Артур приходит в себя, Маг теряет сознание и отказывается в больничной палате. Билл снова за его спиной, они в коридоре, Билл хватает его за пропитанную потом футболку на груди, притягивает вплотную к себе, ты этого мне желал, когда хотел меня в пару, быть погребенным под мешаниной из осколков твоих воспоминаний и патоки мести – я не хочу, ты пришел сюда только ради чертовой мести, мне казалось, что мы уже обсудили этот вопрос. Билл не кричит. Яростно шепчет в самые губы. Артур молчит. Никто не виноват, месть не поможет, ты убьешь любого, кто будет в связке с тобой, лучше бы остался в своем почти мертвом городе, где главная проблема – потерявшийся кот, зачем полез спасать кого-то, если ты себя спасти не в состоянии, Артур слушает, слушает, слушает (сирена превращается в гарпию, но голос, голос, поёт, поёт, поёт). Не добиваясь хоть какой-либо адекватной реакции, Билл отталкивает его в сторону, жест настолько изломленный, будто он сердце оторвал (чертов Данко) и снова скрывается за дверью. Артур скитается по базе, навещает Маг, ей лучше, она ему улыбается, ни в чем не винит (у каждого свои демоны, Артур), Билл будто украл из старых книжек мантию-невидимку, его не сыскать, вина гложет, месть чернит, две собаки внутри костяной клетки ребер готовы вцепиться друг другу в глотки, месть-вина, победителей не будет, останется только пустота. Он смотрит на стену, увешанную снимками, гладит пальцами выцветший снимок отца, его не вернешь, понимаешь (живи дальше, сынок), перечитывает переписку с Биллом, пишет почти сотню сообщений, летящих в черновики, вслушивается в шаги в коридоре и, все-таки, под одну из грозовых ночей вылавливает Билла, затаскивая его в каюту одним длинным движением. Билл опять весь мокрый (чертовы зонты просто бесполезны), под глазами залегли круги (избегая, меньше спишь?), Артур преклоняет колено (рыцарь, рыцарь, где твой меч?), смотрит в глаза снизу вверх, крепко держит за руку, затем опускает голову, тычется ей в бедро, волосы тут же пропитывает влага, они стоят так невыносимо долго (по меркам Артура) и запредельно близко (по меркам Билла), тот тянет его вверх, убирает волосы со лба, устало усмехается, хочет поцеловать в лоб, как тогда, ведь то, что сработало однажды, может сработать и дважды, Артур перехватывает его и лижет языком губы, обхватывает ладонями лицо, лижет до тех пор, пока Билл не сдается, впиваясь пальцами в волосы на затылке (мать больше не помогает его брить). Он открывает рот, лижет язык Артура в ответ и тут же оказывается втянут в поцелуй (в груди Артура начинает работать его собственный ядерный реактор, теперь ты новый Егерь). Койка до ужаса узкая для двоих, Билл ставит себе длинную царапину на локте об её край, Артур нависает над ним, горячий, широкий, вылизывает царапину до тех пор, пока из неё не перестает сочиться кровь, снова целует (металлический привкус немного отрезвляет), спускается ниже, его останавливает пряжка ремня, руки чуть дрожат, он так боится налажать (а кто тут перетрахал полрайона?), Билл несильно бьет его по рукам, меняется с Артуром местами, тут же садясь на его бедра, смотрит сверху вниз, ерзает на члене, расстегивает молнию на своих штанах, принимаясь лениво себе надрачивать, Артур подхватывает его волну, неловко приспускает штаны, садится, обхватывая одной рукой Билла за спину, другой – оба члена, смазки недостаточно, Билл берет его ладонь, покрывает широкими мазками языка (Артур был готов кончить только от этого зрелища), возвращает руку на члены, задает ритм, вверх, обвести головку, одну, вторую, вниз, давай, быстрее, кладет руку сверху, помогая, упирается лбом в лоб Артура (запах маминого пирога опять щекочет ноздри). Артур ускоряется, выворачивает руку, чуть откидывается назад, пространства для маневра становится больше, он ускоряет темп, с рыком разрывает зрительный контакт, члены в руке пульсируют горячо-горячо, впивается зубами в плечо Билла, сжимает основания членов (награда – стон), повторяет это еще несколько раз (собака Павлова), невыносимо медленно скользит от головки вниз, резко вверх, чувствует чужую обжигающую сперму на ладони, Билл сжимает руку поверх его руки сильнее, Артур кончает следом. Артур хочет что-то сказать (опять извиниться?), но Билл не дает ему этого сделать. Прижимает палец к губам, валит на кровать, сам падает рядом (все так, как надо). Вина и месть исчезают, на их месте – наслаждение от выполнения, казавшегося невозможным (черные руки больше не душат, это ли не победа?). Хоть и строительство Егерей закончилось на пятой серии, Артур чувствует, что стал шестой. Они побеждают Кайдзю через месяц. Разлома больше нет. Как и раны на душе Артура.