Иванна Васильевна меняет...

До двух лет я не сильно задумывалась, кто я есть. Но где-то после трех лет прибывания на грешной Земле на меня резко накатило желание осознать, кто я такое. Я быстро решила: я девочка (потому что воспитательница рассказывала, что девочки и мальчики отличаются от друг друга, а я резко была не похожа длиной кос на забияку Гошу, который утверждал, что он мальчик, из чего мой детский мозг сделал вывод, что я не мальчик, а если я не мальчик, то остается лишь один вариант), я мамина дочка, будущая космонавтка. Я меньше взрослых, значит, я маленькая. Определившись, я принялась решать, что мне нравится и не нравится - симпатии и антипатии я считала неотъемлимыми качествами любой личности. С "не нравится" я разобралась быстро: зубные врачи, перловая каша, злые собаки на улицах, маленький человек, что живет у нас в подвале (но глупые родители его не видят), тот же Гоша, буден он неладен, неудобные платья. С "нравится" дело пошло еще быстрее - я была на удивление влюбчивым и добрым ребенком. Мама, манная каша, кошки, уроки правописания в детском саду, мой плюшевый мишка, лакированные поверхности, снег... Я составила длинный список, но мне этого показалось мало. Я испугалась: если я люблю так мало вещей, может, я плохой человек? Вечером следующего дня, лежа в кровати, я в уме перечисляла то, что мне понравилось за день. Это быстро вошло в очень прилипчивую привычку, я начала делать так каждый день. Так продолжалось до двенадцати лет. Было сухой летний день. Я вернулась домой с прогулки в расстроенных чувствах: мне постоянно попадали мячиком в голову, я запачкала любимое розовое платье, скоро первое сентября, а так не хочется! Я села на стул около большого шкафа с зеркалом, грустно глядя на свое отражение. Моего главной проблемой являлась Ира - моя лучшая подруга по совместительству. Она постоянно обижалась на меня ни за что, воровала мои ластики и вообще вела себя неподобающим образом, но по какой-то необъяснимой причине, я всегда сама прибегала мириться. И на кой черт она мне сдалась, спрашивается? Внезапная догадка появилась в голове. Я подскочила. - А что, если, - неуверенно начала я вслух, внимательно вглядываясь в зеркало, - Ирка - мне не как подруга... нравится? По голове словно ударили обухом - я схватилась за нее, поморщившись от боли. И тут начали происходить удивительные вещи. Я почуствовала что-то щекотное на моем плече - я быстро схватила его, поднося к глазам. Это оказался длинный локон мои белобрысых волос. Я с ужасом гляделась в зеркало - мои пышные кудри вылезали с ужасной скоростью. Я с испугом схватилась за них, пытаясь удержать от выпадания. Это их не остановило, и скоро моя голова была вся в ужасных проплешинах. С мои лицом тоже стали происходить метаморфозы: все лицо покрылось отвратительными прыщами, нос сдвинулся куда-то вниз, зубы заплясали, искривляясь. Уши выросли, некрасиво выделяясь на уже лысой голове. Я почувствовала, как стремительно толстею - меня раздувало, как воздушный шарик. Мои заплаканные глаза уже скрылись за огромными щеками. Громко взревев от плача, я бросилась на улицу - дома никого не было, а мне хотелось попросить у кого-то помощи. Выкатившись во двор, я кинулась к моему лучшему другу Гоше, играющему в футбол. - Гошаааааааааа! - верещала я не своим голосом: он были слишком низкий для моего обычного звонкого и выходил откуда-то из живота, заставляя меня полурычать, полушипеть. - Ааааааааааааа! - заверещал Гоша в ответ. - Ты кто, твою мать? Уйди от меня! - Это я, Иванна! - плакала я, - Иванна я! - Ванька? - округлил глаза друг. - Ты... чего это с тобой? Не веря своим глазам, Гоша дотронулся до моего плеча. Удивительные вещи продолжали происходить. От прикосновения Гоши по моему плечу расползалась аллергия. Она быстро перемещалась на все руку, ужасно жаля кожу. - Ты что натворил? - закричала я, хватая парня за грудки. - Хуемразь поганная! Хуешкура! Мудак! Я продолжала орать, не контролируя себя. Гоша уже обмяк в моих руках, покорившись судьбе. - Ванька, - слабеющим голос прошептал друг. - Что с тобой не так? А со мной все было так - я просто стала лесбиянкой.